- Е-щ-ще, - согласился Серега.
- А нету, - потрясла перевернутой бутылкой Эмма Петровна. - Ни капли.
- А спирт? - громыхнул Зорин.
- Этого добра полно, но мы как-то не очень, - залепетала я, внутренне содрогаясь от предчувствия, что нам уже ничего не поможет избежать этой дегустации.
- Да вы че! Это же спи-и-ирт! Настоянный на апельсиновых корках, - Санин даже причмокнул.
- Он вонючий, - скривилась я.
И тут меня предали!
- Да ладно, наливай, - хихикнула Княжна.
- Ваше величество, вам предлагают не "Дом Периньон", а спиртягу, сучок по-нашему.
- А! - беспечно махнула рукой Ленка. - Авось не отравимся. Наливай.
Вот после этих слов Геркулесов от нас и сбежал. Зато все остальные остались и благополучно опорожнили литровку.
Когда последняя капля этого пойла осела в чьем-то луженом желудке, вечеринка закончилась.
Вечер
Подарки ко дню рождения
Мужики уже разбрелись домой, а мы все мыли посуду. Как нас угораздило загадить такое количество тарелок и ложек - не ясно. Ко всему прочему, какой-то свин перепачкал стену шпротами, и нам пришлось ее отмывать с мылом.
- Лель, - весело окликнула меня Маринка.
- Чего? - хмуро отозвалась я, вываливая из сахарницы очистки апельсина. Терпеть не могу убираться, а тем более расчищать "авгиевы конюшни"
- Левчик-то в тебя втрескался.
- Похоже на то.
- Рада? - хихикнула она.
- Безумно, - буркнула я и с ужасом уставилась на свои длиннющие ногти, под которые забился жир.
- А чего так безрадостно? - оторвалась от горы грязных ложек Маруся. - Разве плохо, когда тебя любят?
- Конечно, хорошо. Особенно, когда тебя любит вот такой, - я кивнула головой в сторону Джоржа Клуни, томно улыбающегося со стены.
- На всех не наберешься, - встряла Эмма Петровна. - Да и зачем тебе такой? Чтобы баб от него гонять поганой метлой?
- Да! - поддакнула Маруся. - Лева тоже неплохой. Вон какой щедрый. Духи тебе купил, - она мечтательно закрыла глаза, - французские.
- Лучше бы посуду за собой помыл! - в сердцах воскликнула я. - Или помог хотя бы.
- Не мужское это дело, - стряхнув с себя томность, ринулась на Левкину защиту Маруся. Она всегда становилась похожа на разозленного бультерьера, когда мы пытались ославить какого-нибудь, пусть и плохонького, представителя мужского пола.
- А ведра тяжелые таскать? Тоже не мужское? - рявкнула я, приподнимая пластиковое ведро до верху наполненное грязной водой.
- Но он же не знал…
- Не знал он. Не знал… - Забубнила я, выруливая из комнаты.
Так называемые помои (то есть остатки чая, супа, воду из-под грязной посуды) мы обычно выливаем на улицу, потому что вылей мы их в раковину, она тут же засорится, а слесарей мы не дождемся, бог знает сколько времени. По этому, выйдя из комнаты, я потащилась через фойе на задний двор, дабы полить жирной водицей растущую прямехонько около крылечка сосну.
- Еще работаете? - весело окликнул меня ОМОНовец, дежуривший у проходной.
- Ага, - кивнула я, пыхтя от натуги. Я, видите ли, ничего тяжелее сумки носить не привыкла.
- Помочь?
- Не-е-надо, - прокряхтела я в ответ, отказавшись от помощи из чистого бабьего упрямства.
До двери, ведущей на задний двор, я все-таки доковыляла. Распахнула ее ногой, вцепилась в ручку ведра двумя руками и почти вытолкнула его на крылечко. Ф-у!
Вот и сосна - пышная и высокая (не иначе наши ежедневные поливки оказывают на нее такое живительное действие). А вот ведро - тяжелое и грязное, из которого надо вылить под пышную, высокую ель. А вот два несчастных метра, которые надо преодолеть, чтобы вылить тяжелое и грязное ведро под пышную высокую ель.
И как их преодолеть, если руки уже отваливаются? Естественно, надо отдохнуть, набраться сил. А пока я отдыхаю, пусть другие домывают посуду.
Обрадованная этим мудрым решением, я вольготно привалилась спиной к стене и застыла, рассматривая пейзаж.
