Царь молча посмотрел на нахараров. В его взгляде был вопрос.
- Ехать в Константинополь не следует! Это западня! - запальчиво воскликнул Арсен.
- Да, принимать приглашение нельзя! - подтвердил Карен. - Письмо подписано Феодосием, но почерк у византийских императоров один: пригласить, чтобы расправиться. Вспомни судьбу Папа, царь! - И добавил уже тише: - Поехать к Феодосию - значит погубить себя.
Зенон Аматуни и Рубен Гнуни присоединились к мнению братьев.
- У римского императора есть много способов, чтобы погубить меня, - отвечал Вараздат, - особенно сейчас, когда многие нахарары отвернулись от меня и готовятся присоединиться к Манвелу Мамиконяну, собирающему силы, чтобы пойти с помощью персов на Армению. Без защиты Феодосия нам не обойтись. Я объясню ему, что стремление к независимости Армении не противоречит интересам Римской империи. Сильная, независимая, но дружественная Риму Армения выгоднее Феодосию, чем слабая, которая не способна постоять за себя и в любой момент может пасть жертвой персидской агрессии. Достаточно вспомнить, чем кончилось нашествие Шапуха на мирную Армению времён Аршака II. Разве ромеи успели помочь нам тогда?
В этот момент вошли католикос Завен и спарапет Сааруни. Они вошли вместе, но отношения у них были очень натянутые: на руках Сааруни была кровь Мушега. Церковь, как и нахарары, не могла простить этого ему никогда. Возможно, Бад и был хорошим предводителем личного отряда царя, но для роли спарапета он не годился. Потому что хотя он был храбр и предан Армении, но у него не было и не могло быть того авторитета перед нахарарами, который имели спарапеты Мамиконяны.
- Не уезжай, Вараздат! - горячо воскликнул спарапет Сааруни, узнав о письме Феодосия. - Царь неуязвим, когда он находится на своей земле, когда его окружают верные ему люди. В Константинополе ты будешь беззащитен.
Спарапет говорил искренне, но каждый из присутствующих невольно подумал, что с отъездом царя Бад рисковал потерять своё место.
- Не надо спешить, - молвил католикос. - Предоставим это дело на усмотрение Большого совета. Пусть он примет решение исходя из интересов всей страны.
- Именно из интересов страны и её жителей я и исхожу, когда говорю, что склоняюсь к поездке в Константинополь. Ведь в противном случае Армении не избежать войны. Постоянной армии нет. Надеяться на нахараров тоже нельзя: они найдут отговорки, чтобы не прислать свои отряды. А это грозит серьёзными последствиями. Ромеям не составит никакого труда завоевать Армению и разграбить её. Пострадает прежде всего простой люд - опора нашего благоденствия. - И, как бы прекращая разговор, царь добавил: - Хорошо, я сообщу о своём решении позже. - И он жестом отпустил присутствующих, сделав знак задержаться своим советникам.
А когда они остались одни, Вараздат сказал, обращаясь к братьям:
- Я и сам понимаю, что Феодосий может лишить меня короны. Но сыновья Папа, Аршак и Вагаршак, всё ещё слишком малы, они нуждались бы в регенте. А подходящей кандидатуры регента всё равно нет. - Царь посмотрел на своих советников, ища у них подтверждения своим аргументам. И, не дождавшись ответа, продолжал:
- В любом случае моя жизнь вне опасности. Феодосий не посмеет посягать на неё. - И царь снова посмотрел на братьев.
- Византия, обагрившая руки кровью царя Папа, не остановится перед убийством царя Вараздата, - твёрдо сказал Карен.
- Я не только царь. Я - олимпионик, - гордо отвечал Вараздат.
- Это не остановит Феодосия, - поддержал брата Арсен. - Тем более что золотое время олимпийских состязаний уже в прошлом. Разве забыл ты, что предыдущие Игры носили только местный характер, а о предстоящих до сих пор нет никаких известий.
- Вы не правы, друзья мои, - возразил им царь. - Ещё никогда и никто не осмелился причинить вред олимпионикам. Даже если они попадали в плен во время войн. Вспомните историю - вы же образованные мужи! Когда знаменитый панкратист-олимпионик Дорией, сын ещё более знаменитого Диагора с Родоса, многократного победителя Олимпийских игр, попал в афинский плен после морской битвы у Нотия, он был отпущен без выкупа, хотя при других обстоятельствах мог бы лишиться даже жизни. Семьдесят лет спустя после битвы при Иссе Александр Македонский сразу же освободил Дионисидора, вождя попавшего в плен фиванского посольства, когда узнал, что имеет дело с олимпийским победителем. Феодосий может лишить меня трона, но не жизни и свободы! Я еду в Константинополь. Это решение я принимаю один, чтобы не взваливать ответственность на членов Большого совета. Сообщите о моём решении католикосу, спарапету и жителям Вагаршапата. Распорядитесь, чтобы сделали необходимые приготовления. Меня будут сопровождать мой личный отряд с Рубеном Гнуни и вы, друзья. Спарапет Сааруни останется в стране. Его присутствие здесь в этот трудный для Армении час нужнее.
