«третья нога», «жвало», «заднее крыло» и так далее.
Я поднял одно из стекол к свету и даже без микроскопа смог разглядеть крохотную деталь давно мертвого трутня. На самом деле каждое стекло состояло из двух прозрачных пластин, начиненных кусочком пчелы, залитого, как мне показалось, чем-то вроде растекшейся капли ее же собственного золотистого меда.
Я смахнул с микроскопа пыль и пододвинул стол к окну, где света было несколько больше.
Сам прибор, не более десяти дюймов в высоту, выточен из прекрасного темного дерева — возможно, ореха, — приземистый, но округлый, как крохотная стойка перил; с одного конца он снабжен тремя изогнутыми медными ножками. К каждой ножке приварено толстое медное кольцо, повернув которое можно увеличить или уменьшить высоту микроскопа, позволяя смотрящему навести резкость.
Я положил листок бумаги на стол, выбрал стекло и сунул его под линзу. Микроскоп холодил мешок под глазом — ощущение, пробудившее воспоминания о моем старом телескопе. Но с помощью этого инструмента я смотрел не вверх, вверх, вверх на далекие звезды, а вниз, очень глубоко вниз, и внезапно оказался в ужасной компании колоссальных конечностей насекомого.
Одинокое крыло было изрезано прожилками, как лист, и больше походило на сооружение из стекла и стали, чем на орган живой твари.
«Первая нога» под микроскопом стала щетинистой и мускулистой... выпирала узлами и сочленениями всех видов. Огромная пружина, позволяющая этому малому то приземляться, то подлетать высоко в воздух...
Таким-то образом я рассмотрел каждую составляющую расчлененного трутня. Тщательно изучил его; воссоздал его, собрав воедино одну мохнатую конечность за другой. Он загромождал мой разум и казался весьма обозленным, зализывая раны от скальпеля.
Есть в нем что-то, что мне не по душе. Он недружелюбный тип. Поглядев на него в микроскоп пять или десять минут, я был вынужден побегать по комнате, чтобы выбросить его из головы.
Наконец, убрав стекла в коробочку, я добавил их вместе с микроскопом к своему медленно растущему алтарю. В настоящее время он состоит из:
карты Сандерсона;
записки Пика;
человека из «Целительства в Древнем Китае»;
«Анатомии» Грэя (и прочих книг);
заводной обезьянки;
отцовской трубки в форме башмака.
Показания мистера Хендли
Наверно, было еще совсем рано, потому что я добрался только до Пайка — это сторожка совсем рядом с Кламбером, в самом начале моего маршрута. Я бросил им письмо и уже вскарабкался обратно на велосипед, когда вдруг увидел его у входа в тоннель; он стоял и глядел, и не говорил ни слова. От его молчания мне стало немного неуютно, так что я сказал: «Доброе утро», чтобы попытаться привести его в чувство. Он кивнул мне и медленно подошел. Он подошел прямо ко мне и начал изучать мой велик. Задавал всяческие вопросы, вроде того, удобно ли сиденье и какую скорость эта штуковина может развить.
Помню, как он посмотрел на меня, ни с того ни с сего забеспокоившись, и спросил, мол, а не прокатиться ли нам по тоннелю. Сказал, что мы могли бы кататься по очереди или я могу сидеть на седле, а он будет крутить педали. Ну, нарываться на неприятности я не хотел, но отказался, оттого что никогда не любил тоннелей, да и вообще темных мест, раз на то пошло, а потому без боя он меня туда бы уж точно не затащил. Да и потом, впереди меня ждал целый маршрут, так что времени одалживать свой велик у меня тоже не было.
Ну, конечно, он не был очень доволен моим ответом. Он опять совсем поник. Затем спросил, можно ли ему посидеть на нем минутку, чтобы почувствовать, на что это похоже. Сказать по чести, меня все еще донимали подозрения. Я думал, вдруг он на нем укатит.