Даже вопросов, про странных пассажиров в машине, не задавали. Мне тут же захотелось иметь в своём распоряжении подобную железку, поэтому решил, если всё пройдёт хорошо, эту знатную вещицу, у гестаповца отобрать. Когда «Опель» подъехал к госпиталю, было без пятнадцати три ночи. Часовой у ворот сначала напрягся, но волшебный жетон и тут не подкачал, после чего шлагбаум открылся и мы вкатили на территорию. Мягко скрипнув тормозами, остановились возле флигеля, где должен находиться пленный разведчик.
— Ну что Генрих — наш выход. И прекрати так потеть! Понятно, что ночь тёплая, но твой промокший китель может навести на подозрения.
Видно было, что немец смутился
— Это просто физиология. Когда сильно нервничаю — потею.
— Угу... а когда ты потеешь, то воняешь, а когда воняешь, то тебя бьют.
— Что?
— Ничего, не упади.
Придержав гестаповца за локоток, удержал его от падения на крыльце. Тот, споткнувшись, кажется, взмок ещё сильнее, постоянно помня о гранате у себя на пояснице. Проскочив мимо медсестры, углубились в дальний конец коридора. Там, на стуле сидел первый охранник. Увидев гостей, он вскочил и вытянулся. Подойдя ближе, мокрый Генрих спросил строгим голосом:
— Как пленный?
— Спит, господин оберштурмфюрер!
— Проводи
— Есть!
Охранник открыл ключом дверь и пропустив нас, вошёл следом. В маленькой комнатке, был ещё один сторож и человек на кровати. Лежавший, видно проснулся при звуке разговора и теперь не поднимаясь, разглядывал свежеприбывших, оттопырив разбитую губу. Мда... хорошо над ним постарались. Узкие щёлки заплывших глаз, свёрнутый, опухший нос. Это только из видимых повреждений...
Ну, пора начинать веселье. Подхватив гестаповца под руку — чтобы не дёргался, выдернул пистолет и в два выстрела вывел охрану из игры. Пук, пук и — готово. Хорошая всё-таки вещь — глушитель. А то ножом — как-то не эстетично. Резидент, при виде такого поворота, умудрился расширить подбитые глаза, почти до нормального состояния. Не выпуская руки пованивающего Генриха, наклонился к нашему разведчику и спросил:
— Вилли?
Тот молча кивнул, продолжая пялится на меня, как на тень отца Гамлета.
— А если я предложу тридцать рейхсмарок за смычок, вы сможете его найти?
Лежавший, прикрыл глаза и только секунд через сорок ответил, шепелявя разбитым ртом:
— Даже за триста марок это невозможно. Его у меня просто нет.
Вот и хорошо. Пароль с отзывом прошли нормально. Хотя и не сомневался, что этот сильно побитый мужик — тот, кто мне нужен.
— Идти сможешь?
— Да я отсюда, ползком поползу!
— Ползком не надо. Раздевай этого жмурика — я пихнул ногой ближнего охранника — и одевайся.
— Э-э-э... здесь моя собственная одежда, в шкафу висит...
— Тем лучше. Давай, давай — в темпе!
Пока Вилли кряхтя облачался, я подойдя к окну и раскрыв его, прищёлкнул языком. Тут же появились Пучков со Светланой.
— Принимай груз!
Ребята подхватили тяжело перевалившего через подоконник Вилли и шустро поволокли его слабо шевелящую ногами тушку, к машине. А мы с Генрихом, вышли так же как и вошли, чтобы не возбуждать у дежурной медсестры, преждевременных подозрений. Тем более, надо было сказать ей пару слов, чтобы с раннего утра тут кипеж не поднялся. Не знаю, когда у них плановый обход ранбольных, но в палату, где сейчас валяется два трупа, доктор должен попасть как можно позже. Поэтому проинструктированный Генрих, проходя мимо дежурной приказал:
— Процедуры отменить! До моего прихода, к палате чтобы никто не подходил! Обязательно передайте это по смене.
Средних лет медсестра, вставшая при нашем появлении, только отрывисто кивнула, как болванчик и ответила:
— Яволь!
Ну вот и славно... А даже если кто в нарушении приказа и попробует сунуться, то дверь уходя я закрыл на ключ, так что фора у нас будет.