Возвращаясь в начало XVIII в., следует отметить целую группу русских студентов, одновременно поступивших в 1711 г. в университет Галле. Это Иван Аверкиев и Тимофей Фомин (занесены в матрикулы 19 января 1711 г.), а также Аполлон и Платон Ивановичи Мусины-Пушкины (записались 21 января 1711 г.). Если о первых двух ничего определенного сказать нельзя, кроме того, что они могли принадлежать к московским дворянским фамилиям (Э. Винтер предполагал, что они были посланы Петром I учиться богословию), то двое других, братья Мусины-Пушкины, являлись сыновьями начальника Монастырского приказа и направлены за границу по указу царя в марте 1710 г. "для обучения воинских, политических и прочих наук", а перед приездом в Галле около полугода провели в педагогической гимназии в Бреслау, о чем профессору Франке сообщал его корреспондент из Москвы. Платон Мусин-Пушкин в эпоху Анны Иоанновны достиг должности президента Коммерц-коллегии; кроме того, его младший брат Эпафродит учился в Галле в 1718 г. и Лейдене в 1721 г. на философском факультете.
Еще несколько близких к Петру семейств направили своих детей в средненемецкие университеты. Двое князей Владимир и Сергей Долгорукие, родственники сенатора Я. Ф. Долгорукова, поступили в Лейпцигский университет в 1713 г. Одновременно с ними в Лейпциге учился Петр Васильевич Постников-младший, родной брат первого русского доктора медицины, об отправке за границу которого его отец, дьяк Посольского приказа Василий Тимофеевич Постников, просил царя еще в 1702 г. Царь разрешил второму Постникову в мае 1703 г. ехать "во Европские государства ради свободных наук окончания", но тот, по-видимому, чрезмерно увлекшись учебой или европейским образом жизни, провел за границей более десяти лет, большую часть из которых - в Париже, где наделал долгов. В 1711 г. один из его учителей писал в Посольский приказ из Парижа, прося об уплате ему денег за семилетнее обучение Постникова "разным наукам и языкам". В летнем семестре 1713 г. мы видим имя П. В. Постникова-младшего в Лейпцигском университете, занесенное в "матрикулы польской нации" рядом с именами князей Долгоруких, но о дальнейшей его судьбе сведений не сохранилось.
В университете Галле через десятилетия вновь проявлялись прежние учебные связи, возникшие еще в начале XVIII в. Так, в октябре 1717 г. сюда поступил Александр Головин, сын адмирала И. М. Головина, одного из петровских "стольников", изучавшего вместе с царем корабельное дело в Амстердаме, и родственник генерал-адмирала Ф. А. Головина, о расположении которого немецкие ученые так хлопотали в эпоху Великого посольства. Сохранилось даже письмо, написанное Александром Головиным к отцу из Галле спустя год после поступления в университет, - один из редчайших образцов переписки русских студентов начала XVIII в. Головин отчитывался перед отцом о том, что "две части философии, логику, мораль, философиам экспериментале , гисториам универсалис, а из математики арифметику, геометрию, тригонометрию шверикам и плянам и архитектуру цивилис фундаментам окончал же. Сии вышепомянутые науки с помощию божию уже я окончал, и при сем доношу, которым наукам еще учусь: юсь натуре, европских республик знание, третью часть философии метафизику, а из математики фортификацию, и сии науки окончаю к празднику пасхи… А время свободного я, государь батюшка, зело себе мало имею, опричь ино одного воскресенья, а так все мое время проходит в науках". Дальше в письме Александр просит разрешить продолжать учебу во Франции, и приводит свои доводы против возражений отца, что во Франции сыну предстоит слишком вольная жизнь: "Мне ненадобе далее жить в Гале как до праздника пасхи, для того, что тогда мои науки все оканчаются, а ежели мне далее сего времени в Гале жити, то из того ничего более нельзя быть, что выученное опять начать учить. А что ты государь батюшка изволил слышать, что нигде такого множества молодых людей нету как во Франции, и ничего больше не обучаются как всякой шалости, этому не вина Франция, но вина наша молодая. Воля есть таких дураков не в одной Франции и у нас в Гале много, что ничему учиться не хотят, токмо что гуляют да великие сумы денег проживают, а мое желание есть во Францию ехать не для ради гуляния, но для ради лучшего обучения для того, государь батюшка, что нигде таких случаев лучше нет обучаться архитектуре цивилис и милитарис и астрономии, как во Франции" (на первый план, как видим, все же выступают конкретные военные и мореходные науки!). К письму Головин прилагает некий "презент", который писал "сам властными руками" (надо думать, род ученого сочинения или стихов), и надеясь на одобрение родителя, обещает во Франции обучиться еще лучше.
Еще один петровский сподвижник, вице-канцлер барон П. П. Шафиров, упоминавшийся выше в связи с тем, что его племянник одним из первых среди русских студентов побывал в Галле, в 1720 г. направил туда своего сына Якова, который был записан в матрикулы университета и, одновременно, в педагогическую гимназию, руководимую А. Г. Франке. Ученый особо отмечал своего титулованного ученика, делая регулярные замечания о ходе его учебы в своем дневнике. Я. П. Шафиров жил в Галле на квартире профессора философии Шперлетта на полном пансионе и, следовательно, посещал лекции философского факультета; впрочем, затем его отношения с профессором разладились и отец искал для него другого воспитателя. В 1722 г. Я. П. Шафиров перешел в Лейпцигский университет.
Наконец, еще два студента, связанные родственными узами с деятелями петровского царствования, появились в Галле в 1722 г.: это граф Ф. А. Апраксин, племянник адмирала Ф. М. Апраксина (с 1723 г. продолжавший учебу в Лейденском университете; в России он потом дослужился до чина генерал-поручика) и Афанасий Яновский, дворянин, учившийся на богословском факультете и приходившийся родным племянником архиепископу Новгородскому Феодосию, известному близостью своих взглядов к идеям немецкого Просвещения. О том, что богословских студентов, сознательно направляемых в Галле в русле политики реформ русской церкви, могло быть и больше, говорят сохранившиеся письма к Франке архиепископа Феофана Прокоповича, в которых последний рекомендовал заботам профессора нескольких юношей, имен которых мы, правда, не находим в университетских матрикулах.
Государственная польза
Познакомившись с именами замечательных петровских студентов, можно подвести первые итоги. Всего в царствование Петра I на учебу в немецкие университеты, по нашим подсчетам, выехали 54 человека. Из них 14 носили немецкие или голландские фамилии, являясь детьми иностранцев, состоявших на русской службе (эти иностранцы представляли не только Москву и Петербург, но также Вологду и Архангельск), а 40 происходили из русских семей.