Чтобы никто не узнал про маленькую комнатку в замке Синей Бороды. Пятнадцать трупов и один раненый. Пятнадцать человек на сундук мертвеца…
Пригнувшись, он вошел в дверь генераторной, бухнул железку в угол. Рядом Артем разложил матрас. Удобное ложе для Володьки. На трупы, в конце концов, можно не обращать внимания. Володьке, прямо скажем, будет не до них…
Он уже не стонал, притих. То ли вошел в ступор от боли, то ли подействовал морфин, который вколол Верещагин.
Вколол не раньше, чем разделся. Правда, разделся он довольно быстро. Не запачкать одежду кровью чертовски важно, потому что в ближайшее время действительно Бог знает, кто на них может свалиться, и все следы нужно как можно быстрее уничтожить — но КЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЧЕЛОВЕК, который способен помнить об этом, видя, как от боли корчится его товарищ?
О, нет, он очень умело ввел морфин, у него была легкая рука, и в его глазах темнела отраженная боль, но Георгий знал: кто бы из них ни упал раненый, Арт действовал бы точно так же: он все равно сначала вспомнил бы о том, что следы необходимо уничтожить, а концы — спрятать в воду…
— Нести его? — спросил Хикс. Томилин стоял на подхвате…
— Погодите, — сказал Верещагин. — Мы ничего не забыли?
Забыли, подумал Георгий. Ничего, сейчас он вспомнит…
— Твой пленный, Гия. Где он?
— Здесь, — Князь кивнул на дверь в генераторную.
Спецназовец был связан и еще не пришел в себя — Берлиани очень крепко гвазданул его по голове…
— Это хорошо, — сказал Арт. — Хорошо, что он здесь…
— Ты что, — Берлиани сглотнул, — И впрямь собираешься…
— Мы не можем брать пленных, Князь.
«Лучше бы я его убил, — подумал Берлиани. — Лучше я сам, в бою, чем Арт — вот так, сейчас, полуобморочного, как барана…»
— Ты не можешь так поступить, — прошептал Георгий.
Артем снял свой «Стечкин» с предохранителя. Поднял голову, посмотрел на Берлиани. Показал на распростертое у стены тело Даничева.
— Могу.
— Это подло.
— Сейчас идет подлая игра. И я буду самым подлым человеком на свете, если это поможет мне выиграть.
«А все-таки ты болтаешь. Тянешь время».
— Ты не должен этого делать! Мы солдаты, шени деда, а не шкуродеры! Есть Конвенция и мы должны ее соблюдать!
Верещагин наклонился к сброшенной одежде, вытащил из кармана своих брюк «Беретту» и протянул ее Георгию рукоятью вперед.
— Останови меня.
Не оглядываясь, он вернулся к пленному, связанному по рукам и ногам, приходящему в себя и пытающемуся поднять разбитую голову.
Пленный был, наверное, их ровесником, рыжим парнем с вытянутым крестьянским лицом, на высоком лбу выписан наследственный авитаминоз…
…осторожно, даже как-то нежно Арт прижал его голову к полу, к каменной плитке, приставил дуло «Стечкина» к затылочной впадине, задрал куртку спецназовца. накрывая его голову и свою руку, и плавно, как учили на занятиях по стрельбе, нажал на спуск…
Тело рванулось один раз. Арт поднялся, на куртке спецназовца начало проступать темно-красное пятно.
Берлиани как стоял, уронив руку с пистолетом, так и продолжал стоять.
Артем прошел мимо него.
— Несите Володю, ребята. У нас все готово.
— Погоди, — Георгий сглотнул. — Нужно их чем-нибудь закрыть.
— Верно. Ту ковровую дорожку, что мы убрали из коридора… давай развернем ее…
* * *
По долгу службы Востокову приходилось бывать и в камерах смертников. Та, в которой его поместили сейчас, была самой комфортабельной из всех виденных и известных понаслышке — с приличным туалетом, душевой кабинкой, удобной откидной койкой, журнальным столиком, креслом и телевизором. Окон не было — камера находилась в подвале, на одном из скольких-то подземных этажей этой таинственной дачи, — но на недостаток свежего воздуха и света жаловаться не приходилось: прогулки ему разрешали.