Рос товарообмен. Создавались «полки иноземного строя». Была даже послана группа молодых дворян для обучение в Западной Европе. Так что если бы царь Борис удержал власть, страна вполне могла бы войти в состав европейских держав. Далее, Лжедмитрий Первый определенно проводил политику прозападных реформ. В частности, были сделаны весьма интересные шаги в направлении ослабления крепостной зависимости. Наконец, после изгнания иностранных интервентов в России возникла интересная традиция проведения Земских соборов. Тогда наиболее важные вопросы в жизни государства решались в ходе периодических собраний представителей различных земель и сословий Московского государства. Это могло бы привести к ограничению самодержавия и появлению конституционной монархии. Тогда Россия не только сблизилась бы с западным миром, но и могла оказаться в авангарде социального прогресса. К сожалению, произошло то, что произошло.
— Так вы считаете, что все беды России от изоляции? — задала вопрос полноватая студентка в очках, сидевшая в первом ряду.
— Я полагаю, что изоляция — это только следствие более глубинных причин. С моей точки зрения, русский народ один из самых талантливых. Но есть целый ряд свойств, которые упорно не позволяют ему выйти на достойные позиции в мире. Это прежде всего ксенофобия, вера в непогрешимого, как говорили когда-то, «природного» царя. Да попросту сказать, холопство. Когда человек не хочет жить своим умом, передаёт кому-то другому право распоряжаться своей жизнью в обмен на безответственность, не уважает себя — вряд ли он может рассчитывать на достойное место в социуме. Это касается и отдельных людей, и целых народов. Все это вместе я бы назвал холопством. Думаю, именно оно и не пустило Россию в лидеры в семнадцатом веке… И не пускает сейчас.
— Так холопов-то уже давно нет, — крикнул кто-то из центра аудитории.
— Зато холопства более чем достаточно, — заметил Чигирев, невольно вспомнив последнее заседание кафедры, и, словно спохватившись добавил: — Благодарю вас за внимание, господа, и до встречи через неделю.
С этими словами он поднял свой портфель и направился к двери. Однако когда историк вышел в коридор, дорогу ему преградил коренастый мужчина лет сорока пяти — пятидесяти, одетый в деловой костюм.
— Сергей Станиславович? — полуутвердительно обратился он к доценту.
— К вашим услугам, — легко поклонился Чигирев.
Незнакомец продемонстрировал ученому книжечку с двуглавым орлом и надписью «ФСБ РФ» и представился:
— Андрей Михайлович Селиванов, генерал-майор. Если я не ошибаюсь, полгода назад вы привлекались в качестве эксперта к расшифровке рукописей архива царской семьи.
— Архива дома Романовых, — уточнил Чигирев. — Документы относились к концу шестнадцатого века.
— Значит, с условиями секретности знакомы, — констатировал Селиванов. — Нам снова нужна ваша помощь. Правда, в этот раз секретность будет выше, но и гонорар побольше. Вас устроит пять тысяч рублей за полудневную консультацию?
— Вполне. А когда нужно к вам приехать?
— Немедленно. — Глаза Селиванова стали жесткими.
— Неужели есть такие исторические документы, которые не могут подождать до завтра? У меня еще дела.
— Отложите их. Вы нам нужны немедленно.
Это уже прозвучало как приказ.
— Ну что ж, — сдался Чигирев, — я к вашим услугам.
Он быстро начал набирать на мобильном телефоне номер кафедры. Селиванов жестом пригласил доцента следовать за ним.
Когда Чигирев закончил, они уже спускались по лестнице. Селиванов заговорил первый:
— Как я понял из вашей лекции, вы сторонник демократии и западник?
— Вы слушали мою лекцию? — удивился Чигирев.
— Увы, только ее окончание.
— Вообще-то да, — признался Чигирев.