Затем:
— Ну, мне придется узнать, что это за штука, прежде чем сказать, верю ли я в нее.
— Это свет или тепло, которое исходит от человека.
— Ну, насчет света не знаю, Ваша Светлость, а тепло точно есть. В этом я уверен. Я обдумал это.
— А в духов вы верите, Коннер? — продолжил я.
— Почему вы спрашиваете? — ответил он.
И тогда я рассказал ему про свое душевное состояние, и про луну в лесу, и про мальчика, который ходил за мной.
— Вы видите мальчика? — было его единственным вопросом.
— Полагаю, что вижу, да.
— Значит, разумеется, вы верите в него, Ваша Светлость?
— Да, видимо, так... но я не могу сказать, принадлежит ли он реальному миру или только моему воображению.
— При всем моем уважении, Ваша Светлость, какая разница, в каком мире он живет, если он достаточно реален, чтобы быть видимым?
— Звучит логично, — сказал я. Коннер снял мои ноги с верстака и помог мне встать. Попросил меня опустить руки по швам и
расслабить их. Он встал позади меня и, когда я поймал равновесие, медленно пробежался пальцами вверх и вниз по моему хребту.
— Ну вот, так гораздо больше порядка, Ваша Светлость. В самом деле, совсем никакого ералаша.
Затем он обошел кругом, положил руки на оба моих плеча и оценил меня в целом.
— Плечи примерно на одной высоте, — сказал он.
И в первый раз я посмотрел ему прямо в лицо. Он был таким же добрым и красивым, каким я его представлял, но, хотя голос его был полон решимости, мне показалось, я уловил в нем какую-то отстраненность, почти неуверенность. Когда он говорил, глаза его блуждали, словно не могли сосредоточиться и предпочитали высматривать наверху паутину. Возможно, он немного застенчив, подумал я, и с трудом смотрит в глаза другим — так иногда бывает. Прошла еще пара секунд, прежде чем я понял, что на самом деле Коннер слеп.
— Ну как теперь? — спросил он меня.
— Так гораздо лучше, Коннер. Спасибо, — ответил я.
Он кивнул и улыбнулся, так что его усы прибавили по дюйму с каждого конца.
— Если вас это интересует, — сообщил он, — я слеп с того дня, когда родился. Я был ошеломлен.
— Господи, откуда вы узнали, о чем я думаю? — спросил я.
— Ну, откровенно говоря, я полагаю, это была ваша первая возможность как следует меня разглядеть. Вы немного помедлили с ответом на мой вопрос. А когда ответили, я почувствовал легкую нерешительность.
— Вы совершенно правы, Коннер, — ответил я, пристыженный. — Пожалуйста, примите мои извинения.
— Не за что, Ваша Светлость. — Он помотал головой. — Не нужно. Совершенно не за что.
Я изучал его несколько мгновений, как будто он только что появился передо мной в клубах дыма — таким странным и загадочным он был, — прежде чем понял, что глазею на него, будто он какой-то цирковой уродец. Я позволил затянуться молчанию, а потому заговорил, чтобы оборвать его:
— Простите, что говорю это, Коннер, но вы, должно быть, замечаете всякого рода звуки и шумы, которые проходят мимо большинства людей.
— Очень может быть, Ваша Светлость, — ответил он. Затем добавил: — Но их может услышать каждый.
— Точно, — сказал я. — Точно.
Я оглядел комнату, будто она только что появилась. Дверь, и полки, и спартанские стены — все возникло передо мной заново. Я представил, что содержимое скрыто во тьме и находить его надо, считая шаги. Банки с маслом, кувшин с водой, угольные щипцы — все преобразовалось в вещи слепого. Неожиданно стало более весомым. Более осязаемым.
Коннер помог мне натянуть рубашку обратно через голову, и я смотрел, как он снимает с крюка мой сюртук. Он вернулся и распахнул его для меня, затем грациозно провел меня через дом к двери.
— Вы должны извинить мое внезапное молчание, Коннер. Мне раньше не встречались такие люди, как вы.
— Ну, надо сказать, у всех нас есть качества, которые заметны не сразу.