шем распоряжении. И вы, и моя кузина слишком устали, чтобы идти пешком, так что давайте поедем туда в карете.
Втроем они садятся в карету и едут по Большому бульвару якобы к дому, где остановилась г-жа де Шатоблан. Вскоре г-жа де Ганж замечает, что экипаж выехал за пределы города, а так как на улице стремительно темнеет, несчастную путешественницу охватывает тревога, и, хотя за окном кареты перед ней открывается величественное зрелище отходящей ко сну природы, лоб ее хмурится от дурных предчувствий, а сердце в страхе трепещет.
- Не кажется ли вам, что мы проехали нужный нам дом? - робко замечает она. - Ведь если я не ошибаюсь, город остался позади...
- Поэтому я и сказала вам, - отвечает г-жа де Муассак, - что не намерена второй раз идти туда пешком.
И карета катит дальше. Наконец экипаж въезжает во двор небольшой, уединенно стоящей усадьбы.
Дом со всех сторон окружен фиговыми, апельсиновыми и лимонными деревцами, полностью скрывающими его от нескромных взоров путешественников, проезжающих по дороге. Один вход расположен со стороны поля, другой выходит в сад, сбегающий к берегу моря, темная, мерцающая серебром поверхность которого виднеется вдали.
Едва пассажиры вышли из кареты, как кучер развернулся и уехал. Испуганной г-же де Ганж ничего не оставалось, как проследовать за Валь-белем и его кузиной в дом. Они вошли в большую, слабо освещенную комнату с низким потолком. Кузина незаметно исчезла, и Эфразия
осталась наедине с распутником, в голове которого давно уже вызрел преступный план, как оскорбить ее и обесчестить.
Едва Вальбель видит, что он наконец остался один на один со своей жертвой, он падает перед ней на колени и взволнованно восклицает:
- Ах, сударыня, припадая к ногам вашим, я прошу вас простить мой обман, совершенный исключительно из любви к вам! Дом, куда мы приехали, принадлежит мне, и вашей матушки тут никогда не было. Более того, я даже не знаю, где имеет честь проживать сейчас ваша почтенная матушка. Зато я точно знаю, что здесь, у ваших ног, находится тот, кто не сумел остаться равно-душным к вашим чарам. Страсть, которой пылаю я к вам, извиняет уловки, к которым мне пришлось прибегнуть, чтобы остаться с вами наедине. Простите меня, сударыня, во всем виновата только моя любовь к вам.
- Что вам нужно, сударь? - собрав все свое мужество, строго спрашивает Эфразия. - Вы знаете, какими обязательствами я связана, и, полагаю, должны уважать их. Поэтому любые надежды с вашей стороны я могу расценить только как преступные, а посему вам не должно их питать.
- О сударыня, разве страсть способна рассуждать? Ваши глаза зажгли в душе моей неугасимое пламя, поэтому бесполезно напоминать мне о каком бы то ни было долге, которым связаны вы или я. Важно, что мы здесь одни. Женщина, которую я представил вам как свою родственницу, на самом деле таковой не является - она служит мне, всецело мне подчиняется и станет делать только то, что я ей прикажу. Уединенное местоположение дома, ночной покров, скрывший выходы из
дома и сада, - все это, как вы сами можете убедиться, способствует осуществлению моих желаний. Так что, если вы попробуете оказать сопротивление моим чувствам, возбужденным видом ваших прелестей, вы погибнете. И не пытайтесь увильнуть от страстной моей любви, иначе мне придется прибегнуть к силе. Ежели вы станете сопротивляться, я брошу вас в море, ревущее за стенами дома. Или нет, лучше я посажу вас в лодку, и пусть волны доставят ее к африканским берегам, где, без сомнения, вашу непреклонную добродетель сумеют оценить по достоинству.
И он гнусно ухмыльнулся.
- Ах, сударь, - воскликнула Эфразия, - как смеете вы называть любовью варварское чувство, ослепившее вас до такой степени, что вы готовы заставить меня выбирать между бесчестьем и смертью! Что ж! У меня нет выбора: дикие люди, на растерзание которым вы хотите меня отдать, наверняка будут менее жестоки, чем вы. Поэтому я выбираю смерть. Но нет, я же вижу: вы не можете быть таким жестоким, сударь, прислушайтесь к голосу своей совести, не заглушайте его! Ах, как мы пятнаем нас обоих этим бесчестным предложением, которое вы осмелились мне сделать!
