- Нет, скоро все не закончится, - поджав губы, произнесла Маша и теперь прямо посмотрела Щеголеву в глаза. - Нам нужно поговорить.
- Начало мне уже не нравится. Что мы, по-твоему, делаем?
- Щеголев, в каком качестве я присутствую сегодня на этом празднике? - пропуская мимо ушей его вопрос, спросила Маша. Лев мгновенно поймал ее жесткий взгляд. - Кто я такая, по-твоему?
- Почему ты решила сегодня заговорить об этом? - уходя от прямого ответа, произнес Щеголев. - Почему?
- Я знаю, что сегодня не самый лучший день для этого разговора, но я не хочу больше носить это в себе. Мы вместе почти год.
- Время неумолимо, - улыбнулся Лев.
- Да, оно неизменно отсчитывает минуты, часы, месяцы. Складывает в годы, и наступает момент, когда пора повести итоги. Короче говоря, нам нужно решить, что мы собираемся делать дальше. Как мы собираемся жить? Мне кажется, что нам не очень уютно друг с другом. Я не могу стать другой, ты - тем более. Тебя скроила та женщина. Ты весь остался там, в ее доме с ее порядками, традициями, и тебе их не хватает.
- Может, потом поговорим…
- Нет, сейчас. Иногда мне кажется, что я не могу без тебя. Иногда - не хочу возвращаться домой, зная, что там ждешь меня ты, - Маша взяла его лицо в свои ладони. - Лева, я ужасная. Я эгоистка, я знаю.
Мы поспешили. Дрянная девчонка, которая позволила тебе разрушить то, что создавалось годами.
- Это было мое решение, - прервал ее Щеголев. - Меня никто не принуждал.
- Ты честный, Щеголев. Ты хотел быть честным с ней, со мной, а получается, что кроме вреда это ни к чему не привело. Ты ведь боишься снова сказать банальную фразу: "Выходи за меня замуж".
- Неправда. Просто я жду подходящего момента, - Льву казалось, что он не узнает своего голоса. Так было с ним всегда, когда приходилось лгать.
- Не перебивай, пожалуйста. Лева, милый, я прошу тебя, давай поживем отдельно.
- Ты разлюбила меня…
- Дело даже не в этом. Чтобы жить вместе, одной любви мало. Нужна житейская мудрость, желание постоянно заботиться о другом человеке. Я не готова к такому развитию событий. Это была игра, понимаешь, игра. Можно было продолжать играть в нее, но соблюдая некое расстояние. Сейчас мы слишком близко физически, а в душе нас разделяют километры. Ты сам знаешь, что я говорю правду. Нам нужно разъехаться.
- Когда ты пришла к этому решению? - музыка закончилась, но они продолжали стоять на середине площадки.
- Когда ты заговорил, что не чувствуешь себя как дома, - Маша опустила руки и сейчас стояла, неестественно выпрямив спину. - И вообще, какое это имеет значение?
- Врешь, ты с самого первого дня, когда я явился к тебе с вещами, знала, что не станешь мне ближе. Тебе нравилось, что взрослый мужик превратился в пацана, который целует тебя по утрам и приносит кофе в постель. Одно "но" - он тоже хочет чего-то подобного, а ты вернулась к своим правилам, где нет места еще чьим-то желаниям.
- На нас смотрят, - Маша улыбнулась, встретившись взглядом с Андреевым. Ей стало неловко, но выручила зазвучавшая музыка. - Остынь. Давай еще потанцуем, теперь я приглашаю тебя.
- У меня снова нет выбора, - Щеголев был готов провалиться сквозь землю, но вместо этого обнял Машу и снова повел ее в танце.
- Не нужно так говорить. Ты добился очень многого в жизни и у тебя всегда был выбор.
- Оставь, я все понял. Степень доктора наук позволяет мне соображать с первого раза. Сегодня я переду к родителям. Слава богу, у меня есть это последнее пристанище.
- Ты сам виноват. Все было так хорошо, но ты все испортил затянувшимся ожиданием. Никаких перемен. Я не смогла долго быть в роли подружки. Если бы ты сделал мне предложение, мне было бы легче разобраться в себе.
- Ты начинаешь оправдываться. Это лишнее.
- Если бы ты сам был уверен в том, что у нас все серьезно… - Маша была близка к тому, чтобы расплакаться.
- Машуня, перестань. Мы должны доиграть наши роли сегодня вечером. Один вечер, и все станет на свои места. Ты снова будешь возвращаться в квартиру, где тебя ждет твой компьютер и видео. Не думай обо мне. Все будет хорошо.
Они танцевали, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Маша прижала голову к груди Щеголева, сдвинула брови. Ей стало стыдно, что она не сдержалась. Могла бы и завтра все сказать. Она действительно давно поняла, что не хочет быть вместе со Львом. Романтика начала их романа безнадежно закончилась вместе с его переездом к ней в дом. Маша не думала, что настолько эгоистична. Она не была готова к семейной жизни, к тому, чтобы иметь перед кем-либо обязанности, нести груз забот. Она хотела праздника, веселья, шумных компаний после съемочного дня. Все это у нее было. Ну, а между прочим возникали мимолетные романчики. Их безответственный характер, кратковременность и отсутствие обязательств было тем, что полностью устраивало Пожарскую. Она еще ни разу не любила глубоко, самозабвенно, чтобы забыть о себе, о своих принципах и пристрастиях.
