- В чем дело? - запротестовал он, - посмотри, как поднялся, прямо заглядение!
- Побереги на потом, - сказала Лара как можно мягче, во всяком случае она старалась, чтобы голос ее звучал примирительно. - Я на минутку прилягу и позвоню тебе, как только проснусь. - Не обращая внимание на его протесты, она захлопнула за собой дверь.
Лару охватило внутреннее беспокойство, граничащее с оцепенением, чувством, которое она часто испытывала, будучи замужем за Майклом Крихтоном. После развода это чувство исчезло. И вот снова…
Зазвонил телефон. Она подняла трубку, будучи уверенной, что это Альфа, твердо решив раз и навсегда отшить его. Но звонили из Нью-Йорка.
- Алло?
Ее озадачило, кто это мог знать, где она находится.
- Лара? Лара, это ты? Плохо слышно!..
- Кто это?
- Лара, ты слышишь меня? Это Касс. Случилось ужасное. Маргарет погибла. Они застрелили ее.
2
Маргарет срочно доставили в ближайшую больницу. Она была еще жива, но состояние ее было безнадежное. Ее верные соратницы стояли, столпившись на улице, и молчали.
Внутрь больницы пустили лишь самых близких для Маргарет людей. На их лицах было написано отчаяние от того, что они ничем не могли ей помочь. Слез ни у кого не было - Маргарет ненавидела слезы. Касс Лонг и Рио были самыми близкими подругами Маргарет. Первая была ее секретаршей, доверенным лицом, организатором и вдохновительницей многих ее акций. Вместе с ней она училась в колледже.
Рио Яву Маргарет считала своей самой верной подругой, опорой и надеждой в жизни. Рио являлась соучредительницей организации "За свободу женщин" и активно работала в ней.
Вышедшая из приемного отделения сестра сообщила, что Маргарет делают переливание крови.
Рио обернулась к Касс.
- Где Дюк?
- Едет сюда, - ответила та. Ее лицо было белым, как полотно.
В кабинет проследовало несколько врачей, плотно закрывших за собой дверь.
В коридоре показался еще один человек в белом халате.
- Я могу ее видеть? - спросила его Касс.
- Вы ее родственница? - Он заметил пятна крови на платье стоящей перед ним женщины. (Касс держала голову Маргарет на коленях, пока не прибыла машина скорой помощи).
- Да, - солгала она.
Врач взял ее за руку.
- Предупреждаю, зрелище не из приятных.
Касс прикусила губу, чтобы не выдать волнения.
- Ну, если вы родственница, тогда… Конечно, это против правил, вы понимаете… Ну хорошо, идите за мной.
Врачи предпринимали все, что было в их силах. С помощью двух шлангов Маргарет делали переливание крови, третий был введен в ноздрю. Один из медиков проводил усиленный массаж сердца.
- Скажите, есть хоть какая-нибудь надежда?
Врач покачал головой, взял Касс под руку и вывел из кабинета.
"Господи, кто же мог это сделать?" С того самого момента, когда Маргарет упала на землю, этот вопрос неотрывно преследовал ее.
В уме она перебирала множество различных версий. У Маргарет было немало врагов. Многие ей завидовали - ее положению в обществе, ее неотразимой красоте и молодости. Некоторые не одобряли того, что она делала. Других раздражал ее образ жизни, то, что она жила, как хотела, не обращая ни малейшего внимания на критику и распускаемые о ней сплетни. Последнее время она жила с Дюком К. Уильямсом, чернокожим автором и исполнителем джазовых песен, человеком с темным уголовным прошлым.
Касс он не нравился. Она чувствовала, что он использует Маргарет в своих целях.
Касс знала и о письмах, полных ненависти, которые получала Маргарет. В них ее называли не иначе как "негритянской подстилкой", "проституткой". Были среди них и письма с откровенными угрозами убить ее.
"Лоренс Браун, - писал один из этих ненавистников, - недавно я видел тебя в вечерней передаче Джонни Карсон Шоу. Ты похожа на крысу, я ненавижу тебя! Как я хотел бы, чтобы тебя прихлопнули. Я бы сам с удовольствием влепил тебе пулю!"
