- Да, зануда зятек мой, конечно, редкостная. - Неожиданно согласилась со мною мама. Кажется, первый раз в жизни она позволила себе в моем присутствии выпад по адресу Ларискиного мужа. Шлюз открылся. Поток откровений продолжился: - Знаешь, Алиса, я иногда просто диву даюсь, как Лара его терпит. Я бы давно его сковородкой по башке огрела.
- Положим, наша Лариска тоже зануда дай бог, - вмешалась я.
И, к немалому моему изумлению, вновь встретила поддержку:
- Что есть, то есть. Не понимаю, от кого это у нее. Видно, в отцовскую родню. Я их не знала.
Что касается меня, то не только родню отцовскую, но его самого я почти не знала. Отец умер, когда мне едва исполнилось десять лет.
- Зато дети у Лариски с Димкой замечательные получились, - сказала мама. - У всех троих отличное чувство юмора. Даже не понимаю откуда.
- Из чувства самосохранения, - предположила я. - Иначе бы им не выжить.
- А я думала, ты скажешь, что ребята в меня пошли, - усмехнулась мама и с разговора о личной жизни перешла к еще более актуальной теме. А точнее, к моей ноге.
Это меня полностью устраивало. Во-первых, мы наконец прекратили разговоры о семье, браке и дурных характеристиках. А во-вторых, мне действительно хотелось как можно скорее избавиться от костылей.
Мама моя много лет и до самого выхода на пенсию преподавала английский язык в мединституте, связи среди докторов у нее остались обширные, и она всегда с большим удовольствием занималась лечением нашего многочисленного семейства. Неохваченным оставался только Гондобин. По той самой причине, что никогда не болел. Я не преувеличиваю. Вообще никогда. И ничем. У него, по-моему, ни разу в жизни даже насморка не было. Поэтому он относился в равной степени скептически как к болезням, так и к врачам, искренне считая их шарлатанами.
Подробно расспросив меня о симптомах, мама извлекла из сумки толстую потрепанную записную книжку, на обложке которой значилось: "Медицина", задумчиво полистала ее и объявила:
- Позвоню-ка я для начала Розе Львовне и посоветуюсь. Она уж точно подскажет, к кому обратиться.
Разговоре Розой Львовной вышел не очень длинный, и вердикт ее был суров: доверять травмпунктам нельзя. Люди, конечно, там разные, встречаются среди них и добросовестные, но надо срочно сделать повторный рентген и проконсультироваться у надежного хорошего специалиста.
- Но это я и без нее знала, - сказала мама. - Зато Роза Львовна пообещала договориться, чтобы тебе сразу и рентген сделали, и осмотрели. А то в твоем состоянии двадцать раз по Москве не наездишься.
Мама наготовила мне еды дня на три вперед. Я все ждала, когда же она начнет собираться домой. У меня и нога уже ныла, и спина и голова разболелись. Денек насыщенный получился. Единственным моим желанием было вытянуться на диване и поспать, но вместо этого приходилось поддерживать беседу.
Наконец я не выдержала:
- Мама, тебе не кажется, что поздновато уже? Как ты поедешь?
- А я у тебя останусь. Одной тебе не справиться.
- Где же ты спать собираешься?
- Да как-нибудь. На кухне на диванчике.
- Он короткий, на нем неудобно. Завтра вообще двигаться не сможешь. Лучше уж поезжай домой. У меня все есть. А по квартире я с костылями нормально передвигаюсь.
Мама заколебалась.
- Может, я на полу устроюсь?
- С ума сошла! В твоем возрасте спать в походных условиях опасно! Хватит за один раз одного инвалида. Да еще Лариса в гриппу. Если тебе спину прихватит, за мной даже ухаживать будет некому.
Мама нехотя поднялась.
- Тогда завтра утром позвоню. Договоримся, когда приеду.
Она ушла. Завтра уговорю ее не приезжать. По крайней мере, таким образом избегу вопросов, отчего Максим меня больше не навещает. А с понедельника "отправлю" его в командировку.
При мысли о Максиме мне стало зябко. Целый день меня отвлекали. Бахвалов, Люська, мама… Ни минуты не оставалась одна.
Даже подумать некогда было о наших с ним отношениях.
Таких ссор, как сегодня утром, у нас с Максимом еще никогда не было. И, главное, на пустом месте! Я надеялась, что Максим остынет, придет в себя, сообразит, что не прав и сгоряча наговорил мне глупостей.
Не мог же он всерьез полагать, будто я вела двойную жизнь. Знает ведь, как я люблю его. Конечно, со стороны наши отношения с Бах-валовым могли показаться странными. Но с Максимом мы не первый день знакомы.
Ну ладно, приревновал, вспылил. Однако, остыв, все же можно понять, что нет у меня второго любовника! Не та я натура! Другое дело, если бы он только вчера со мной познакомился. Но ведь два с лишним года у нас близкие отношения. Пусть не в одном доме, но постоянно встречаемся. Что-то это должно значить. И прекрасно ему известно: я хочу быть с ним вместе. И все это время была ему верна. Как ему только могла взбрести в голову та чушь, которую он мне сегодня наговорил!
