Внутренне
он стыдился этого факта, но тщательно скрывал свой стыд от сверстников. Когда он видел на замасленной куртке соседского пьянчуги Крамера
грязную ленточку «второклассника», то старался скорее отвести взор. А чего стоил крест первого класса на старом кителе папаши Винца, отца
четырех сорванцов из соседнего двора! Выпуклый, залитый блестящей черной эмалью, он был не пристегнут булавкой, а привинчен с помощью
большой плоской гайки, плотно вжавшись от этого в сукно. Да что говорить! Даже выживший из ума старикашка Пройт, над которым подтрунивали
все местные шалопаи, и тот надевал по выходным свой длинный старомодный сюртук с продетой на старопрусский манер во вторую сверху
пуговичную петлицу лентой с крестом второго класса. Его лента была не черной с белыми полосками, а наоборот – белой с черными, словно
негатив. Такой, весьма редкой, не боевой версией награждали врачей, инженеров и всех тех, кто сам не участвовал в сражениях, но помогал
армии, работая в прифронтовой полосе. Когда же по улице шествовал какой-нибудь отряд фронтовиков, например из «Стального шлема», Мартин с
восхищением рассматривал на кителях ветеранов всевозможные кресты и медали всех королевств, герцогств и княжеств Второго рейха.
– Папа, почему ты не пошел на войну? – спросил он однажды отца. И Вангер почувствовал, что вопрос был задан с какой-то особой серьезностью.
– Видишь ли, сынок, и во время войны продолжали работать школы, и детей нужно было учить.
– Отец послал прошение о зачислении его в армию, но император посчитал, что будет больше пользы, если он продолжит работать в школе, –
подключилась к разговору мать.
Мартин понимающе кивнул и через минуту тихо произнес:
– И все-таки было бы лучше, если бы ты воевал.
В семнадцать лет он захотел вступить в штурмовой отряд, но тут его отец проявил неожиданную доселе твердость и запретил даже думать об
этом. Сын подчинился.
После окончания школы Мартин Вангер шесть месяцев провел в одном из горных лагерей Имперской трудовой службы на строительстве пансионата,
после чего поступил на медицинский факультет Мюнхенского университета. Он выбрал профессию врача без особого желания, просто посчитав, что
это единственное, что может быть полезно в будущих дальних походах и горных восхождениях. Но учеба, эти скучные лекции, анатомический
театр, над входом в который одно время висела скопированная из Сорбонны фраза: «Hie est locus, ubi mors in vitam preficit» [10 - Вот место,
где смерть служит жизни (лат.).], латынь, химия и все остальное нисколько не возбуждали его интереса. Времени для поездок в Альпы почти не
оставалось. Особенно жаль было терять раннюю весну.
Как-то в самом начале его учебы в университете произошёл случай, характеризующий упрямый характер Мартина Вангера.
Вместе со своим другом и однокашником Вальтером Бюреном, тоже увлекавшимся лыжами, он стоял в одном из университетских коридоров возле
стенда с репертуаром городских театров – «Страдания Томаса», «Страна улыбок», «Портной Виббельт», – когда случайно услышал следующий
разговор.
– Какое к черту серебро! Ты посмотри на цвет – обыкновенный альпак.
– А я тебе говорю, серебро. Это мастерская «Годет и сын», они не работали с альпаком.
– Разуй глаза, Эрнст, это крест второго класса! В войну их нашлепали почти шесть миллионов. Серебряные рамки делали только в первые месяцы
или на заказ.