– Любимая, давай проделаем это еще раз.
– По-моему, у нас пока и первого не было, – пробурчала Блисс.
– М-м… – Не убирая руки с ее плеча, он поднялся на ноги, послушно прошаркал по комнате и рухнул на кровать, увлекая за собой Блисс. – М-м. – Рука Себастьяна скользнула под махровый халатик.
Блисс затрепетала, тотчас же почувствовав желание.
– Мне казалось, мы должны поговорить, – прошептала она ему на ухо.
Себастьян водил ладонью по ее груди. Глаза его были закрыты, но улыбка становилась все шире. Потом он ухватил ее за запястье и сунул руку Блисс к себе в джинсы.
Она почувствовала, что и его охватило желание. Плоть его наливалась силой, становилась все больше и крепче. Блисс просунула руку глубже. Себастьян уже снова ласкал ее груди. Потом рука его скользнула ниже, к промежности, и Блисс тотчас же охватило неистовое оглушающее возбуждение.
– Разденься, – глухо проговорил он.
Блисс пропустила эти слова мимо ушей и принялась целовать его – она осыпала поцелуями его плечи, шею, грудь. Он – единственный любимый человек в ее жизни, ее болезнь, ее страсть, ее желание.
– Ну что ж, давай поболтаем. – Себастьян, судя по голосу, окончательно проснулся.
Она подняла голову и взглянула в его зеленые глаза. Сердце ее сжалось. И тут она услышала стук – стучали в парадную дверь.
– Кто это там? – пробормотал Себастьян; он приподнял ее и усадил к себе на живот. – Вот так тебе приятно? – Его ладонь легла на ее лоно.
Блисс задохнулась, закусила губу.
Себастьян кивнул.
– Будем считать, что ты сказала "да". Господи, да почему же я так долго шел к тебе?!
В дверь снова постучали – на сей раз громче и настойчивее.
– Убирайся отсюда! – крикнул Себастьян.
Блисс зажала ему рот ладонью:
– Тише! Это, наверное, Вик пришел пожаловаться на очередной скандал. Он сейчас уйдет.
– Вик? Интересно. – Халат соскользнул с ее плеч. Себастьяну удалось приподняться, и он поцеловал ее в грудь. – Чудесно, – пробормотал он, – ты уже совсем мокренькая. Да-да, милая, совершенно. Давай продолжим нашу беседу.
У Блисс засосало под ложечкой.
На дверь обрушился град ударов. Казалось, дом решили взять приступом.
– Если я сейчас не спущусь, Вик подумает, что здесь происходит… что-то необычное.
– Так и есть, – сказал Себастьян. – Кто такой Вик? – Он привлек Блисс к себе и поцеловал.
Наверное, пьяный человек испытывает то же самое, промелькнуло у него.
Блисс высвободилась и спрыгнула на пол.
– Не надо! – остановила она Себастьяна, заметив, что он тоже собирается встать. – Оставайся здесь. Я скоро вернусь.
– Хорошо, – кивнул Себастьян, спуская ноги на коврик у кровати. – Все равно единственный мужчина, который видел тебя такой, – это я.
Блисс ухватила Себастьяна за лодыжки и снова закинула его ноги на постель – действия довольно бесцеремонные, совершенно ей несвойственные.
– Оставайся здесь. Я и без тебя управлюсь, привыкла сама все улаживать. – Она плотно запахнула полы халата и повязала пояс. – Вика я интересую лишь в качестве хозяйки. Иногда в качестве жилетки, чтобы поплакаться. Когда выставлю его, дам знать.
Себастьян и слова не успел сказать – Блисс поспешно вышла из комнаты и сбежала по ступенькам.
– Иду, иду! – крикнула она и открыла дверь.
Потоки утреннего света ворвались в полумрак комнаты. Блисс прикрыла ладонью глаза.
– Да ты посмотри на себя! – Киттен Уинтерс решительно переступила порог. – Ради Бога, закрой скорее дверь, пока тебя кто-нибудь не увидел. Ты же похожа на пугало!
Блисс, потупившись, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Потом осторожно закрыла дверь.
– Доброе утро, мама. Хорошо, что ты заехала.
О Господи, пусть она выскажет все гадости, которые у нее накопились, и уезжает побыстрее.
– Я заехала не случайно. Я никогда не приезжаю без предупреждения.
– Неужели?
Блисс прошла следом за матерью на кухню и включила кофеварку.
Киттен Уинтерс была в розовом трикотажном костюме. Двойной ряд пуговиц на жакете свидетельствовал о том, что это творение искусников дома Шанель. Розовая кожаная сумочка и туфли были того же происхождения. Блисс взглянула на бело-голубые часы в корпусе из дельфтского фаянса. Пятнадцать минут шестого – а обесцвеченные волосы Киттен тщательно уложены, волосок к волоску. Бархатный розовый ободок едва касается этого произведения искусства.
– Ты прекрасно выглядишь, мама.
– Почему слова, которые в устах других людей звучат как комплимент, в твоих кажутся обвинением?
– Хочешь кофе?
"Пожалуйста, скажи "нет"".
– Пожалуй, да. Из-за тебя я в эту ночь почти не сомкнула глаз. Скажи спасибо, что сейчас перед тобой стою я, а не твой отец. Он бы не стал деликатничать.
