_Не_скрывайте_вашу_трусость_под_личиной_благоразумия!
_Ведь_с_каждым_днем,_пока_вы_медлите,_пока_вы_не_противостоите_этому_исчадию_ада,_растет_ваша_вина,_становясь,_подобно_параболе,_все_выше_и
_выше…_
_…
Саботаж_на_оборонных_предприятиях,_саботаж_на_всех_собраниях,_митингах,_торжествах,_во_всех_организациях,_которым_положили_начало_национал-
социалисты…_
_Саботаж_во_всех_областях_науки_и_умственного_труда,_работающих_на_продолжение_этой_войны,_повсюду:_в_университетах,_институтах,_лаборатори
ях,_исследовательских_заведениях,_технических_бюро._Саботаж_всех_мероприятий_культурного_характера,_которые_могли_бы_возвысить_фашистов_в_г
лазах_народа._Саботаж_во_всех_отраслях_изобразительного_искусства…_
_Не_жертвуйте_ни_одного_пфеннига_во_время_уличных_сборов,_даже_если_они_проводятся_под_прикрытием_благотворительных_целей_–
_это_лишь_прикрытие…_Не_сдавайте_ничего_во_время_сбора_металлолома_и_пряжи!
_Пытайтесь_убедить_знакомых,_даже_среди_низших_слоев_населения,_в_бессмысленности_продолжения,_в_безысходности_этой_войны;_в_неизбежном_дух
овном_и_экономическом_порабощении,_в_разрушении_всех_нравственных_и_религиозных_ценностей_национал-социализмом!
_Подтолкните_их_к_пассивному_сопротивлению!»_
В заключение были приведены выдержки из Аристотеля («О политике») и призыв размножить этот листок и передать дальше.
Это было третье письмо «Белой розы». Все указывало на то, что его авторы обременены определенным гуманитарным знанием. Они либо студенты,
либо преподаватели, либо работники культуры. Вангер тогда долго сидел в растерянности. Как лояльный режиму человек, он обязан был
немедленно донести о прокламации. Но сама мысль о доносе, даже таком, когда никто не должен был пострадать, была неприятна. Несколько
последующих дней он вглядывался в лица студентов и своих коллег по университету, хотя совершенно не представлял себе, какая черта поведения
могла бы выдать заговорщика Потом пошли слухи о существовании некой тайной организации, призывающей к борьбе с нацистским правительством.
И, наконец, эти надписи на стенах или рисунок перечеркнутой свастики.
– Эрна, – стряхнул он с себя оцепенение, – ты видела эти письма? Я имею в виду…
– Я знаю, о чем ты говоришь, папа. Конечно, я их видела. И не только видела, но и читала. – Она посмотрела прямо в глаза отцу. – «Мы не
станем молчать. Мы – ваша нечистая совесть. „Белая роза“ не оставит ваши души в покое», – продекламировала она запомнившийся отрывок.
– Боже мой, Эрна, уж не хочешь ли ты сказать…
– Успокойся, папа. Я не имею никакого отношения к этим людям. А их листовки у нас не читал только ленивый. Однажды одна из них была
приколота к доске объявлений медицинского факультета и провисела там больше часа, пока кто-то из сознательных не сорвал ее и не отнес
ректору. – Она встала, подошла к отцу и сзади обвила его руками. – Успокойся, я веду себя тихо, как мышка.
– Ну да, знаю я тебя, – проворчал, смягчившись, профессор, проводя ласково рукой по волосам дочери. – Небось тоже топала там ногами и
первая выскочила в коридор за гауляйтером?
На следующее утро, в четверг восемнадцатого февраля, профессор отправился в университет. В одиннадцать часов у него была лекция для
студентов юридического и исторического факультетов.