Офицеры из ялтинского батальона смотрели на него косо: им предстояло брать в ловушку две сотни советских десантников, а этот тип будет сидеть тут в полнейшей безопасности. На самый крайний случай ему оставили целый взвод — и он требует себе еще минометы? А рожа не треснет? Ход их мыслей был Артему вполне ясен, но от этого не становилось спокойнее.
Он попытался затоптать свое дурное предчувствие. Старая альпинистская привычка шептала, что тебе обязательно понадобится на маршруте то, что ты, положившись на волю случая, решишь оставить внизу. Да, вероятность того, что майор повернет обратно к Роман-Кош, ничтожно мала. Но если он все же повернет? Максим что, рассчитывает, что с одним взводом Арт удержит батальон? Минометы — и нет никаких проблем. Два взвода — и он бы оценил свои шансы продержаться до подхода ялтинцев как пятьдесят на пятьдесят.
— Что ж, будем надеяться на святой дух, — сказал он.
— Этот твой парень, Берлиани, говоришь, уже подобрал место для засады и провел рекогносцировку? — спросил Максим.
— Да.
— Он вообще что-нибудь соображает в горной войне? — процедил один из ялтинских поручиков.
— Соображает, — подавляя раздражение, ответил Артем.
— Тогда не будем терять времени, — оборвал Карташов. — Мухамметдинов!
— Да, сэр? — откликнулся с одной из машин взводный из резервистов.
— Остаешься здесь со своим взводом. Господина капитана слушаться как родную мать, понятно?
— Понятно… — без всякого энтузиазма отозвался взводный.
В зябком предутреннем полумраке Верещагин разглядел его лицо: большие, даже слегка навыкате глаза, упрямо сжатые губы и заботливо выпестованные усики. Двадцать два-двадцать три года, не больше. И явно недоволен тем, что все остальные отправятся на горячее дело, а он останется здесь, на горе, под командой подозрительного капитана.
Артем понимал его. Не так давно, в турецкую кампанию, он сам был еще моложе и зеленее и носил погоны офицера-стажера. Его прикрепили в качестве помощника к взводному (сейчас он, убейте, не вспомнил бы его фамилию), и командир сформулировал боевую задачу предельно просто: не путаться под ногами. Ну, особенно путаться и не пришлось. Их батальон угодил под турецкий минометный огонь, взводный погиб в первый же миг, и в последующем яростном наступлении было больше страха, чем геройства. Артем бежал-полз-опять бежал сам и гнал «свой» взвод вперед, а не назад, только потому, что впереди была «мертвая зона», а позади — огненный визжащий ад. Эта атака спасла ему жизнь, принесла боевую награду и напрочь излечила от жажды боевой славы.
Он надеялся, что подпоручику повезет больше, чем повезло ему тогда, а ему повезет больше, чем тогда повезло его взводному.
…"Бовы", слегка вихляя тяжелыми задами, с рычанием перевалили через Гурзуфское седло и исчезли за поворотом.
— Как тебя зовут? — спросил Верещагин.
— Подпоручик Мухамметдинов, — с вызовом ответил ялтинец.
— Ну что ж, подпоручик Мухамметдинов, будем организовывать оборону.
* * *
Главнокомандующий
Евпатория, 0100 — 0240
Отражение атаки минометным огнем в переводе с русского на русский — это взрывы, стоны и крики, крошево тел, выпущенные кишки, оторванные конечности, скрип земли, песка и известки на зубах, выбитые стекла, кровь из ушей, визг мин и лязг осколков.
Резервисты кинулись в атаку, а попали в пекло. Тут нужно быть уже обстрелянным профессионалом, чтобы понять: останавливаться, а тем более отступать в такой ситуации — вдвойне губительно. Нужно бежать вперед и встретить врага лицом к лицу, не позволяя ему убивать тебя на расстоянии…
Штурмовую команду для следующей атаки Шеин приказал сформировать из ветеранов турецкой кампании. Отправил на крышу высотного дома снайперов — подавить вражеские минометы.