Огромный карандаш президента, хорошо известный всей академии, стал грозно постукивать по столу.
– Я предупреждал, что такое может случиться, – начал заранее заготовленные объяснения инженер по перемещениям. – Вы же знаете, что нам
урезали энергию до опасного минимума, при котором наступает нестабильность. Я просил дать возможность нормально поработать еще хотя бы
неделю. Потом мы готовы были отключиться, но…
Септимус замахал толстыми ладошками.
– Оправдываться будете после, а сейчас коротко: чем это нам грозит?
– Эта ситуация, господин президент, еще мало изучена, хотя зонды теряли и раньше. – Карел страдальчески посмотрел на Септимуса. – Многое
зависит от того, в каком режиме он работал в момент обрыва связи. В нашем случае это был как раз режим активного сканирования объекта.
– Какого объекта?
– Некоего Эриха Белова.
– Ну так и говорите, не «объекта», а «человека». Что за манера! Какое отношение он имеет к нам, точнее, к этим чертовым книгам?
Карел пожал плечами.
– Пока неизвестно. Он пришел домой к профессору Вангеру, причем, заметьте, поздно вечером. Почти ночью. Ну мы и решили навести справки.
– Навели?
– Он оказался русским.
– Вот как? – Карандаш замер в толстых пальцах Септимуса. – Что еще успели узнать?
– Немного. Из эмигрантов. Бывший пленный, еще Первой мировой. Остался в Германии. Во времена Веймарской республики получил гражданство.
Стал известным журналистом. При нацистах лишился всего и попал в Дахау. Когда был в лагере…
– Так, стоп, стоп. Не спешите, Карел. Про Веймарскую республику я что-то слышал, а вот Дахау… Напомните-ка, что это за место такое.
– Это концентрационный лагерь возле одноименного городка под Мюнхеном.
Инженер положил на стол руки, намереваясь включить изображение, но Септимус его остановил.
– К черту карты и всякие там планы. Дальше.
– Это все, что мы успели. Зонд оборвался.
– Ну так восстановите связь. Я переговорю с энергетиками.
Карел потупил взгляд.
– В том-то и дело, что это очень непросто. Его еще надо найти. С зондом не просто потеряна связь, понимаете, он оборвался. Другими словами,
сместился во времени, и где находится теперь, мы не знаем. Но уже ищем, – поспешил добавить инженер.
– Да-а-а, с вами не соскучишься.
Септимус бросил карандаш и выбрался из кресла. Переваливаясь, словно утка, он стал прохаживаться вдоль стола. Такое бывало редко и могло
означать две вещи: либо возбуждение от неожиданной удачи, либо… В данном случае речь могла идти только о втором «либо».
– Может быть, просто подготовить другой зонд и не мучиться с поисками? А?
– Уже готовим, господин президент.
– А этот? Что, так и будет валяться неизвестно где, пока его ржа не съест?
– Валяться он не будет. Он не железяка какая-нибудь, чтобы валяться. Это электронная конструкция на основе холодной плазмы, не видимая
глазом и не осязаемая другими органами чувств.
– Да знаю, знаю. Ну тогда и черт с ним! Или вы что-то недоговариваете? А, Карел? Давайте-ка начистоту. Я не в курсе всех этих ваших штук. У
меня академия на горбу.