Некоторые дома успели разграбить, некоторые даже сжечь.
Совсем немногие оставались заселенными прежними владельцами.
Процессия приближалась. Впереди, окруженный белыми тогами, шел Сулла. По обыкновению, он был облачен в военный костюм. Сверкающий шлем,
украшенный пышными черными перьями, нагрудный доспех – торакс – из формованной белой кожи, инкрустированный золотыми орлами, венками и
изображением головы богини войны Беллоны. На плечи его был накинут красный с пурпурным отливом плащ, расшитый золотыми пальмами и своей
длиной более походивший на царскую мантию. Золотую застежку плаща украшала большая розовая шпинель. Левой рукой Сулла прижимал к животу
плетеную корзинку с фруктами и время от времени выплевывал косточки себе под ноги.
Его яркий наряд подчеркивался простотой одеяний окружающей свиты. Слева и справа процессии шли колонны ликторов в красных туниках – по
двенадцать с каждой стороны. Их ликты на левом плече посверкивали топориками. Никогда ранее этот символ карающей власти не носили по
римским улицам: воля народа когда-то была здесь высшим законом.
Позади свиты на некотором удалении шли шесть музыкантов в звериных шкурах. Каждый нес на плече большого диаметра тонкий рог из позолоченной
меди. За ними следовали рабы, несшие несколько пустых паланкинов на случай, если консулу и старшим сановникам надоест идти пешком. Далее в
поводу с той же целью вели несколько скакунов в богатой упряжи. Потом шли какие-то люди, потом пешие солдаты, потом верховые…
Иногда трубачи подавали протяжный сигнал. Этот звук и двадцать четыре рослых ликтора, набранных наверняка из корнелиев, должны были
известить каждого, что идет император, избранный легионами, консул и уже пожизненный диктатор, назначенный сенатом, спаситель отечества,
провозглашенный своими сторонниками из партии оптиматов, и, наконец, Сулла Счастливый – хозяин Рима.
Иногда он останавливался и заговаривал с кем-нибудь из жителей, в страхе ожидавших императора у своих домов. Мимо других проходил, не
удостоив даже поворотом головы. Никого на этот раз не убивали, но Элианий видел, что семенящий позади Суллы Хризогон иногда что-то
записывает на восковой табличке. А поскольку проскрипционные доски, хотя и не такого, как в первые месяцы, размера, все еще продолжали
выставлять на Форуме, он понимал, чем может обернуться пометка, сделанная Хризогоном.
Процессия неумолимо приближалась. Элианий узнал в одном из ближнего окружения Марка Красса. Потом разглядел еще несколько знакомых лиц.
Пройдет мимо или…
– А тебя я знаю, патриций, – произнес Сулла, поравнявшись с Элианием. – Ты всегда сидишь напротив меня в комициях, понурив голову. Ты вечно
чем-то недоволен. Ты о чем-то скорбишь?
– Это Авл Элианий, император, – сказал вполголоса оказавшийся тут же Катилина, – сын Гнея Децимуса Элиания, военного префекта в одном из
легионов Гая Мария.
– Твой отец был популяром? – спросил Сулла.
– Он был солдатом, консул, и воевал в армии Мария, так же как и ты в свое время.
Элиания пронзил сладостный озноб: он ответил так самому Сулле.
– А потом?
– Он пал в битве с кимврами много лет назад.
– Я понял, о чем ты скорбишь, – сказал Сулла, выбирая из своей корзинки большой сочный персик. – Тебе жаль те времена, когда здесь
бесчинствовал бородатый, выживший из ума старик. Тебя он не тронул.