Встанем в поле лагерем и подождем, явится ли кто-нибудь по нашу душу. Пошлем разведку в Белогвардейск и Джанкой. Подполковник принял решение и запил его глотком виски. Все-таки он был пьяница, этот крымский танкист.
* * *
Крым, Белогвардейск — Джанкой, 1100 — 2100
Командир 217-го парашютно-десантного полка 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии тоже был наполовину украинцем, тоже подполковником и тоже пьяницей. Бывают в жизни совпадения.
На службу иные люди кладут жизнь. Подполковник Романенко положил на службу все, что мог, с прибором и без.
В тот момент, когда подполковник Огилви выводил свой полк в район сосредоточения, подполковник Романенко принимал хлеб-соль от городского головы Белогвардейска. Осушив стопарик чистой, как детские слезы, водки, Романенко выдохнул, занюхал кусочком каравая и произнес знаменитое «Русские после первой не закусывают».
Хотя нет — он это делал в тот момент, когда Огилви еще валялся на кровати. Когда крымский танкист уводил свой полк, торжественный банкет в ресторане «Таврида» был в самом разгаре, и подполковник Романенко возглашал тост в честь переименования Белогвардейска в Красногвардейск. Тост был встречен общим ликованием, несколько потускневшим после приказа Романенко снять «эту тряпку» со здания мэрии (имелся в виду российский трехцветный флаг) и повесить на ее месте красное знамя. За красное знамя выпили отдельно.
Солдатам и офицерам 1-го отдельного бронемобильного батальона и 1-го противотанкового дивизиона Алекссевской Дивизии ни выпить, ни закусить не предлагали. Приняв у них сдачу, их заперли на хоздворе, который наскоро обнесли колючей проволокой и оставили там под охраной роты капитана Суровцева. Жители Белогвардейска позаботились и об этой роте: грузовик безалкогольного пива и копченых сосисок, дар предпринимателей Белогвардейска, был предоставлен десантникам в полное их распоряжение.
В отличие от подполковника Романенко, для которого принятие ключей Белогвардейска, а затем и Джанкоя, было сплошным удовольствием, для майора Грибакова оно оказалось пахотой. Но майор не возражал. Он ни словом не обмолвился о том, что неплохо бы комполка самому заняться делами или хотя бы выделить кого-нибудь ему в помощники. Мотив его поведения был прост: Грибаков предоставил своему шефу возможность самому вырыть себе могилу. Надежную и глубокую. И когда подполковник Романенко в нее свалится, очень важно, чтобы на глазах у начальства оказался надежный и исполнительный офицер, который сумеет взять полк в свои руки.
* * *
Князь Волынский-Басманов, командир Марковской Дивизии, как раз скрашивал себе тяготы домашнего ареста, обедая с майором Жоховым, начштаба 161-го парашютно-десантного полка, когда в гостиную вошла жена князя Элен и тихонько сообщила супругу, что полковник Чернок погиб.
Князь получил от Чернока тяжелое наследство. Оно напоминало чемодан без ручки, внутри которого тикает бомба с часовым механизмом.
Короче: командир Марковской дивизии полковник Волынский-Басманов согласно боевому расписанию получил верховное командование.
Случись такая радость еще полгода назад, полковник был бы на седьмом небе. Но — ах, незадача! — в сложных перипетиях современной политики нередко случается так: вчера — на коне, а сегодня — под конем. Поэтому в переломные моменты лучше быть в стороне от всякого рода коней и прочих ездовых животных.
Придерживаясь этого приципа, Волынские-Басмановы пережили Грозного, Годунова, всех самозванцев, и даже Романовых. С Божьей помощью князь Волынский-Басманов надеялся пережить и эту власть.
И вдруг — командование… Вот только этого ему и не хватало.