Раньше Карли воспринимала его как требовательного босса, державшегося на расстоянии. И это было гораздо предпочтительнее, чем то удовольствие, которое она начинала получать от общения с ним.
В поместье, окруженном непролазной грязью и лужами, остались она, он и летние проливные дожди. Луис не мог водить машину, а ехать в Лондон на поезде он не желал. И он предупредил Карли, что не хочет, чтобы сюда приезжали гости, пили вино, ели, дразня его всем тем, что ему пока недоступно.
Самым тревожащим был случайно обнаруженный Карли факт: ей очень нравилось, что Луис оказался на ее попечении.
Открыв дверь в его спальню, она вошла в обшитое дубовыми панелями помещение, которое занимало почти весь первый этаж роскошного дома. Она здесь бывала не раз, заправляя постель и меняя дорогое постельное белье из египетского льна. Простыни всегда были смяты – даже если Луис спал один.
Карли подошла к рабочему столу, и ее внимание привлекли две фотографии в рамках, стоящие на сверкающей поверхности. На одной была его мать с грустными глазами и черными, как вороново крыло, волосами, а на другой – сам Луис, когда он впервые стал чемпионом мира. Его волосы были мокрыми от шампанского, а в поднятых руках сверкал большой серебряный кубок.
Она видела эти фотографии много раз и почти столько же раз протирала тяжелые серебряные рамки, однако сами снимки ее никогда не интересовали. Но сегодня Карли чувствовала себя кем-то вроде шпиона. Она растерялась, не зная, как ей себя вести.
– Карли!
Нетерпеливый голос Луиса разнесся по дому, заставив ее быстро найти колоду карт и вернуться в гостиную.
Он взглянул на нее:
– Что тебя задержало?
– Я не заметила, что задерживаюсь. Просто замечталась.
– И о чем же ты мечтала? – вкрадчиво поинтересовался Луис. Краска залила щеки Карли, и ее охватил страх, что он обратит на это внимание.
Он обратил внимание. И не только на это. Ее груди приподнимались, когда она тасовала карты. Интересно, что бы сказала Карли, если бы ей стало известно, что, сидя здесь, он пытался представить ее обнаженной? Луис придвинул свой стул ближе к ней, задаваясь вопросом: как долго это сумасшествие будет продолжаться? Он никогда не спал с теми женщинами, фамилии которых были указаны в его платежной ведомости, и не намеревался начинать – по крайней мере, не с Карли.
Луис протянул руку к колоде.
– Во что будем играть? – спросила она.
Ее наивный вопрос только усилил его смятение. Когда Луис взял карты из ее рук, он понял, что способен думать только о прикосновении ее кожи к своей и что ему хочется большего. Он мечтал сыграть в игру, которая не имела ничего общего с пиками, или с трефами, или с бубнами. Луиса влекла к себе очень взрослая игра, в которой участвовали бы изгибы тела Карли, его рот и руки, исследующие эти изгибы до полного пресыщения.
Он помотал головой, пытаясь избавиться от эротических видений.
– Не хочешь научиться играть в покер? – предложил он.
– Это легко?
– Не совсем.
– Тогда с удовольствием.
Луис перетасовал карты и принялся объяснять правила, наблюдая за реакцией Карли. К его удивлению, ему не пришлось повторять дважды. Девушка схватывала суть игры с невероятной скоростью.
А чего он ожидал? Что он без труда выиграет, и игра наскучит ему, так как победа досталась слишком легко? Так обычно и случалось раньше. Они начали вторую партию, когда Луис осознал, что Карли играет хорошо. Даже очень хорошо. Ему не удавалось расслабиться, иначе он не выдержал бы конкуренцию с проворной противницей. Это делало ей честь.
"Она умна, – подумал он. – Очень умна". – Ты уверена, что не играла в покер раньше? – спросил Луис с подозрением.
– Если бы я играла раньше, зачем мне нужно было позволять вам объяснять правила?
– Уловка игрока?
– Это очень циничная точка зрения, – сказала Карли, изучая сданные карты.
– Может, жизнь сделала меня циничным.
Она выпятила нижнюю губу и что-то неразборчиво буркнула. Это, по его мнению, означало: "Да будет вам".
Луис рассмеялся, и это еще больше смутило его. Как правило, женщины его не забавляли, разве что только когда произносили какие-нибудь дразнящие фразы, снимая одежду. В жизни Луиса женщины занимали определенное место, и юмор редко там присутствовал. И вдруг он обнаружил, что заинтригован своей плохо одетой домработницей и ее удивительным остроумием, которое она демонстрировала в непростой карточной игре.
– Ведь я совсем ничего о тебе не знаю, – медленно проговорил он.
Карли подняла на него глаза цвета меда, и он чуть не задохнулся. Какие красивые глаза!
– Зачем вам? – спросила она. – Это не относится к моей работе. Вам не нужно ничего знать о моей личной жизни.