Мы ведь были счастливы эти два года. Я взяла свой ноутбук, улеглась с ним на диван и стала смотреть фотоархив.
Вот мы с Максимом в гостях у его друзей. Месяц как познакомились. Максим улыбается и смотрит на меня влюбленными глазами. А вот мы в Египте, в Шарм-Эль-Шейхе. Лежим у бассейна. Две недели блаженного отдыха вместе! Вот мы там же верхом на верблюдах. Много-много снимков из Египта, и на всех мы загорелые, веселые, счастливые. Я пощелкала мышью. Мы с Максимом на презентации журнала по недвижимости. Это я его с собой взяла. Как он тут хорош собой! И как к лицу ему серый костюм в тонкую полоску. Мы вместе его выбирали! Девчонки из моей конторы от Макса просто упали. Обзавидовались до смерти. Кокетничали напропалую, а он смотрел только на меня! А вот мы гуляем в Кускове. Было замечательно, и почему мы туда с тех пор больше ни разу не ездили? На этих фотографиях мы порознь. Потому что были там только вдвоем, и сперва он снимал меня, а потом я - его.
А вот мои самые любимые фотографии. Я сняла его утром в этой самой квартире, на этом самом диване. Максим остался у меня ночевать. Я проснулась раньше его, а он продолжал крепко спать, и выражение лица у него было совсем детское - беззащитное и одновременно очень счастливое. Я осторожненько встала и, взяв аппарат, нащелкала эти фотки. Вот он спит. А вот уже проснулся. Такой смешной, всклокоченный. Сердится за то, что сняла в столь неприглядном и непарадном виде.
Я вновь и вновь разглядывала любимые черты и переживала счастливые моменты. Что же с нами случилось? Куда ушло наше счастье? И почему он больше не верит в мою любовь?
VII
На следующий день Бахвалов снова нанес мне визит, и, в отличие от предыдущих, нехарактерным для него цивилизованным образом: сперва позвонил, убедился, что мне удобно его принять, и после этого отпер ключом мою дверь.
Естественно, за его реверансами крылась корыстная цель: он подкинул мне Люську. До самого вечера. Даже лоток для нее с собой принес. Выяснилось, что Люська, в случае чего, может, как кошка, и на лоток сходить. Приучена.
Я-то, в общем, против ее пребывания не возражала. Все веселее, чем одной. Но почему Бахвалов не мог ее в своей квартире оставить? Тем более если выводить ее необязательно Впрочем, и этому нашлось объяснение.
- Да понимаете, когда ей становится одиноко, она хулиганит. Провода, например, грызет. Пару часов-то она спокойно просидеть может. Но меня целый день не будет. И взять с собой ее никак не получается.
Неужели на свидание собрался? Что же, значит, заранее не знал, если вчера со мной насчет Люськи не договорился? Или при маме моей говорить постеснялся? А что мне, в конце концов, за дело до его личной жизни! Пусть катится куда хочет. Мы с Люськой найдем, чем заняться.
- Приеду и сразу ее у вас заберу! - пылко пообещал он. - Ничего, если поздно получится?
- Только снизу, пожалуйста, позвоните. Чтобы я в неглиже не оказалась.
- Ну естественно.
Ах, теперь для него такое естественно! Кто бы еще вчера мог подумать. Хотя вчера я ему не была нужна, а сегодня он от моей доброй воли зависит. До чего мужики корыстный народ! Только что был совершеннейшим хамом, а теперь вон передо мной как расшаркивается.
Но я была Бахвалову благодарна за Люську. Она то и дело переключала мое внимание на себя, и я поневоле меньше думала о Максиме и не так сильно вздрагивала от каждого телефонного звонка, надеясь услышать его голос.
Задень мне позвонило множество людей. Мама, которую я еле-еле убедила не приезжать ко мне. Ларка с жалобами на грипп и очередными нотациями. На какую тему, не помню, потому что старалась не слушать. Еще позвонили несколько знакомых. Узнав о моем приключении, они стандартно охали и начинали давать советы, что делать, чем лечиться и как питаться, чтобы скорее встать на ноги.
Советы я получала крайне противоречивые и даже взаимоисключающие. Лишь по одному поводу были едины все: надо есть побольше студня, желе и молочных продуктов, чтобы кости скорее срастались.
А у меня вообще никакого аппетита не наблюдалось. Впрочем, студня и желе - тоже. И, главное, одна мысль о них вызывала во мне отвращение.
Сколько я ни гипнотизировала обе телефонные трубки, Максим на связь по-прежнему не выходил. Я решилась первой нарушить затянувшееся молчание. Пусть хоть как следует меня выслушает. Ведь это я сейчас инвалид. Имею право на последнее слово.
Я набрала номер его квартиры. Подошла мама. С ней говорить совсем не хотелось. Взяла мобильник. И вновь подошла его мама. Я проклинала себя на чем свет. На экране-то мое имя высветилось. Теперь молча не отключишься. В этом плане городской номер удобнее.