Так я постепенно начал разбирать его очертания. Он очень юн. В нем есть какая-то бледность. Очень бледный и призрачный маленький мальчик.
10 декабря
Этим утром я только что закончил завтрак и любовался картой Сандерсона, когда в мою дверь постучала миссис Пледжер и вошла, размахивая руками; губы ее были деловито поджаты.
— Чем могу помочь, миссис Пледжер? —
спросил я.
— У меня плохие новости, Ваша Светлость, —
ответила она.
В таком случае, сказал я, лучше ей сразу выложить их, и поживее. Тогда она набрала воздуха, подняла голову и подозрительным, словно тщательно отрепетированным тоном сообщила, что мистер Сноу, мой старый садовник, недавно покинул этот мир.
Во мне все так и оборвалось. Должно быть, я даже сгорбился в кресле. Самые разные чувства забурлили во мне, но не успели они выйти на поверхность, как миссис Пледжер подняла руку, чтобы снова привлечь мое внимание, и рассказала, что мистер Сноу вполне мирно скончался во сне, но что... тут голос ее дрогнул... и миссис Сноу умерла сразу вслед за ним.
К этому времени ситуация уже казалась мне невероятно сложной, но фонтан миссис П. работал вовсю, и слова лились из нее без остановки... о том, что это «без сомнения, весьма прискорбно», но доктор Кокс полагал, будто «ужас потери мужа почти наверняка способствовал смерти жены», пока, измусолив левой рукой карман фартука, миссис Пледжер не подвела итог своей речи, заявив, что миссис Сноу была «почти такой же старой и дряхлой, как мистер Сноу, так что ничего удивительного здесь нет».
Теперь я был вовсе потрясен и обескуражен. Вероятно, я кивнул и пару раз пробормотал «несомненно», но, по правде говоря, я не сознавал, что делаю. Несколько противоречивых мыслей боролись за мое внимание, как овцы, что пытаются пролезть в одни ворота. Одна оплакивала потерю моего старого садовника и нашептывала мне на ухо: «Мистер Сноу, твой старый садовник... мертв». Другую больше заботила та зависимость между мистером Сноу и его женой, свидетелем которой я стал во время последнего визита, и она шептала: «Вот оно, подтверждение, прямо у тебя под носом — одно пламя гаснет и, уходя, забирает с собой другое».
Меня переполняло множество мыслей — все до одной смутные и полуоформившиеся, — но куда громче остальных был ворчливый голос сомнения, который интересовался, почему миссис Пледжер объявила свою новость таким странным образом и почему в эту минуту она избегала смотреть мне в глаза.
— Сколько времени прошло между смертью мистера Сноу и его жены? — спросил я миссис Пледжер.
Ее пальцы скрутил карман фартука еще туже.
— Три дня, Ваша Светлость, — сказала она.
К хору голосов прибавился новый. «Три дня! — заорал он. — Джон Сноу мертв уже три дня!» И еще один голос, более далекий, начал тираду: «Вот все твои раздумья на прошлой неделе о круговороте слухов, и никто даже не подумал поставить тебя в известность... Целых три дня, как умер Джон Сноу!»
Тревожный желчный комок возник во мне. Я был не так силен, как минуту назад, но встал, пошатываясь, на ноги и, с трудом набрав воздуха — места для него было совсем немного, — посмотрел своей домоправительнице прямо в лицо.
— Когда похороны, миссис Пледжер? — спросил я и услышал, как трещит под ее рукой шов кармана фартука.
— Похороны были два дня назад, Ваша Светлость.
Я согнулся под немыслимой тяжестью. Весь дом объединился против меня. В ушах моих стоял тонкий звон, и я почти не разбирал слов, продолжавших вылетать из уст миссис Пледжер.
— Вы были нездоровы, Ваша Светлость, — донеслось до меня. — А также доктор Кокс сказан, что вы только больше расстроитесь.
Теперь растущий комок беспокойства подступил к самому горлу. Все тело мое переполняла душевная боль.