Еще в студенческие годы она выбиралась сюда, идя в тени высоких сосен к песчаному пляжу, намытому быстрой рекой. Это было место отдыха тех, кто не мог позволить себе поездку на море, кто просто спасался от жаркого, отупляющего в летнее время года города. Здесь всегда было многолюдно, шумно и не очень уютно. Но Юлия была рада возможности хоть так провести выходной или просто пару часов. Ее семья тоже не отличалась достатком, да и летняя сессия, а потом отработка в институте не позволяла мечтать о бескрайнем море. К тому же она никогда не приезжала сюда одна - только с Левой. Это было место их первого свидания, место, где они позволяли себе немного расслабиться, резвясь в воде и ощущая необыкновенную легкость от состояния влюбленности. Своеобразная слепота, снисходившая на них в ту пору, словно стирала все, что происходило вокруг. Они не замечали никого, ничего - все было неважно, все, кроме чувств, слов, взглядов, прикосновений.
Именно здесь однажды, когда солнце уже садилось, а Юлии давно полагалось быть дома, Щеголев сделал ей предложение. Она никогда не забудет этот оранжево-красный закат, разлившийся по горизонту и сверкающей поверхности реки. Навсегда останется с ней необыкновенное чувство полета и невесомости, оторвавшей ее от земли, позволившей воспарить над потемневшим бором, прощальными лучами небесного светила. И до сегодняшнего вечера сосновый бор, река, узкие тропинки между деревьями, утоптанные тысячами пар ног, были связаны с воспоминаниями о той поре, когда зарождалась, крепла их с Левой любовь.
Они перестали приезжать сюда, когда Щеголев стал считать, что это место не соответствует его новому статусу. Он - доктор наук, не мог позволить себе, своей семье находиться в обществе сомнительных любителей загара, пива и шумных игр на воде. То, на что раньше закрывали глаза, чего не существовало из-за наполненности собственными эмоциями, разлучило их с таким важным для них местом. Оно незаметно ушло из их жизни, оставшись в воспоминаниях. Со временем совершенно иные проблемы, вопросы становились во главу угла. А с того момента, когда Щеголев стал директором научно-исследовательского института, получив звание академика, местом их отдыха стала база на морском побережье, куда приезжали сотрудники института, научные работники из других городов. Здесь все соответствовало уровню, о котором теперь так заботился Лев. И Юлии нравилось это изменение: вместо протоптанных тропинок с сосновыми шишками и иголками - аккуратно выложенные брусчаткой дорожки, вместо обычного покрывала, расстилаемого на измятую траву, - лежаки и зонтики от солнца, предупредительно расставленные во избежание неудобств. Не нужно заботиться о еде - столовая обслуживала своих посетителей по высшему классу, даже с полдником для детей. А вечером - кинофильмы в летнем кинотеатре, творческие встречи с актерами, деятелями науки и искусства, с удовольствием приезжавшими к интеллигентной, благодарной аудитории.
Но и база на морском побережье, и этот сосновый бор были для Юлии в прошлом - близком и далеком. И от сознания этого ей стало грустно. Захотелось снять сапоги на высоченных шпильках, поджать ноги и, положив подбородок на колени, просто сидеть молча, не выходя из автомобиля. Она считала, что предаст какую-то важную страницу своей жизни, если ступит на эту землю вместе с Рогозиным. Еще недавно Юлия считала, что Дмитрий никогда не напомнит ей ни о чем из ее прошлого, а получалось наоборот - он возвращал ее туда, совершенно не подозревая об этом. Юлия сразу подумала о Щеголеве. О том, как он проводит этот вечер. Как ему должно быть одиноко, тоскливо в родительском доме, где он, собственно, никогда не находил должного понимания. Юлия прижалась затылком к подголовнику, закрыла глаза. Она не должна сейчас думать о нем. Почему она думает о нем? Она только на половине пути к цели. Она еще не ощутила ничего из того, что хотела познать. Рано распускать нюни, заветный ключ только вставлен в замочную скважину, и теперь нужно открыть дверь. Открыть, а там - будь что будет…
Ощутив внутренний холодок, Юлия мельком взглянула на Дмитрия. Он внимательно наблюдал за выражением ее лица, держа улыбку кончиками губ.
- Подъезжаем, - сказал он. - Вон впереди островок экзотики.
Щеголева увидела, что автомобиль остановился у сверкающего разноцветными огнями одноэтажного здания, обсаженного по периметру невысокими вишнями. Весна подзадержалась - к этому времени обычно на коричнево-бордовых ветках набухают почки. Пока деревья стояли еще погруженные в холодный сон зимой, не желающей сдавать свои владения.
Припарковавшись, водитель вышел и предупредительно открыл дверь. Рогозин вышел первым и подал Юлии руку.
- Прошу, - улыбаясь, сказал он. Щеголева осторожно вышла из машины, оглядываясь по сторонам.