– Женщина, которая отказывается отвечать на вопросы о себе? – протянул Луис. – Может ли такое быть? Или я сплю?
– Это преувеличенное обобщение.
– Но оно близко к реальности. Как и большинство обобщений. – Он откинулся на спинку стула и прищурился. – Сколько ты у меня работаешь? Должно быть, около года?
– Два с половиной, если точно.
– Так долго?
– Время летит, когда получаешь от жизни удовольствие, – заметила Карли.
Луис уловил легкомысленную нотку в ее тоне, но продолжил изучать ее.
– Домработница – необычная профессия для женщины твоего возраста, не так ли?
– Полагаю, что так. – Карли пожала плечами. – Но это хорошая работа, если не требуются какие-то особые навыки. Или если есть необходимость в жилье, – добавила она.
Он положил карты на стол.
– У тебя нет профессии? Это меня удивляет. Ты достаточно умна – судя по тому, как ты быстро ухватила суть сложной карточной игры.
Карли ответила не сразу, и не только потому, что Луис говорил снисходительно. Она не хотела рассказывать ему о своих мечтах. Она не желала открываться, потому что чувствовала в этом определенную опасность. В любой другой ситуации Карли сослалась бы на необходимость что-то сделать по хозяйству и ушла бы, надеясь, что он забудет об этом. Но сейчас это было невозможно. Отговориться тем, что ей нужно убраться в холле или присмотреть за чем-то на кухне, не удастся. Она не сомневалась, что Луис отклонит ее робкие попытки уйти. Луис желает поговорить. Луис платит ей зарплату. И Луис всегда получает то, что хочет.
– Я пытаюсь наверстать упущенное время, – объяснила Карли. – Поэтому я посещаю вечерние курсы и готовлюсь к сдаче экзаменов по точным наукам, которые должна была сдать в школе.
– Ты изучаешь точные науки? – удивился он.
– Да, а что такого? Некоторым людям нравятся эти предметы.
– Но, как правило, не женщинам.
– Еще одно возмутительное обобщение, – покачала она головой с горькой усмешкой. – В течение последних пяти минут вы дважды проявили мужской шовинизм.
– Какой шовинизм, если это чистая правда? Посмотри на статистику, если не веришь мне. Мужчины доминируют в области наук.
– Что, возможно, объясняется методами обучения и стремлениями, а не умом. Его глаза вспыхнули.
– Я думаю, наши мнения здесь не совпадут.
Карли почувствовала, как ей стало жарко, когда он пристально на нее посмотрел. И снова она ощутила приближение опасности.
– Как вам угодно, – кивнула она, решив сменить тему и поговорить о чем-нибудь другом, но, судя по всему, Луиса другие темы не интересовали.
– В каких науках ты преуспевала в школе? – настойчиво продолжал он.
– Во всех. Биология, химия. Математика тоже. Мне они нравились.
– Так почему же?..
– Я провалила экзамены.
Карли положила карты на стол. Она не хотела отвечать, но понимала, что он не отступит. Время лечит, не так ли? И с годами легче рассказывать о том, что случилось.
– Потому что мой отец был… он был очень болен, и вследствие этого я пропускала много занятий в школе.
– Мне очень жаль.
"Лучше бы ему промолчать", – подумала Карли, поскольку, услышав его понимающий голос, с трудом могла говорить.
– Такое случается, – помолчав, пробормотала она.
– А что случилось? – поинтересовался Луис, и его темные глаза сузились. – Что ты недоговариваешь, Карли? Бывает, что у школьников болеют родители, но это не мешает им сдавать экзамены.
Его настойчивость удивляла ее, так как он никогда особо не интересовался личной жизнью своих подчиненных.
И неожиданно для себя Карли начала рассказывать. Она давно этого не делала: ведь у людей, как правило, нет большого желания выслушивать истории с плохим концом. Сейчас модно представлять свою жизнь как нескончаемую вечеринку.
– У папы была хроническая болезнь, – начала она еле слышно. – Он не мог выходить на улицу, и поэтому я, вернувшись из школы, обычно садилась рядом и рассказывала ему, как провела день. Иногда я читала папе – он любил это. Потом я готовила ужин. Вечером приходила медсестра для очередных процедур перед укладыванием его в постель, и у меня уже не оставалось сил на подготовку к школе. А может быть, я была слишком ленива, – добавила Карли, пытаясь развеселить его.
Но это явно не помогло. На серьезном лице Луиса не появилась даже тень улыбки.
– Он поправился?
Его голос снова прозвучал так, что она ощутила опасность. Опасность, угрожающую ее уязвимости. Мягкий голос Луиса заставлял Карли испытывать то, на что у нее не было права. У нее ушло немало времени, чтобы научиться избегать таких чувств. Девушка сжала губы. Она давно уже не плакала, но иногда судьба может сыграть злую шутку, и от невинного вопроса глаза наполняются слезами без предупреждения. Определенно, это было против ее воли. И тем более она не хотела демонстрировать свои слабости боссу.