Самого известного из вождей галльского сопротивления - Верцингеторикса Юлий Цезарь (славившийся, кстати, на фоне римлян-современников своим великодушием) привез в клетке как дикое животное и держал в ней несколько лет, пока пленник, наконец, не дождался удачного для Цезаря политического момента для проведения в Риме триумфа.
Верцингеторикс во время триумфа шел прикованный к колеснице Цезаря. По заведенному протоколу мероприятия в конце, на сладкое, полагалось казнить пленных вражеских царей и вождей. Это было своего рода жертвоприношение римским богам. Отсидев в ожидании такого замечательного события много лет в клетке, Верцингеторикс был казнен Цезарем без всякого милосердия.
Этот урок "цивилизованного" отношения к пленным отразился на психологии "варваров" - племен готов, франков, бургундов, лангобардов… Эти дикие племена и сами были еще более жестоки и бесчеловечны, как и все первобытные люди.
Дикое племя истребляет другое племя, чтобы захватить его землю, убивает всех подряд, включая беременных женщин и младенцев в люльке, - да и не считает первобытный человек иноплеменников такими же людьми, как он сам. И на всякой меже обязательно валяются черепа.
Дикое племя грабит иноплеменников, весело захватывает их имущество, накладывает дань и очень радуется, что жить можно чужим трудом.
Дикари знали рабство, но патриархальное. Рабство, при котором раб живет в одном доме с хозяином, ест с ним за одним столом: такой личный и не свободный батрак.
А цивилизованные римляне подсказали дикарям еще одну прекрасную идею - превращать пленных в "рабов с виллы" и использовать их по полной программе.
Что говорит историческая память?
Практически в один исторический период возникли народные эпосы: германский - "Песнь о Нибелунгах", испанский - "Песнь о моем Сиде", франкская "Песнь о Роланде", скандинавские саги.
Войны, борьба с врагами - основные сюжетные линии сказаний, созданных разными народами в период раннего Средневековья. В них в полной мере отражена идеология и психология народов Европы того времени.
В "Песне о Нибелунгах" воинственные дружинники варварской эпохи проявляют поистине варварскую жестокость. Благородство, презрение к смерти и опасностям сочетается с дикостью воина-зверя. Спокойно описывается, как рыцари на поле брани утоляют жажду кровью убитых врагов. Кровь льется рекой, практически в каждом четверостишии перед читателем предстают картины кровавых битв и поединков. Не только мужчины, но и женщины участвуют в кровопролитных побоищах, не щадя никого: ни старого, ни малого.
В сказаниях детально описывается, каким оружием сражались, как именно убивали врагов, что снимали с трупов врагов, что захватывали в лагере поверженных.
Нападайте дерзко, грабьте проворно…
Не брезгуйте там ни добром, ни казною…"Песнь о Сиде"
Война - доблесть для героев.
И как же они чудовищно, неправдоподобно жестоки…
…На Ортлиба обрушил жестокий Хаген меч,
И голова ребенка, слетев со слабых плеч,
Кримхильде на колени упала тяжело,
И тут кровопролитие у витязей пошло…"Песнь о Нибелунгах"
Вот они, традиции племенной первобытной войны.
Как говорится, "почувствуйте разницу" с былинами. Конечно, Илья Муромец и его боевые товарищи, рубясь с "погаными", особым гуманизмом тоже не отличались - a la guerre, comme a la guerre, но сносить голову ребенку или "грабить проворно" - в былинах подобного не замечалось…
Еще один интересный штрих. Всем известно, что такое рыцарское отношение к женщине. Но опять-таки обратимся к первоисточникам:
И разом затрещали все кости у нее,
И деве обуздать пришлось тщеславие свое…"Песнь о Нибелунгах"
Такая вот галантность…
Конечно, если внимательно читать германские сказания, то примеры настоящего благородства и действительно рыцарского отношения к женщине тоже можно найти.
Но и эти слова из песни не выкинешь.
Рыцарство, поклонение прекрасной даме - еще одна тема эпоса. Она присутствует и в "Песне о Роланде", и в цикле о короле Артуре, Но параллельно с этим присутствует описание насилия как по отношению к женщине-крестьянке, так и физическое наказание жен.
