Стоунхендж. Акварель Уильяма Тёрнера, 1840 год
Другой классик английского романтизма, Уильям Тёрнер (1775-1851), несколько раз возвращался к теме Стоунхенджа. В первый раз он зарисовал его каменное кольцо в 1811 году. Этот рисунок лег позднее в основу картины. Особенно известна еще одна картина, написанная Тёрнером в 1828 году. На ней он изобразил залитый светом Стоунхендж во время грозы.
В семидесятые годы XX века знаменитый художник и скульптор Генри Мур (1898-1986) создал 16 литографий с видами Стоунхенджа. Они составили его Stonehenge Albums, одно из самых значительных живописных произведений, посвященных древнему храму.
Расшифрованный Стоунхендж
В 1963 году в журнале Nature появилась статья американского астронома Джеральда Хокинса (1928-2003) под названием "Разгадка тайны Стоунхенджа". По его гипотезе, Стоунхендж был настоящим "каменным компьютером", позволявшим предсказывать важнейшие астрономические события. Эти же идеи были развиты им в книге Stonehenge Decoded ("Расшифрованный Стоунхендж"), вышедшей два года спустя.
На основе точных измерений и сложных расчетов профессор из Бостона обстоятельно показал, что строители мегалитических монументов были первоклассными астрономами. Стоунхендж, по его словам, являлся едва ли не лучшей обсерваторией каменного века. Его огромные арки использовались как визиры; они помогали фиксировать направления восходов и заходов Солнца и Луны в определенные моменты времени. А вот лунки Обри могли в принципе служить для предсказания солнечных и лунных затмений.
На протяжении многих поколений здешние жрецы наблюдали за звездным небом и важнейшими созвездиями. Им удалось накопить множество самых разных астрономических сведений.
Уже древнейшая версия знаменитого "храма язычников" свидетельствует, что его строители, например, хорошо представляли себе движение Луны. По-видимому, не случайно они установили здесь 56 деревянных столбов, от которых до наших дней сохранились лунки Обри, ведь именно это число – 56 – получится, если умножить на 3 число "18,61" – промежуток между двумя, скажем так, "луностояниями".
Поясним, что это такое, стараясь избежать использования специальных терминов. Итак, в течение тридцати суток Луна совершает оборот вокруг Земли, меняя при этом свой облик от узкой полоски серпа до полного диска, а затем вновь убывая. При этом каждые сутки смещаются и точки, в которых Луна восходит над горизонтом или заходит, прячась за него. Эти небольшие смещения вызваны тем, что орбита Луна наклонена относительно орбиты нашей планеты на 5 градусов. На протяжении месяца, пока Луна то нарастает, то убывает, точка ее восхода передвигается с северо-востока на юго-восток и назад, а точка захода курсирует между северо-западным и юго-западным направлениями.
Однако крайние точки восхода и захода Луны также не сохраняют своего постоянного положения, а со временем смещаются. Причиной тому – легкое "покачивание" лунной орбиты. Но каждые 18,61 года угол между двумя крайними положениями этих точек достигает максимума. Так что, возможно, эта цифра была известна тем, кто возводил еще первое – деревянное – кольцо Стоунхенджа.
Вот как, по Хокинсу, можно было предсказывать сроки лунного затмения с помощью лунок Обри. Для этого жрецы брали три белых и три черных камешка-маркера и помещали их в лунки так, чтобы их разделяло расстояние соответственно в девять и десять лунок. Раз в год камешки вынимали из лунок и перекладывали в соседние – "переставляли на один шаг вперед". Как только в какой-либо год любой из этих камешков оказывался в одной из двух лунок, лежавших на главной оси Стоунхенджа, значит, лунное затмение ожидалось ко дню летнего или зимнего солнцестояния. Если же белый камешек достигал одной из двух других особых лунок, то затмение надо было ждать ко дню весеннего или осеннего равноденствия.
Кроме того, по расчетам Хокинса, девятнадцать голубых камней, образовавших центральный полукруг Стоунхенджа, а также тридцать сарсеновых камней, тоже были установлены таким образом, что позволяли вычислять время наступления лунных затмений.
Вряд ли можно считать случайным совпадением, писал Хокинс, что камни Стоунхенджа позволяли предсказывать двенадцать важнейших событий солнечного и лунного циклов, а также положение Солнца в дни летнего и зимнего солнцестояния.
Так, сквозь один из трилитов открывается вид на Солнце, встающее в день зимнего солнцестояния. Два других трилита предназначались для наблюдения за тем, как Солнце заходит в дни зимнего и летнего солнцестояния. Еще два трилита использовались для наблюдения за Луной.