Блисс достала из шкафа чашки и поставила их на стол.
– Сейчас довольно рано, – проговорила она, – слишком рано, чтобы выслушивать твои крики и обвинения.
– О, Блисс. – Сидевшая на стуле Киттен обмякла, словно тряпичная кукла. Театральным жестом прикрыла лицо, стараясь не испортить макияж. – Блисс, как ты можешь разговаривать со мной таким тоном?! А ведь я столько для тебя сделала! Ты только берешь, только берешь… И ничего взамен.
– Мама…
– Образование. Все блага и возможности, которые мы предоставили тебе. И что мы просим взамен? Совсем немного. Внимание и уважение. Вот и все. Ты же знаешь, твой отец собирается баллотироваться в президенты. Для него сейчас настало очень ответственное время, дорогая. Мы с тобой должны забыть о себе, должны проявить самоотверженность. Прежде всего нам нужно думать о том, что хорошо для него, а потом уже о себе.
– Ты хочешь сказать, что всеобщее благо важнее нашего личного, верно? – спросила Блисс.
Киттен сжала кулаки.
– Если наш народ выберет великого человека, если выберет твоего отца, у нас будет лучший президент, чем мы заслуживаем.
– Это твое личное мнение…
– Себастьян Плато, – перебила Киттен. – Я здесь из-за него. Нет смысла ходить вокруг да около. Мы в ужасе от того, что говорят. Господи, Блисс… Вчера вечером твой отец был в охотничьем клубе, и Уолтер Дефанк поинтересовался, правда ли, что у тебя до сих пор роман с "этим парнем Плато". Можешь себе представить состояние твоего отца? Стыд какой…
Блисс едва не выронила чашку.
– До сих пор?
– О, я обо всем знала, – спохватилась Киттен. – В общих чертах. Ты познакомилась с ним в той ужасной школе, которую так хотела посещать.
Блисс ужасно захотелось разбить чашку вдребезги, но она сдержалась и поставила ее на стол.
– Вы с папой сами выбирали для меня школы. Выбирали, руководствуясь собственными соображениями и целями.
– Как ты можешь!
– Могу, потому что это правда. Вы оба решили, что папиным избирателям очень понравится, если его дочка будет учиться в обычной школе. Это давало ему возможность стать лидером какого-нибудь общества активистов, я же сгорала от стыда из-за его грандиозных подарков или торжественных речей. А ты с удовольствием играла роль хозяйки в родительском комитете.
Киттен топнула ногой:
– Какая ты неблагодарная!
– Давай прекратим этот разговор, – предложила Блисс, – моя жизнь вас абсолютно не касается. Ты еще хочешь кофе?
Киттен махнула рукой:
– Мне уже все безразлично. Подумать только… Дочь-школьница спит с мужчинами.
– Я не спала с мужчинами, когда училась в школе.
Розовая сумочка ударилась о стол и соскользнула с него. Блисс успела подхватить ее, прежде чем она упала на пол.
– Самое большое разочарование в нашей жизни – это ты. Ты не оправдала наших надежд.
– Знаю, мама.
– А для чего ты столько училась? Растеряла все. – Киттен сделала движение рукой, как бы очерчивая круг. – Ну что это такое? Жалкая попытка изобразить видимость достойной жизни. Содержишь какой-то притон для так называемых художников, которые не в состоянии заработать себе на пропитание. Ты это делаешь намеренно. Чтобы заставить краснеть нас с Моррисом. А теперь я вдруг узнаю, что ты за нашими спинами встречалась с каким-то негодяем.
Блисс не собиралась обманывать мать.
– Это правда? – спросила Киттен.
– Себастьян Плато был моим другом, когда мы учились в школе. Очень близким и дорогим. Полагаю, не имеет смысла объяснять, кем он стал сейчас?
– Конечно же, я знаю… Он занимается деятельностью, которую твой отец не одобряет. Более того, Моррис решительно выступает против подобного бизнеса. Блисс, основным, главным пунктом президентской платформы твоего отца является борьба против тех, кто растлевает нашу молодежь.
– Мама, да о чем ты?! Ты же понятия не имеешь, о чем говоришь. Да и папа, похоже, тоже.
– Не смей сомневаться в осведомленности своего отца.
Все как обычно: с Киттен Уинтерс невозможно разговаривать спокойно, если обсуждаются взгляды ее мужа.
– Извини, – проговорила Блисс, – прости, если я делаю что-то не так и мешаю вашим с папой планам. Вам нечего меня опасаться. Пожалуйста, передай ему мои слова.
– Налей-ка мне кофе, – пробормотала Киттен. – Почему ты вечно стараешься сделать нам что-нибудь неприятное, навредить, обидеть.
Блисс налила в чашку кофе и поставила на стол перед матерью.
– Я никогда не старалась вас обидеть.
– Но ты умудрилась отыскать этого парня, который отличается своим… Ну да, его окружение и прошлое… Все это ужасно.
– Мама!..
– Так ты отрицаешь, что у тебя с ним сейчас любовная связь?
– Да! – Блисс почувствовала, что краснеет, и отвернулась. Налила себе кофе. – Мама, хочешь сливок?