Герои былин не целуют дамам ручки и не таскают за собой по половецким степям надушенную перчатку любимой. Да и вообще в былинах нет любовных сцен, наш эпос более целомудренный, что ли, более сдержанный. Но и Сцен насилия нет. Нет и сцен наносимых женщинам побоев.
Древний фольклор и политика XX века
Я освобождаю вас от химеры по имени "совесть и мораль".
Адольф Гитлер
Древние герои "Песни о Нибелунгах" весьма своеобразно отразились в идеологии XX века. Когда немецким нацистам понадобилось избавиться от морали и этики христианства ("от химеры, именуемой "совесть"") и в то же время не оставить народ без идеологической опоры, в сжатые сроки, на скорую руку была создана новая мифология, основой которой послужил древний германский эпос.
Герои эпоса идеализировались и воспевались (вспомните эпические музыкальные произведения Вагнера).
Новым образцам оружия давались названия, заимствованные из древних источников. Обыгрывалась благородная символика, начиная от мифологии "высшей расы" и кончая народными преданиями об оборотнях-вервольфах (люди-оборотни, по ночам превращающиеся в волков). Вервольфы, гитлеровские отряды добровольцев-диверсантов, действовали в тылу наступавших войск союзников.
В отличие от наших партизан-любителей это были, скажем, спортсмены-профессионалы.
Разумеется, древние герои совершенно не виноваты в том, как их использовал колченогий Геббельс и его сотрудники. Но каков уж фольклор, такие оказались и "вариации на тему".
А на Руси?
Нет класса людей на свете более добродушного и миролюбивого, чем русское крестьянство.
Уоллес Макензи,
английский ученый XX в.
А на Руси было не так. Мы брали опыт цивилизации и христианства в Восточной Римской империи, Византии.
Эта империя, во-первых, была меньше поражена раковой опухолью рабства, в частности, поэтому она устояла во время нашествий варваров.
Во-вторых, мы брали опыт империи позже - и это принципиально! Много воды утекло из Дуная, Рейна и Тибра с VI по X век - рабовладельческий строй за это время ослаб, а христианство, наоборот, укрепилось.
В-третьих, Русь строилась не на территории бывшего Рима, а на совсем иных землях.
В-четвертых, у нас земли больше… Если племя разрослось в числе, ему есть куда расселяться. Не нужно ни с кем воевать. Не нужно "завоевывать Родину". Нет нужды кого-то резать или прогонять.
Рабство у нас просто экономически невыгодно. Это из Италии бежать некуда, и армия восставших рабов Спартака судорожно металась, не зная, куда ей деваться. На Руси рабу всегда есть куда бежать. Да и сам тип хозяйства требует самостоятельности, активности, предприимчивости, свободы выбора.
Пафос западных эпосов - это пафос захвата и передела. Пафос былин - это пафос защиты и освоения.
О княгине Ольге
От Древней Руси дошел только один документ, в котором есть сюжеты, похожие на западные.
Это летописное сказание о княгине Ольге. О ее мести племени древлян, убивших мужа Ольги, князя Игоря.
В этом сказании есть все, что "полагается": послов древлян жгут в бане, хоронят живыми, столицу древлян Искоростень сжигают дотла, а племя режут, пока есть к тому хоть малейшая возможность.
Но есть тут сразу три любопытных детали.
Деталь первая: такое сказание у нас только одно. Оно стоит особняком и совершенно нетипично для Руси.
Деталь вторая: Эльга-Ольга, варяжская княгиня Руси, принесла традиции своей земли. И описание ее мести очень похоже на аналогичные описания из скандинавских саг.
Деталь третья: не народный певец-былинник, а "профессионал"-летописец откровенно восхищается зверством Ольги, ее жестокостью, коварством, упорством в пролитии крови. Есть в этом даже некое мужское удовольствие при виде качеств Ольги как верной жены: отомстила за мужа и осталась одна-одинешенька до конца своих дней, даже византийскому императору Константину, просившему ее руки, отказала! Есть тут и демонстрация могущества, жестокости утвердившейся в Киеве монархии.
Но в народной памяти ни Ольга, ни ее месть не сохранились. Древнерусское государство высоко оценило Ольгу, церковь сделала ее Святой Равноапостольной Ольгой. А русский народ сохранил свое мнение на этот счет. Ни в одной из былин нет ничего о княгине Ольге и ее мести.
Совсем другое отношение к историческому материалу.