Итак, уже во время этой первой из коллективных студенческих поездок за казенный счет в немецкие университеты, куда были направлены юноши, происходившие из небогатых дворянских семей или недворянских сословий и не имевшие собственных возможностей содержать себя во время учебы, проявился определенный сценарий, который потом будет с печальным постоянством повторяться во время других подобных поездок. Отправка студентов сопровождалась выдачей им некоторой суммы денег, которые, однако, быстро были потрачены, после чего они вынужденно влезали в долги. Правительство, недовольное долгами, выплачивало сумму для их погашения непосредственно в руки немецких "ответственных лиц", и они же получали последующие переводы денег из России, которые, таким образом, не доставались студентам. Это, естественно, вызывало недовольство последних, а трения во время учебы приводили к желанию искать дальше "добрых Академий", притом что содержание учебы и его конечная цель оставались еще весьма неясными.
При таком сценарии конфликтность пребывания казенных студентов из России в немецком университете оказывалась почти неизбежной, вне зависимости, насколько они на самом деле подражали традиционному "буйству" немецких студентов, которое в университете допускалось именно потому, что эти студенты в конечном счете приносили городу большую финансовую прибыль. Впрочем, с недостойным поведением русских студентов петровские власти разбирались сами: 19 октября 1719 г. последовал царский указ об отдаче в матросы двух подьячих детей Матвея Макова и Федора Копылова, которые "непотребно житие свое препровождали, и ничему не учились и государево жалованье получали туне" .
Оставшиеся же подъячие (тридцать человек, поскольку один - Никита Титов - умер в начале 1720 г. и был похоронен в Кёнигсберге), после того как их практически выставили из города, были отозваны Сенатом домой. Здесь их проэкзаменовали и 28 человек определили на службу переводчиками в Коллегию иностранных дел, дипломатические миссии в Пруссии, Англии, Голландии, Дании, Польше, а также на различные места в Адмиралтейскую коллегию. Можно заключить, что общий итог командировки оказался положительным: государство получило полезных сотрудников, образование которых, несмотря на описанные трудности, оказалось достаточно высоким и востребованным для нужд петровской России.
Итак, в качестве общих выводов после рассмотрения студенческих поездок из России в Германию в петровскую эпоху, можно сделать несколько замечаний. Во-первых, рубеж XVII–XVIII вв. ознаменовал начало регулярных контактов между Россией и немецкими университетами и, в частности, поездок туда русских студентов. Первые контакты состоялись в эпоху Великого посольства, после которых наиболее важное место в отношении к России сохраняли университеты Кёнигсберга и Галле - первый как ближайший на пути в Европу, второй - как наиболее передовой, где развивались идеи Просвещения и такие ученые, как профессор А. Г. Франке, сознательно заботились о развитии русско-немецких связей в области образования.
Во-вторых, внимание к европейским университетам затронуло в петровское царствование лишь узкую прослойку русского дворянства, в основном среди непосредственного окружения Петра I. Какого-либо специального интереса к университетам сам царь не проявлял и не обсуждал их роли для народного образования, по крайней мере, до разговора с Лейбницем в Бад Пирмонте в 1716 г. Поэтому в целом, количество русских студентов в немецких университетах в эту эпоху невелико, а приобщение России к университетскому образованию еще не дало стабильных плодов.
В-третьих, сразу же обнаружилась достаточно высокая стоимость обучения в немецких университетах, которая превышала личные возможности не только выходцев из недворянских сословий, но и многих дворян. Поэтому значительная часть поездок на учебу финансировалась со стороны государства. Петр I охотно поощрял инициативу отцов, подававших челобитные о помощи для отправки их сыновей на учебу в Европу. С другой же стороны, уже первая массовая поездка группы казенных стипендиатов в Кёнигсбергский университет, организованная самим государством, выявила серьезные проблемы как с финансовой стороны, так и по содержанию самой учебы, ставя вопрос о "практической" пользе университетского образования для государственной службы России, который в петровское время решен не был.