Погода стояла прекрасная. Не было ни ветра, ни дождя. Так что дышать воздухом можно было без всякой боязни простудиться. Я осмотрела внутренний двор института, с его складами, мощными тополями, асфальтовыми дорожками, грудами строительного мусора, бачками с мазутом. Окинула взглядом само здание, на удивление бестолковое - длинное, извилистое, с множеством коридоров, входов, дверей, пожарных лестниц, с галереей, соединяющей два корпуса, с бомбоубежищем, располагающимся под этой самой галереей. Раньше, видимо, в нашем "Нихлоре" народу трудилось раз в 5 больше, не зря же Советское государство отгрохало эдакую махину, теперь же больше половины окон заклеены газетами, многие двери заперты на висячие замки, самые дальние комнаты второго корпуса и вовсе захламлены и заброшены. Мы, конечно, в столь дикие места не забредаем, туда просто-напросто очень трудно забрести, так как ходы перекрыты, но если постараться…
К чему я все это? А к тому, что здание нашего НИИ с прилегающими к нему обширными владениями - идеальное поле деятельности для маньяка. Я удивляюсь, как это раньше он не завелся, за компанию с тараканами и крысами, которых у нас полно. Вот взять, например, подвал, там столько закутков, что в них сможет спрятаться не то что один несчастный маньяк, а целая рота душегубов. Не лучше и само здание, мало того истыканное комнатенками, так еще и плохо освещенное. Аккурат для маньяка подходящее. Знай себе хватай глупых бабенок да тащи в темный закоулок. И никакая бригада ОМОНа, которую нам прислали, не поможет.
Я отлипла от стены, зябко поежилась. Как ни хороша была погода, а без пальто все ж холодновато. Оторвав ведро от земли, я сделал три шага и выплеснула помои под толстый ствол сосны. После чего развернулась и почти ушла. Почти, потому что на полпути я остановилась, замерла и прислушалась. Мне показалось, что я услышала голоса. Я постояла, ловя каждый звук. Тишина. Видно, померещилось.
- Тебя предупреждали… - Услышала я отдаленный, почти замогильный, шепот.
Я вздрогнула. Мне показалось, что обращаются ко мне. Ведь именно меня, суку, предупреждали… Но тут в разговор вступил кто-то второй, и я облегченно выдохнула.
- Но я не понимаю, почему надо молчать… - ответил второй голос, тоже тихий и далекий, но более робкий.
Тут я поняла, почему мне этот шепот показался замогильным - люди разговаривали у входа в бомбоубежище, над которым был надстроен то ли ангар, то ли тоннель, то ли гараж без двери. А там такая акустика, что любой, даже детский голосок кажется зовом преисподни.
- Потому что…
Почему неизвестный с робким голом должен молчать, я разобрать не смогла. Я даже не поняла, какого пола были говорившие. По голосу среднего. А так, не знаю. Сгорая от любопытства, я сделала несколько крадущихся шагов в сторону бомбоубежища. Ну-ка посмотрю, кто там ссорится.
Не дойдя до цели каких-то трех шагов, я остановилась. Голосов больше слышно не было, зато до меня долетел другой звук, ни на что не похожий. И звучал он примерно так: "К-хы-ы-ы". Я удивленно моргнула. Что это может быть?
Звук повторился. На этот раз был он более протяжным. Да что же… Я подкралась еще ближе. Только собралась заглянуть за стену, как из-за нее выскользнула худая рука.
Я отпрянула. Я видела эту костлявую, в синих прожилках руку! Видела!
Только тут я заметила, что она охотится не за мной. Просто некто отвел свою правую руку назад, как для размаха, и… СОБИРАЕТСЯ ЗАРЕЗАТЬ второго неизвестного, потому что в его тонких бледных пальцах зажат длинный острый нож.
Я хватанула ртом воздух, чтобы закричать. Но не успела. Рука скрылась так же молниеносно, как и показалась. Тут же послышался всхлип. А из-за стены вылетело три капли густой алой крови.
Я зажала рот рукой, задушив рвущийся крик, и рванула к двери, забыв о ведре, оставшимся стоять у крыльца. Я ввалилась в здание, распахнула дверь, взметнулась по немногочисленным ступенькам, ворвалась в фойе, ошалело зашарила глазами по помещению, пытаясь высмотреть ОМОНовца. Но его не было. Не было и привычной вахтерши. Либо они вместе пошли пописать, либо их на пару укокошили.