Если даже предположить, что я уступлю вам, что останется вам после гибели вашей жертвы? Разве вы продолжите по-прежнему обожать несчастную, которую вы только что унизили и погубили? И разве смогу я питать иное чувство, кроме ненависти, к тому низкому человеку, который стал моим палачом? Давайте же будем по-прежнему уважать друг друга, уважать честь каждого из нас! О сударь, преступление, на которое вы меня толкаете, может только разъединить нас,
заставить нас возненавидеть и презирать друг друга. А потому, умоляю вас, забудьте о чувствах, которые вы осмелились питать ко мне. Вы утверждаете, что любите меня, - так докажите мне это, проводив меня к матушке или к губернатору. Только с таким условием я смогу простить вас, а если и дальше вы станете вести себя подобающим образом, я наверняка верну вам свое расположение... Но для этого вы должны дать мне свободу, открыть ворота и позволить мне беспрепятственно покинуть дом, где Вальбель оскорбил маркизу де Ганж, дабы вышеуказанная маркиза не стала видеть в означенном Вальбеле самого презренного из людей.
Слова эти, произнесенные громко и с искренним чувством, неожиданно произвели великое впечатление на графа Он заключил заливавшуюся слезами маркизу в объятия, усадил ее на диван и стал умолять успокоиться.
- О сударыня, чистота ваша, равно как и добродетели, превыше всяческих похвал! Даже очарование ваше не идет ни в какое сравнение с вашей добродетелью! Свет, источаемый вашими очами, разит меня словно молния. Само небо дает вам силы следовать путем праведницы, и я, существо слабое, отступаю и повинуюсь вам. И все же, сударыня, я не могу полностью отказаться от чувств, пробужденных вами в моей душе. Искренне уважая вас, я не могу перестать вас обожать, а потому исполню только половину вашей просьбы. Я уйду, сударыня; оставляю вас одну.
Идите сюда, Жюли! Вы станете делать все, что прикажет вам эта дама. Для начала покажите ей дом, пусть она убедится, что, кроме вас двоих, в нем никого нет. Но предупреждаю, сударыня,
я даю вам всего лишь передышку - время, чтобы все как следует обдумать. Завтра, в этот же час, я вернусь в надежде найти вас в более благоприятном расположении духа. Если же вы не измените своего отношения ко мне, мне придется силой добыть то, в чем мне откажет любовь и согласие. А вам, Жюли, я запрещаю выпускать госпожу из дома. Помните: вы отвечаете за нее головой!
И не говоря более ни слова, Вальбель покидает дом, выходит за калитку, садится в карету, ожидавшую его в двадцати шагах от усадьбы, и возвращается в Марсель, оставив маркизу в сильнейшем волнении и полнейшей растерянности.
"Едва женщины остаются вдвоем, как Жюли тотчас подбегает к маркизе.
- Ах, сударыня! - восклицает она. - Дозвольте мне принести вам свои извинения: господин граф попросил меня назваться его родственницей, но я не знала, что притворство мое причинит вам вред. Я не состою в родстве с г-ном Вальбелем и никогда прежде не слышала фамилии Муассак. Меня зовут Жюли Дюфрен, и у меня в Марселе дом с меблированными комнатами. Коли вы боитесь тут оставаться, я могу проводить вас к себе. Я знаю: этим поступком я навлеку на себя гнев господина графа, но мне очень хочется загладить свою вину перед вами, так что ваше прощение будет мне наградой.
- Как, мадемуазель! Неужели вы готовы пренебречь угрозами человека, желающего моей гибели, и предложить мне пристанище? Но ведь он может отомстить вам!
- Конечно, сударыня, но уж лучше попытаться обмануть господина графа, чем мучиться от
угрызений совести за то, что я причинила вред такой почтенной даме, как вы.
- Тогда почему вы не проводите меня к матери?
- Я не знаю, где проживает ваша матушка: мне не поручали отыскать ее. Впрочем, когда я буду иметь честь поместить вас в надежное место, я смогу спокойно заняться ее поисками.
- А почему вы считаете, что у вас я буду в безопасности и Вальбель меня не отыщет?
- Вы пробудете у меня только до тех пор, пока я не найду дом, где остановилась г-жа де Шатоблан. Когда мы узнаем ее адрес, я немедленно провожу вас к ней, и Вальбель не успеет вас найти.
- В таком случае зачем нам ночевать здесь? Нам надо немедленно уходить.
- Это невозможно - я живу на другом конце города, почти в двух лье отсюда; о том, чтобы идти пешком, не может быть и речи, ибо час поздний и экипаж мы нанять не сможем. Но вы можете быть спокойны: мы одни, ключи от дома у меня, сейчас мы запрем все двери, а утром, когда рассветет, уедем отсюда.
Скрепя сердце г-жа де Ганж согласилась отложить побег на утро. Жюли уговорила ее поужинать, а потом отвела в богато обставленную спальню, уложила на удобную кровать, а сама устроилась рядом, на раскладной кровати, дабы в любую минуту быть под рукой у госпожи.
Здесь следует сказать, что интриганка Жюли, сумевшая втереться в доверие к маркизе, получала деньги не только от Вальбеля, но и от шевалье де Ганжа. Шевалье, во всем разделявший взгляды приятеля, отнюдь не намеревался отказаться от
мысли принудить маркизу уступить его страсти, а потом, согласно выработанному плану, заговорщики ее опозорят.