Эта свободная денежная наличность, естественно, избирала себе помещение там, где процент или прибыль были выше. Этому естественному стремлению отчасти мешали могущественные силы тоже экономического происхождения. Называть эти помехи "искусственными" - неосновательно, потому что в сложном живом комплексе явлений можно, только играя словами, одни факторы называть естественными, а другие искусственными. В Ниагаре одинаково естественны вода и мешающие ей камни. Помехой для свободной миграции капиталов из одних стран в другие была, но, правда, в редких случаях, прежде всего политика, обусловленная интересами "национальной" промышленности. Еще Наполеон I говорил, что промышленность более "национальна", чем "торговля". Капитал, уже вложенный в промышленность, оказывается в большинстве случаев политически сильнее и влиятельнее капитала еще "свободного". Поэтому, например, французские промышленные круги воспротивились участию французского капитала в постройке Багдадской железной дороги; поэтому единственный оставшийся до сих пор "германофобским" слой североамериканских капиталистов - промышленники - противится изо всех сил помещению американских капиталов в Германии (да и вообще в Средней Европе) после войны. Промышленники не потому только ставили иногда (правда, очень редко) препятствия к свободной миграции капиталов, что им самим был нужен дешевый капитал, но и потому, что они боялись усиления чужой промышленности. Важно было другое препятствие: конкуренция финансового капитала других капиталистических держав. Этим положением вещей порождались два результата.
Во-первых, свободный капитал (там, где он был в больших количествах) с каждым десятилетием все настойчивее искал себе выхода и выгодного помещения; вопрос о завоевании новых рынков в Африке и в Азии именно для помещения свободных капиталов начал все неотступнее занимать умы заинтересованных.
Второй результат заключался в том, что сначала доступность и дешевизна кредита дали могущественный толчок технической революции, как поистине должно назвать гигантский технический прогресс последних десятилетий, и создали возможность неслыханно быстрого распространения новых и новых изобретений.
Времена, когда между изобретением, например, Уатта, и широким его распространением, полным его использованием проходили годы и годы, эти времена миновали. Самые смелые опыты, самые дорогие и внезапные преобразования всего фабричного снаряжения - все это стало так доступно, как никогда не было. Дешевизной и обилием кредита не только неслыханно поощрялся и распространялся технический прогресс, но и представлялись вообще громадные возможности количественного роста промышленных предприятий. Все же, хоть и можно указать па исключения, чаще всего капитал устремляется за границу, лишь удовлетворив, насытив спрос промышленников у себя дома. Но с каждым десятилетием вопрос о вывозе и помещении капитала за границей становился все настоятельнее для капиталистических держав. А чем более монополизировалась самая организация финансового капитала, вывозимого в колонии и, шире говоря, в экономически более слабые страны, тем более падал интерес к техническому прогрессу в производстве, и это явление стало местами (например, в Англии) прямо бросаться в глаза уже с последних лет XIX в.
2. Этот второй результат появления и роста гигантских капиталов подводит к рассмотрению следующего характерного признака периода 1871–1914 гг. Мы говорили о преобладающей и руководящей роли именно финансового капитала, вложенного в торговлю и промышленность, в экономической и политической жизни передовых капиталистических держав. В течение всей средины и всего конца XIX в. капитал, вложенный в торговлю и промышленность, шел от победы к победе. Эти победы при необычайном разнообразии внешних форм и проявлений (иногда до неузнаваемости скрытых и отличных во всем) вели к одному и тому же результату, как бы предначертанному всей мировой экономической эволюцией: к политическому торжеству представителей капитала, вложенного в торговлю и промышленность, над представителями землевладельческого хозяйства. С этой точки зрения, например, дни 27, 28 и 29 июля 1830 г., когда пала монархия Бурбонов во Франции, или день 7 июля 1832 г., когда английская реформа стала законом, день 19 февраля 1861 г. в России, или день 26 апреля 1865 г. в Соединенных Штатах, когда Джонсон сдался генералу Шерману и: кровопролитное пятилетнее междоусобие менаду промышленным Севером и плантаторским Югом закончилось бесповоротным поражением рабовладельцев, - все это разные этапы и формы одного и того же исторического процесса.
