Две женщины — одна совсем старая, другая лет тридцати, в сарафанах и платках — суетились у большой русской печи. С палатей на вошедших уставились не меньше семи ребятишек мал мала меньше.
«А избу-то по-черному топят», — быстро прикинул Крапивин, разглядывая многолетнюю копоть на потолке и печь без дымохода.
— Добро пожаловать, гости дорогие, — старуха вышла в центр комнаты и в пояс поклонилась вошедшим. — Угощайтесь, чем бог послал.
— Благодарствуйте, — Крапивин поклонился, приложив правую руку к сердцу.
По бегающим глазам старухи подполковник понял, что она дико боится незваных гостей, и это ему очень не понравилось.
Вместе с Артеменко они подошли к столу и хотели разместиться на краю скамьи, но подскочивший к ним дед указал на почетное место в углу, под образами.
— Туда, туда, соколики мои, — засуетился он. — Дорогому гостю — почетное место.
Снова поклонившись, Крапивин опустился на лавку в красном углу. «Что же ты так суетишься? — думал он, разглядывая деда. — То степенным старцем ходил, то холуя разыгрывать начал. Видать, недоброе у тебя на уме».
— Что же, давайте знакомиться, — как можно более бодрым голосом произнес Крапивин. — Я Вадим. А это, — он показал на Артеменко, — Сергей.
— Фрол я, — старик подобострастно улыбнулся подполковнику. — Староста я здесь. А это сыновья мои: Андрейка и Матвей, зятья: Антип и Куприян. Хозяйка моя, Настасья, — он показал на старуху, — и невестка Варвара.
Бабы, низко кланяясь, стали накрывать на стол.
— А. поведайте-ка нам, гости дорогие, кто вы и откуда путь держите? — помедлив с минуту, осведомился Фрол.
— Странники мы, — спокойно ответил Крапивин. — Воевали, а нынче новой службы ищем.
— А откель идете?
— Из Москвы, — наудачу бросил Крапивин.
— О как! — Фрол со значением покачал головой. — А на службе у кого были?
— У государя, — Крапивин лихорадочно соображал, как прервать этот разговор, который не сулил ему ничего хорошего.
— От как! Так от чего же со службы ушли?
— Договор наш закончился.
— Так, а сами-то вы сословия дворянского? —Да.
«Вот впился, — выругался про себя Крапивин. — И ведь не отвечать нельзя. Иначе законы гостеприимства нарушены. Что же делать?»
— Боярин наш, Федор Никитич, нынче многих ратных людей себе на службу собирает, — подал голос Матвей и тут же осекся под жестким взглядом отца.
— А племени вы литовского али немецкого? — продолжил свой допрос Фрол.
— Русские мы, — быстро ответил Крапивин.
— Во как! Православные значит. А ну, перекрестись.
Офицеры переглянулись. Крапивин первый осенил себя православным крестом. Его примеру последовал Артеменко. Хозяева почему-то беспокойно переглянулись. Старуха у печи перекрестилась… И тут Крапивин от досады скрипнул зубами. Баба крестилась двумя перстами, как это делалось на Руси до раскола.
Внезапно рация на поясе подполковника ожила. Быстро надев наушники Крапивин буркнул:
— Слушаю.
— Командир, — донесся до него из переговорного устройства голос ушедшего в разведку Мухина, — к вам спешно идет вооруженный отряд. Пять всадников при саблях и десять пеших. У них шесть каких-то допотопных пищалей, бердыши и топоры. Прямо «Иван Васильевич Меняет профессию». Минут через пять будут у вас. Прием.
— Понял, конец связи, — отозвался Крапивин, краем глаза наблюдая за хозяевами дома.
На лицах последних был отображен неописуемый ужас.
— Уходим, — бросил Крапивин Артеменко.
— А ну, подмогнем боярину, робятушки, — тут же вскричал неожиданно молодым голосом Фрол. — Вяжи басурманов-нехристей.
Дощатый стол с диким грохотом взлетел и перевернулся в воздухе, обрушившись на зятьев старика. Завопили бабы, захныкали дети.