В связи с этим, наконец, обращает на себя внимание то, что четкая специализация обучения россиян в немецких университетах еще отсутствовала. Хотя студенты из России в этот период посещали лекции всех четырех университетских факультетов, утверждать, что немецкие университеты внесли вклад в подготовку для России какого-либо класса специалистов еще нельзя. Можно, правда, подчеркнуть хорошее знание иностранных языков и латыни, которое привозили домой русские студенты, что позволяло им дальше поступать на службу переводчиками, а также указать на начало обучения в Германии в это время российских медиков (среди которых пока присутствовали только выходцы из семей иностранцев). Тем самым, основное значение обучения в университетах для россиян в петровское царствование сводилось пока еще именно к общему ознакомлению с европейской наукой и преподаванием, после чего должен был начаться медленный процесс усвоения университетского образования в России, утверждения его ценности в обществе и государстве.
Глава 3
От Марбурга до Кёнигсберга
Ломоносов
Послепетровская эпоха с ее неустойчивым внутренним положением России, частой сменой властителей и "случайных" людей не могла положительно повлиять на складывание отечественных образовательных институтов, которым необходимо было твердое покровительство со стороны государства. Тем самым, вопрос о месте высшего образования в русском обществе по-прежнему оставался открытым, а без дополнительного стимулирования интерес к нему падал.
Это доказывает и заметное снижение посещаемости русскими студентами немецких университетов, характерное для двух десятилетий после смерти Петра I. С 1726 по 1744 гг. из России в Германию уехал учиться 51 человек, из которых всего 15 носили русские фамилии. С начала 1730-х до середины 1740-х гг. среди студентов были почти исключительно выходцы из семей иностранцев, приглашенных на русскую службу Петром, которые, естественно, сохраняли европейские традиции и желали дать своим детям университетское образование, а потому посылали их учиться в Германию. Интересно, что внося в университетские матрикулы место своего рождения, русские немцы, выезжавшие в 1730-х гг., почти всегда указывали Москву, а с начала 1740-х гг. с тем же постоянством Санкт-Петербург: оценивая обычный возраст студентов в 18–20 лет, здесь можно увидеть прямое указание на перенос именно на рубеже 1710-1720-х гг. центра государственной службы в северную столицу.
В послепетровские десятилетия появляются новые университетские города, посещавшиеся выходцами из России - это Иена, Росток, Франкфурт-на-Одере, Тюбинген, Киль. Однако их выбор не отражал каких-либо заметных университетских предпочтений общества, но скорее всего был связан с теми землями, где имели корни семьи русских немцев. Исключение, пожалуй, представлял собой только университет г. Киля - столицы Голштинии, с которой у России устанавливаются длительные связи, благодаря браку старшей дочери Петра I Анны с герцогом Голштинским и последующему приглашению оттуда ее сына, великого князя Петра Федоровича (будущего Петра III) в качестве наследника российского трона. Именно после этого события, и вероятно не случайно, в Кильский университет за 1742–1744 гг. поступают сразу семь петербургских немцев, а с 1745 г. здесь появляются и представители русских фамилий, которые по службе будут связаны с двором наследника (о чем подробнее ниже).
На этом не слишком обнадеживающем для перспектив обучения русских студентов в Германии фоне особенно заметен отъезд в 1736 г., т. е. в середине царствования Анны Иоанновны, трех воспитанников Академии наук, среди которых был Михаил Васильевич Ломоносов, в Марбургский университет. Именно это студенческое путешествие, многократно описанное в популярных книгах и даже нашедшее отражение в художественном фильме, обычно определяет для неспециалиста облик русского студента в Германии XVIII века. Поэтому необходимо сразу подчеркнуть, какие характерные особенности имела эта поездка по сравнению с другими, и в какой степени ее можно рассматривать как типичную для русско-немецких университетских связей.
Значение командировки М. В. Ломоносова, Д. И. Виноградова и Г. У. Райзера для своего времени прежде всего состояло в том, что первый раз студенты из России были посланы в немецкий университет по инициативе конкретного российского учреждения, в данном случае Петербургской академии наук, желавшей подготовить специалистов по геологии и минералогии. Однако перед тем, как получить такое специальное образование (достигавшееся, заметим, не в университетах, а в горных школах), этим студентам необходима была общенаучная подготовка, и именно для этого был выбран Марбургский университет.