Она словно искала что-то, и Рогозин это заметил. Он сделала движение головой, без слов спрашивая "что случилось?", и получил в ответ улыбку Юлии, означающую, что все в порядке. Она сказала себе, что должна успокоиться, перестав искать глазами место, где Щеголев признавался ей в любви и просил выйти за него замуж, не присматриваться к тому, как все здесь изменилось. Получилось это не сразу - женщина все равно беспокойно осматривалась, нервно теребила тонкими пальцами пуговицы норкового жакета.
Рогозин предложил ей взять его под руку. Они вошли в помещение ресторана, сразу попав в поле деятельности швейцара, принявшего их одежду. Потом наступила очередь метрдотеля. Он показал им столик, источал комплименты и был сама любезность. Казалось, что улыбка - единственное выражение его лица. Он сопровождал их, продолжая что-то говорить. Щеголева не воспринимала его слова, только мягкий, вкрадчивый тон, которым они произносились. Волнение женщины достигло критической отметки. Она почувствовала, что руки ее дрожат мелкой, неуемной дрожью, а голос точно сорвется, попытайся она произнести хоть звук.
- Прошу, - сказал метрдотель, протягивая Дмитрию и Юлии меню.
- Спасибо, - поблагодарил Рогозин.
- Желаю приятно провести время, - метрдотель очаровательно улыбнулся и отошел, оставив вместо себя молодого официанта.
- Я полагаюсь на вас, Дима, - улыбнулась Щеголева, не притрагиваясь к сверкающей папке, распахнутой перед ней. Она старалась выглядеть как можно непринужденнее, но пристальный взгляд женщины, сидевшей за соседним столиком, выводил ее из себя. Ее разглядывали слишком откровенно, перебрасываясь словами с соседкой, тоже обернувшейся в сторону Щеголевой. Теперь обе женщины без всякого стеснения разглядывали ее и Дмитрия. Юлия не любила, когда ее кто-то рассматривал. В тот первый ужин с Рогозиным, после своего необыкновенного преображения благодаря его мастерству, она испытывала то же самое. И раньше для нее сущим адом была необходимость присутствовать по этикету со Щеголевым на великосветских раутах, куда его приглашали и непременно с супругой. Она не любила быть в центре внимания, ловить на себе заинтересованные взгляды. В каждом из них читалось: "Ну, каково быть женой такого влиятельного человека? Не давит груз его достижений?"
Сейчас была аналогичная ситуация. В том плане, что красноречивый взгляд женщины с соседнего столика и ее соседки вопрошал: "Ну, каково быть рядом с таким молодым, интересным мужчиной тебе престарелой матроне?" Внимание и смешинка в глазах двух женщин не давали Юлии сосредоточиться, а Рогозин уже поймал ее затравленный взгляд.
- Юлия, - он положил свою ладонь на ее холодную руку, теребившую темно-зеленую салфетку, лежавшую у ее пока пустой тарелки.
- Да? - она вздрогнула и виновато улыбнулась.
- У вас глаза человека, загнанного в тупик. Хотите, мы уйдем отсюда сейчас же? - он осторожно прижал ее ладонь к столу. - Хотите?
- Нет, просто не выношу, когда на меня пялятся, словно я - новогодняя елка. Кажется, я не оправдаю их надежд - на мне нет гирлянды из разноцветных лампочек.
- Вы - красивая женщина. И это взгляды зависти и женской ревности, - медленно повернувшись в сторону откровенно разглядывавших их женщин, произнес Рогозин. Он смерил их безразлично-презрительным взглядом и сразу же забыл об их существовании. Он посмотрел на Юлию и улыбнулся самым очаровательным образом. - Пусть лопнут от зависти. Что им еще остается? Это не должно испортить нам вечер. Вы согласны?
- Согласна, - Юля подняла взгляд на официанта.
- Тогда я закажу омаров, лимонный сок, овощной салат, острый соус и… Что будем пить?
- Я - водку. Я не пью вина, мартини, не люблю коньяк. Шампанское - исключительно на Новый год. Ничего, если я скажу - водку?
- Прекрасно, я буду солидарен с вами. Мы закажем саке.
Получив заказ, официант испарился, оставив Рогозина и Юлию в ожидании. Дмитрий прятал улыбку, замечая, как Юлия изо всех сил старается выглядеть свободной. Она не находила себе места, но героически улыбалась, рассматривая обстановку. Она была здесь впервые и находила интерьер очень милым, уютным. Музыка, звучащая словно издалека, не мешала вести беседу, она была необходимым фоном, поддерживающим общее настроение заведения.
- Мне нравится здесь, - сказала Юлия. Она чувствовала, что Рогозин ждет от нее этих слов.
- Я рад, - облегченно выдохнул Дмитрий. - Честно говоря, я долго думал, где бы нам с вами провести время, и решил, что это место подходит как нельзя лучше. Здесь все для посетителя. Каждый чувствует себя долгожданным гостем. Нет городской суеты, маловероятно встретить знакомых - вас ведь это беспокоило?
- Нет, честно говоря, я даже не думала об этом. Я - свободная женщина. Вы, надеюсь, тоже. Мы не совершаем ничего крамольного. Важно только то, о чем мы будем говорить.
- Мы не виделись три недели.
- Немного больше, - улыбнулась Юлия.