- Послушай, - Лев вдруг слегка отпрянул, остановился и, продолжая осторожно держать ее за талию, взволнованно произнес: - Может быть, еще не поздно все исправить.
- Что у тебя за мысли, поделись.
- Я виноват перед тобой, Машенька. Я был не прав, но все можно исправить. Прямо сейчас, хочешь?
- О чем ты говоришь? - Пожарская принялась теребить сережку. Щеголев уже знал, что это знак волнения, тревоги.
- Мы сейчас подойдем к столу, и я при всех попрошу твоей руки.
- Не надо, - она отвела его руки и отступила на шаг назад. - Я не хочу окончательно испортить твой праздник.
- Чем?
- Своим отказом. Я не хочу за тебя замуж. Все, что ты только что слышал, - половина всей правды. Позволь мне не продолжать, - она хотела повернуться и уйти, но Щеголев крепко взял ее за руку и сжал. - Мне больно!
- Ничего, потерпишь. Все-таки мне очень хочется услышать все. Это последняя просьба именинника. Так почему же я не гожусь тебе в мужья?
- Это пошло, отпусти. Ты меня пугаешь! На нас обращают внимание.
- Это твоя стихия - скандал, шумиха, - Лев чувствовал, как злоба и раздражение вскипают, обжигая все внутри. Он едва подбирал слова, едва держал себя в рамках приличия. Все рушилось, а эта юная акула пера вызывающе смотрит на него. Он решил задать снова свой вопрос исключительно из упрямства и желания причинить себе боль. - Ты выйдешь за меня?
- Нет. Не хочу. Это совершенно точно. Мой аргумент убедит и тебя, потому что я даже не собираюсь сохранить ребенка, которым беременна. Я уже обо всем договорилась, можешь не делать такие глаза. Это твой ребенок, и он мне сейчас не нужен, как и ты. И из этого дурацкого положения я выхожу без чьей-либо помощи. Ну, что? Я смогла убедить тебя?
Маша почувствовала, как мгновенно разжались его пальцы. Она чуть запрокинула голову назад, повернулась и пошла к столу. Она собиралась забрать свой кожаный пиджак, который остался сиротливо висеть на спинке стула, и уйти отсюда. Оглянувшись, Маша увидела, что Щеголев продолжает стоять на месте. Музыка закончилась, и это словно привело его в чувство. Он медленно направился к столу, со стороны казалось, что его ноги вгрузают в толстый слой грязи или скованы кандалами, так тяжело он шел. Маша прикусила нижнюю губу - ей стало жаль его, но отступать было уже поздно. Она сказала все. Ей больше не нужно его общество, его внимание, секс с ним. И более всего ей не нужен этот ребенок. Как она могла допустить такую промашку - это волновало и злило ее. Словно неопытная девчонка попалась. Пожарская снова направилась к своему месту. Она сказала себе, что этого человека больше нет в ее жизни. Еще пару дней, и она избавится от нежелательной беременности. Напрасно она сказала ему - будет! страдать комплексом вины, начнет деньги предлагать, заботиться. Нет, она не должна была говорить…
Пожарская даже не представляла, сколько боли причинила Щеголеву. Ему казалось, что из него сделали посмешище. Он - никчемное существо, от которого даже ребенка родить стыдно. Он никому не нужен. Ни он, ни плод его безрассудной любви. И он ничего не может с этим поделать. Еще одна невинная душа будет загублена по его вине. Андреев участливо пододвинул ему стул, и Щеголев опустился на него. Его лицо ничего не выражало. Словно вся мимика куда-то исчезла, потому что больше была не нужна ему.
- Лева, что с тобой? - наклонившись, спросил Андреев.
- Ничего, - отрешенно ответил Щеголев. - Налей мне коньяку.
- Это поможет?
- Наверняка.
Он только поставил пустую рюмку на стол, как рядом оказалась Маша.
- Я плохо себя чувствую и поеду домой.
- Да, конечно, - рассеянно ответил Лев.
- Обращать внимания на свой уход не буду - уход по-английски, - наклонившись к Щеголеву, сказала она. - Я не могу больше здесь оставаться.
- Хорошо. Если найдешь в себе силы, собери мои вещи, пожалуйста. Я пришлю за ними завтра утром своего шофера, - не глядя на нее, так же негромко ответил Щеголев и вытащил из кармана пиджака ключи. - Вот, возьми.
- Ты можешь сделать все сам. Приезжай, я не гоню тебя на улицу, пойми.
- Не могу, - закрывая лицо руками, ответил он. - Я не бомж и не сирота. У меня еще осталось много из того, ради чего я останусь на плаву, слышишь?! Уходи, прощай.
- Прощай, - улыбнувшись наблюдавшему за этой сценой Андрееву, ответила Пожарская и быстро вышла из банкетного зала.
Щеголев отнял руки от лица и повернулся к другу.
- Я еще жив? - дрожащими губами произнес он.
- Обязательно, - похлопав его по плечу, ответил Андреев.
- Ты знаешь, чем Лев отличается от козла? - неожиданно грубо спросил Щеголев и налил себе еще рюмку.
- Чем?