Однако любые астрономические теории, связанные со Стоунхенджем, могут приниматься лишь на правах гипотез, поскольку мы можем только гадать, что действительно знали древние жители Британии о законах движения Солнца и Луны. Уверенно мы вправе говорить лишь о том, что каменные блоки Стоунхенджа были установлены так, чтобы в дни летнего и зимнего солнцестояния солнечные лучи ярко освещали определенные части святилища.
В любом случае, высказанная в разгар научно-технической революции идея Хокинса была встречена многими с энтузиазмом. Как высокопарно писал он сам в книге "Кроме Стоунхенджа": "Одинокий древний памятник уже не считался только храмом. Это была поэма в камне, звено между человеком и вращающимися небесами".
В то же время специалисты отнеслись к ней безжалостно. Например, британский археолог Ричард Аткинсон обнаружил в концепции Хокинса серьезный недостаток.
Представьте себе, вы открываете научную работу, озаглавленную "Философская идея произведения "Кавказский пленник"". Вы начинаете ее листать и с удивлением замечаете, что ее автор играючи переходит от поэмы Пушкина к рассказу Льва Толстого и даже к фильму Сергея Бодрова, словно это один-единственный "мультимедийный гипертекст".
При детальном анализе, проделанном Аткинсоном, выяснилось, что точно так же – вольно или невольно – поступал и Хокинс. Рассматривая каменное кольцо Стоунхенджа как древний календарь, он легко переходил от одной исторической эпохи к другой: приставлял к одной части Стоунхенджа, выглядевшей так, например, в XXV веке до нашей эры, другую его часть – такой, какой она была сооружена, скажем, около 2000 года до нашей эры (справедливости ради отметим, что датировки отдельных частей Стоунхенджа постоянно меняются. – А. В.).
И все-таки заслуги Хокинса, энтузиаста и ученого, очень велики. Об этом писал, например, российский астроном Александр Гурштейн: "Хокинс "оживил" безмолвные камни, приоткрыв одну из ранних страниц истории человеческой цивилизации. Он совершил переворот в представлениях о научной деятельности доисторического человека, в изучении истории становления научный мысли… Путем детальных расчетов на электронной вычислительной машине Хокинс доказал, что многотонные каменные арки-трилиты Стоунхенджа служили безупречными визирами для закрепления направлений на особые точки горизонта. С малыми ошибками (порядка 1°) они фиксировали все важнейшие точки восходов и заходов Солнца и Луны в различных стадиях видимого перемещения этих светил по небесной сфере. А заполненные дробленым мелом 56 лунок Обри, расположенные строго по окружности на одинаковом расстоянии друг от друга, позволяли предсказывать наступление солнечных и лунных затмений. Стоунхендж оказался астрономической обсерваторией".
Не отрицали заслуг Хокинса и такие критики некоторых его смелых гипотез, как Ричард Аткинсон: "Разумеется, невозможно отрицать, что они (Хокинс и его сторонники. – А. В.) накопили много эмпирических сведений в наблюдательной астрономии, так как, мне кажется, нельзя не согласиться, что, во всяком случае, положение Пяточного камня и опорных камней… были определены астрономически, даже если мы расходимся в истолковании этих направлений или просто воздерживаемся от суждения (опорные камни располагались вдоль кольца из лунок Обри так, что образовывали прямоугольник, перпендикулярный линии восхода Солнца в день летнего солнцестояния; теперь сохранились лишь два опорных камня. – А. В.)".
Однако сторонников Хокинса было гораздо больше, чем критиков. Его работы произвели сильное впечатление. В своей книге "Археоастрономия и история культуры" (1989) Борис Владимирский и Лев Кисловский так описывают ту увлеченность энтузиастов, впитавших из монотонных и многословных рассуждений Хокинса чудесный хмель "звездной веры": "Многие загадочные древние сооружения стали изучаться на предмет того, не являются ли они нераспознанными прежде астрономическими обсерваториями. Очень быстро оформилось специальное направление исследований, получившее название археоастрономии… На первых порах естественно увлечение и, конечно, ошибки… В последние годы археоастрономические исследования вступили в фазу спокойного развития – созываются симпозиумы, издаются журналы, выпускаются монографии. Мы, разумеется, являемся свидетелями самых первых шагов в этих исследованиях, итоги подводить явно преждевременно…
Археоастрономическими систематическими исследованиями пока охвачена относительно небольшая область. Может быть, страсть к астрономическим наблюдениям была свойственна только обитателям Северо-Западной Европы? Утвердительный ответ на этот вопрос кажется маловероятным… Сооружения такого рода встречаются, похоже, в самых разных уголках Евразии".