Новые социальные слои, связанные с торгово-промышленным капиталом, победили везде без исключения, где только они сталкивались с представителями землевладения плантаторского, феодального или крепостнического типа. Среди этих победивших социальных слоев представители промышленного производства к концу XIX в. часто играли в Англии, Германии, Соединенных Штатах первенствующую роль. Колоссальное экономическое значение промышленного производства (возраставшее с ростом народонаселения) объясняется, между прочим, еще и тем, что, как уже было выше замечено, громадный и все растущий общественный класс - рабочий - теснейшими узами связан именно с промышленным капиталом и со всеми его судьбами. Противоположность интересов рабочих и работодателей, делающая, по известному выражению, рабочий класс "могильщиком" капиталистического строя, сказывается и больше всего может сказаться при экономической или - в решающие моменты - при революционно-политической борьбе рабочих против хозяев и защищающего хозяев государства. Но пока эта решающая минута не наступала, и в тех случаях, когда представители промышленного капитала боролись против других разновидностей капиталистического класса, рабочий класс оказывался всегда солидарен именно с представителями промышленного капитала (либо весь рабочий класс, либо его большинство). Так было в Англии в 1817–1832 гг. при борьбе за избирательную реформу, так было во Франции в дни июльской революции 1830 г., так бывало в моменты борьбы в германском рейхстаге при Вильгельме I, и особенно при Вильгельме II при обсуждении таможенной политики (и прежде всего при обсуждении торговых договоров с Россией).
Это невольное, стихийное, так сказать, "сотрудничество" обоих непримиримо враждебных классов, связанных с промышленностью, в тех случаях, когда шла борьба промышленного капитала с землевладением, или в тех редких случаях, когда промышленный класс противился свободе банковских и биржевых действий, эта общая заинтересованность в подобных обстоятельствах и предпринимателей и рабочих делали всегда промышленный капитал могучей движущей силой в течение всего-периода 1871–1914 гг.
Но вместо с тем нужно помнить, что банковский капитал возрастал в передовых капиталистических державах в такой огромной прогрессии, что никакие препятствия, конечно, не могли ему помешать постоянно мигрировать в экономически более слабые страны. Да и препятствия эти становились совершенно ненужными при гигантском росте капитала, и именно это повсеместное распространение европейского и американского капиталов больше любой другой экономической силы способствовало интернационализации всей хозяйственной жизни земного, шара, созданию мирового хозяйства, тесной связанности, зависимости и взаимодействию разнообразнейших хозяйственных феноменов, происходящих на самых далеких пунктах земли. Колебание бумаг на мировых фондовых биржах, тенденция к уравнению цен на товары на самых разнородных и удаленных друг от друга рынках сбыта - это только два ярких признака и последствия появления "мирового хозяйства".
Однако появление этого "мирового хозяйства" отнюдь не создало той идиллии "мирного соревнования", о которой грезили еще в середине XIX в. такие ученые и политические мечтатели, как Бокль или Кобден. Напротив, если, в частности, промышленники сплошь и рядом толкали свое государство к военным выступлениям во имя захвата новых рынков сырья и рынков сбыта, то и вообще финансисты, руководители банков и фондовых бирж тоже требовали (больше всего в самые последние годы перед войной 1914 г.) деятельной военно-дипломатической поддержки всюду, где только они стремились поместить свободную наличность. Крупп, фирма "Вулкан", братья Маннесманы влияли на германское правительство в том же направлении, в каком главари парижской биржи влияли на правительство французское. Экспортеры свободных капиталов стали в последние 10–15 лет перед мировой войной еще гораздо более энергично толкать Европу к катастрофе, чем это делали экспортеры товаров.