В то же самое время – если не считать большей независимости, которую женщины приобрели в системе свободного брака, – большинство замужних женщин, даже из высших классов, вероятно, были довольны – или их заставили быть довольными – обязанностями и делами домашней жизни. Такое положение сохранялось в провинциальных городах Италии; но и в Риме многие женщины, чьи мужья играли выдающуюся роль в политике, по-прежнему хранили верность вековым традициям. До нас дошло более девяти сотен писем Цицерона, из них двадцать четыре было написано его жене Теренции, и в них мы не находим даже намека на то, что она разделяла его литературные или политические взгляды; очевидно, она считала его эгоистом и мирилась с этим, и до тех пор, пока у него не появилась навязчивая идея о том, что она крадет у него деньги, и он с ней не развелся, Теренция вела хозяйство в его доме. Ее ворчливая свояченица, строптивая жена строптивого мужа (брата Цицерона по имени Квинт), носилась со своими проблемами или, что случалось гораздо чаще, навешивала их на других людей, что ужасно всех раздражало. И при этом их брак продолжался более двадцати лет, пока не закончился разводом.
Греческого историка Полибия, жившего в Риме в середине II века до н. э., среди всех помпезных формальностей общественной жизни этого города больше всего поражали церемонии похорон государственных мужей, во время которых по улицам шли люди в посмертных масках его выдающихся предков, и речи над его гробом, в которых восхвалялись достижения этого мужа во благо общества. Вероятно, он очень удивился бы, если бы узнал, что через пятьдесят лет и женщины, после их смерти, будут удостаиваться подобных почестей! Первая публичная речь в честь усопшей женщины была произнесена в 102 году до н. э. Ее произнес консул Катулл в честь своей матери Попилии. После этого, в последние годы существования республики, посмертного чествования удостоилось еще несколько выдающихся женщин. Самая знаменитая речь была произнесена в честь Юлии, вдовы Мария, ее племянником Юлием Цезарем в 68 году до н. э. Он начал так: "Моя тетка Юлия по материнской линии была наследницей царей, а по отцовской – богов. Ее матерью была Марция, а цари из рода Марциев были потомками Анка Марсия; наша семья Юлиев ведет свое происхождение от Венеры. Поэтому она сочетала в себе безупречность царей и святость богов, которые даровали своим слугам царей".
В 54 году до н. э., когда умерла мать Цезаря, его в Риме не было – он в это время завоевывал Британию, но, будь он дома, вне всякого сомнения, произнес бы еще более помпезную речь в ее честь. Цезарь потерял отца в совсем юном возрасте; мать дала ему прекрасное воспитание и образование и помогала в ту пору, когда он закладывал основы своей карьеры.
Женщины голубых кровей всегда играли значительную роль в политике Рима; их браки (организованные, разумеется, родителями) помогали скреплять влиятельные союзы аристократических семейств. В III и II веках до н. э. эти союзы лежали в самой основе римской политики и дипломатии. Такими были браки великого П. Сципиона Африканского, победителя Ганнибала, с Эмилией, сестрой Л. Эмилия Паулла, который в 182 и 168 годах до н. э. был консулом и выиграл 3-ю Македонскую войну, а также его дочери Корнелии и Тиберия Семпрония Гракха, в семье которых родились два революционных трибуна: Тиберий и Гай Гракхи. Женитьбы были средством, с помощью которого политические династии гибнущей республики пытались удержать свою власть. Цезарь мог бы стать одним из "молодых людей Суллы", если бы пожелал развестись с дочерью Цинны и вступить в другой брак. Когда Цезарь, Помпей и Красс заключили в 60 году до н. э. политический союз, Сервилию Кепию было отказано в руке дочери Цезаря Юлии, с которой он был помолвлен, поскольку она должна выйти замуж за Помпея. Юлия умерла в 54 году до н. э., но Помпей отказался вступить в брак с девушкой из семьи Цезарей и, в знак смены своих политических пристрастий, женился на Корнелии, отец которой, Метелл Сципион, стал в 52 году до н. э. вместе с ним консулом Рима.
В последние годы республики женщинам стала свойственна самонадеянность – очень часто, хотя и не всегда, весьма вульгарного толка. Эту самонадеянность они демонстрировали после вступления в брак. Самым ярким примером может служить Семпрония, жена консула, занимавшего пост в 77 году до н. э., несмотря на ее благородное происхождение и хорошее воспитание. Если верить Саллюсту, в 63 году до н. э. она участвовала в заговоре Катилины, целью которого было свержение правительства. Вот как описывает ее Саллюст:
"В добавление к мужчинам разного рода, Катилина, как говорят, привлек в это время некоторое число женщин, которые, чтобы удовлетворить свою удивительную страсть ко всему необычному, сначала продавали свою благосклонность; но теперь, когда эта страсть так и осталась неудовлетворенной, они состарились и не могли больше ее себе позволить и поэтому залезли в большие долги. Катилина верил, что их можно использовать для того, чтобы подбить рабов в Риме на восстание, поджечь город и вовлечь в заговор их мужей.
В число этих женщин входила и Семпрония, многочисленные преступления которой потрясли бы даже закоренелого преступника.
Хорошего происхождения, красивая, имевшая своих собственных детей, эта женщина не имела причин жаловаться на жизнь. Она хорошо знала греческую, а также латинскую литературу; ее пение и танцы были слишком профессиональны для благородной женщины, и она имела много других достоинств, которые помогали ей рассеяться.
Однако самоограничение и целомудрие ничего для нее не значили; трудно сказать, что она проматывала быстрее – деньги или репутацию. Еще до этого она часто не держала слова, лгала, чтобы не платить долгов, даже была пособницей убийц; и, не имея больше денег для оплаты своих причуд, полностью отдалась пороку. А ведь она была не глупа: писала стихи; была веселой; умела вести беседу (на языке ли гостиной или борделя), блистала остроумием и очарованием".
Сам Саллюст, похожий на злодея, который неожиданно увидел свет и совершенно преобразился, был буквально помешан на вопросах нравственности; однако это требует пояснения. Он утверждал, что в Риме существует общество высококлассных проституток-неудачниц (замужних дам), потерявших к тому времени свою былую красоту; и такие женщины дают взятки рабам, чтобы те подстрекали других к бунту, но все это, конечно, говорит о чрезмерно развитом воображении. А то, что Семпрония играла какую-либо роль в заговоре, опровергается молчанием самого Саллюста, и тем фактом, что ее имя не упоминается ни в одном из подробных рассказов об этом заговоре, дошедших до наших дней.
И как тогда объяснить этот ядовитый портрет Семпронии? Была ли она последней представительницей уважаемого когда-то дома, дочерью и последним выжившим ребенком Г. Гракха, ставшего в 123 году до н. э. революционным трибуном? И был ли Децим Брут, один из убийц Цезаря, ее незаконным сыном от самого Цезаря, а вовсе не сыном ее мужа? К таким догадкам прибегают ученые, пытаясь объяснить, почему Саллюст описал ее такой злодейкой.
Но чем бы мы это ни объясняли, портрет Семпронии очень ярок. Тацит ценил его так высоко, что даже позаимствовал для своего описания Поппеи. Напомним, что Семпрония была женой бывшего консула, который в 63 году до н. э. был еще жив и, по неизвестной причине, не считал нужным с ней разводиться. Так что вполне вероятно, она действительно была очень талантливой женщиной, в чем вынужден был признаться Саллюст, однако ее испорченность он сильно преувеличил.
Была еще одна женщина благородного происхождения, которую звали Фульвия – нам неизвестно, была ли она замужем, – которая сыграла в заговоре Катилины не последнюю роль. Она была любовницей Кв. Курия, мужчины, который опозорил одно из самых уважаемых римских имен. В 70 году до н. э. он был изгнан из сената цензорами и, подобно всем разочарованным людям, потерпевшим в жизни неудачу, в 63 году до н. э. присоединился к заговору Катилины. О Фульвии, по крайней мере, можно сказать, что она считала план убийства консула Цицерона неосторожным. Поэтому заставила Курия изменить свои показания, пообещав ему богатое вознаграждение, которое ненавидевший его Цезарь в конце концов убедил сенат не выдавать. В идеальном мире Фульвия усвоила бы полученный ею урок и стала бы жить честно; но – увы! – мы снова встречаем ее через одиннадцать лет в качестве одной из главных участниц вечеринки в борделе, на которую был приглашен тесть Помпея Кв. Метелл Сципион, консул в 52 году до н. э.
Но следует признать, что в общественной жизни республики было много и замечательных женщин. Такой была еще одна Фульвия.