Напрасно братья уговаривали царя отказаться от этого шага, высказывая со всей прямотой и откровенностью свои соображения.
- Мы боимся за тебя, Вараздат, - говорили они. - Примеры, которые ты приводил, относятся к седой древности. Ты ведь и сам чувствуешь, что Феодосий может лишить тебя короны. А раз так, то тебе незачем ехать на встречу с ним. Уж лучше тогда отречься от трона и предоставить нахарарам выбрать регента. А мы уедем с тобой в Арцах. Наш горный край неприступен, он никогда не был под властью чужеземцев. Ты будешь у нас в безопасности, Вараздат. Пройдёт время, и, если будет на то воля бога, ты вернёшься на трон Армении.
Но Вараздат был неумолим.
Глава X
Эдикт императора
Вдоль извилистых берегов Евфрата двигался огромный караван. Тысяча всадников, сверкая доспехами, вооружённая копьями, дротиками и мечами, двигалась по дороге огромной извивающейся змеёй. Дорога то приближалась к реке, то отдалялась от неё. Это была хорошо укатанная древняя дорога, по которой в дни мира шли караванные пути из Китая, Индии и Персии через Армению к понтийским портам и далее в Византию, Галлию и Испанию. Во время войн эта дорога служила для передвижения войск. За многие века тяжёлые военные колесницы воюющих сторон спрессовали землю, и теперь даже ливневые дожди не могли размыть дорогу.
Впереди ехал отряд лучников. Их дальнобойное оружие виднелось из-за спин, а из висящих сбоку колчанов мирно выглядывало пёстрое оперение стрел. В глаза бросалось дорогое убранство коней, цветные кожаные ремешки оголовья и такие же сафьяновые сёдла. Под стать была и одежда воинов, сильных, крепких, уверенно сидевших на своих боевых скакунах.
Как яркие цветы в горах скрашивают суровую природу Армении, так и разноцветная одежда сглаживала грозный вид вооружённых до зубов всадников. Это был личный отряд армянского царя. Сам царь ехал в середине каравана верхом на коне в окружении своих ближайших друзей и дворцовых сановников. Среди них выделялись своей величественной осанкой управляющий дворцом Зенон Аматуни, арцахские нахарары Карен и Арсен и молодой начальник царского отряда Рубен Гнуни. Сразу же за царём следовала его дорожная колесница, запряжённая шестёркой холёных коней, по два в ряд. Царь почти никогда не пользовался ею, предпочитая передвигаться более привычным способом - верхом.
Впереди каравана в окружении специальной охраны на белом широкогрудом жеребце ехал знаменосец. На острие его копья развевался личный флаг царя Армении. В конце каравана плёлся обоз со множеством слуг, которые на стоянках разбивали шатры, готовили и подавали еду, чистили одежду и седлали коней.
Торжественная поступь колонны, дорогие одежды всадников, перезвон бубенцов свидетельствовали о том, что отряд выступил не на войну. Тем не менее не было слышно ни смеха, ни шуток. Над всем караваном висело молчание. Пример подавал сам царь, погружённый в свои невесёлые думы. Будучи воином и атлетом, он привык встречать опасность с открытым забралом. Но дворцовым интригам нельзя было положить конец одним ударом, как на арене кулачного боя. Приходилось приспосабливаться, а порой и хитрить самому. Но сейчас больше всего его волновала встреча с Феодосием.
Царь в сотый раз продумывал предстоящий разговор и слова в своё оправдание, призванные рассеять подозрения императора. Вараздат был убеждён, что заготовленные им аргументы неотразимы, потому что они были правдивы. Однако чувство тревоги не покидало его. Предательская расправа над отцом Папа, царём Аршаком, завлечённым обманом на пир к персидскому царю Шапуху, несчастная доля самого Папа - эти мысли не веселили.
Лишь однажды к царю вернулось хорошее настроение - когда проезжали ущелье Даранали. Он подозвал к себе Карена, и оба стали вспоминать, как подверглись нападению сирийского конного отряда и вооружённых разбойников.
Наконец наступил день, когда караван достиг первой византийской заставы. Извещённая часовыми, здесь спешно строилась в парадные порядки отборная римская когорта. Царя Армении приветствовал специально присланный Феодосием легат Аврелий. В полном боевом облачении, скрипя кожаными и металлическими латами, византиец поднёс правую руку к груди и, резко хлопнув по ней сжатым кулаком, учтиво наклонил голову.
Он не стал сгибаться в поклоне, как это делали армянские нахарары и как полагалось обычно приветствовать царей. Вараздат остался в седле и, глядя на лысеющую голову Аврелия, молвил:
- Я слушаю тебя, посланец цезаря!
Византиец поднял голову и в цветистых выражениях приветствовал армянского царя. Передав привет от императора, он сказал: