Поздним вечером перед наступлением полной темноты из Дурноварии пришел скупой ответ: «Сообщение принято и понято». Из чего она заключила, что на нее гневаются.
Вечер пролетел незаметно, как-то даже слишком быстро. Маргарет временами становилось не по себе при мысли, какая встрепка ожидает ее дома. За ужином последовало выступление акробатов и ярмарочных актеров. Дрессированные собаки ходили по натянутому канату, бегали на задних лапах в шотландских юбочках и бриджах, вызывая восторг гостей. Не испортило всеобщего настроения даже то, что злонравные Робертовы псы настигли и загрызли одного из четвероногих актеров. После собак выступил менестрель — длиннолицый печального вида мужчина, который, явно поощряемый Робертом, прочитал простонародные куплеты, сдобренные сальностями, — Маргарет мало что поняла, но Роберт так и покатывался от смеха. Затем внесли подносы с орехами и фруктами и еще вина… Расходились далеко за полночь. Роберт отрядил двоих пажей проводить Маргарет в ее покои. Стараясь идти твердым шагом, она втайне очень радовалась, что никто из родственников не примчался забрать ее, — португальские вина, когда-то подаваемые к столу только королям и папам, оказались для нее чрезмерно крепкими. Она опрокинулась на кровать в теплом полузабытьи, бормоча слова благодарности раздевшей ее служанке, и через минуту-другую крепко спала.
Проснулась Маргарет, когда уже рассвело, и долго прислушивалась к звукам снаружи. Она вновь услышала заливистый собачий лай. Пошатываясь, встала, обернулась простыней и подошла к длинному высокому окну. Далеко внизу, за чередой разновысоких крыш, она увидела Роберта — у копыт его лошади носились кругами две легавые, а сам он выезжал через один из нижних крепостных дворов с соколом на руке, который казался карликовым слепым рыцарем с богатым плюмажем. Собачий лай был слышен еще долго после того, как и псы, и их хозяин скрылись из виду.
В одиннадцать утра через наружный барбикан пропыхтел «фо-ден» с малиновыми полосами на боках, водитель которого разыскивал некую мисс Стрэндж; и вскоре Маргарет с грустью распрощалась с огромным замком Корф-Гейт.
Дома оказалось, что все обстоит не так уж плохо, и боялась она напрасно; ее приключение не вызвало гнева, зато произвело сильное впечатление на все семейство, за исключением Сары. Надо сказать, на Стрэнджей мало что производило сильное впечатление; однако парбекским лордам принадлежала большая часть Дорсета — их владения простирались до Шерборна и дальше. Некогда сам Джесс арендовал у них землю, пока не скопил достачно денег для выкупа. Дядюшка молчаливо одобрил ее поступок, и всем приходилось с этим считаться. Вечером он уединился с ней, и Маргарет подробно рассказала о событиях в замке. Он попыхивал трубкой и насупливал брови, изредка задавая короткие уточняющие вопросы, выясняя уже мельчайшие детали. Впрочем, Джесс уже был на закате, здоровье его было подорвано, лицо посерело от болезни.
Маргарет опять перенеслась вперед во времени. Образы замелькали в сознании с невероятной быстротой — словно при прокручивании на большой скорости ленты еще не изобретенного кинематографа. Ей вспомнилось, как она проводила время в мечтаниях, как ждала знака, что Роберт не позабыл ее. Она пыталась разобраться в своих чувствах. Что влекло ее к нему — его взбалмошность? Или откровенно-животное мужское начало в нем? Или нечто более грубое? Или ей попросту хочется продать себя за самую высокую цену, встать над другими и — в качестве владелицы Корф-Гейта — даже над собственной семьей? Она уверяла себя, что верно последнее, дабы побыстрее перестать строить воздушные замки и грезить наяву.