Подобные письма приходили почти ежедневно. Маргарет и Касс настолько привыкли к ним, что почти сразу же о них забывали. Лишь телефонные звонки наводили на Касс ужас. Эти приглушенные, явно измененные голоса советовали Маргарет не совать свой нос куда не следует. Незадолго до трагедии угрозы участились из-за того, что Маргарет ввязалась в дела проституток. Еще бы! Ведь она увела от этих негодяев сразу столько девиц, что все эти подонки, содержатели борделей и прочие мафиози, державшие все нити этого грязного бизнеса в своих руках, не на шутку встревожились. Им вдруг стало не хватать проституток, и всякий раз, после очередного выступления Маргарет, хозяева недосчитывались нескольких сотен своих наложниц.
В адрес Маргарет продолжали сыпаться угрозы. От нее требовали покончить с "великой революцией куртизанок", как образно назвал ее деятельность журнал "Нью-Монс-Мэгэзин", поместивший фото Маргарет на обложке и посвятивший этому движению целых шесть страниц…
Дюк с трудом протискивался сквозь толпу собравшихся у входа в больницу, натыкаясь на каждом шагу на полицейских, журналистов и телерепортеров. За Дюком следовали его менеджер и личный пресс-секретарь. Не отвечая на вопросы, они добрались наконец до двери лифта, где путь им преградил полицейский.
- Черт возьми, - вспылил Дюк, - уберите этого типа с дороги, иначе я вытряхну из него душу.
Рука полицейского нервно дернулась к кобуре пистолета.
- Спокойно, Дюк, - быстро вмешался менеджер, - он ведь для охраны Маргарет здесь. Касс, должно быть, уже где-то там, наверху.
Послали за Касс, и та уговорила полицейского пропустить их.
- Как это случилось? - спрашивал Дюк отрывисто. - Они кого-нибудь арестовали? Она будет жить?
- Думаю, что нет, - отрешенно ответила Касс, - она обречена.
Подошла Рио.
- Все кончено, - сказала она, - Маргарет только что скончалась.
3
Мэри-Энн всякий раз забавляло, когда на Энцио, этого могущественного человека, накатывало желание самому приготовить обед. Тогда он выгонял всех из кухни, повязывал фартук и начинал священнодействовать, колдуя над спагетти, чесночным хлебом и своим фирменным соусом "а ля Энцио". Так случилось и сегодня.
- Дорогой, ты такой смешной в этом фартуку прощебетала Мэри Энн. Она была единственной из всех домочадцев, кому Энцио разрешал находиться при этом на кухне, и то в качестве наблюдательницы.
- Ты не хочешь, чтобы твоя малышка Мэри помогла тебе?
"Малышка" - так прозвал ее Энцио. Ей было невдомек, что так он называл и всех ее предшественниц.
- Нет, - решительно покачал Энцио головой, - принеси-ка лучше немного вина.
Принеся вина, Мэри-Энн села на кухонный стол, свесив красивые длинные ноги. На ней было черное, плотно облегающее платье с глубоким вырезом. Энцио лично заботился о ее гардеробе, блюдя один и тот же стиль. Он не разрешал ей носить брюки или юбки и не терпел малейшей небрежности в ее одежде. Мэри-Энн это вполне устраивало. Сравнивая свою теперешнюю жизнь с прошлой, она находила, что быть вместе с Энцио несравненно приятнее, поэтому во всем шла ему навстречу. К тому же она не забывала, что Энцио знаменит, и ее самолюбию льстило, что она принадлежит такому человеку.
- А ну-ка, попробуй!
С гордым видом Энцио поднес к ее рту ложку с дымящимся, острым соусом.
Та послушно открыла рот и тут же громко и жалобно вскрикнула.
- Ай, Нунци, что ты делаешь, ведь горячо же, ты обжег своей малышке рот!
Энцио оглушительно расхохотался. Он был в праздничном настроении, сегодня вечером он готов был смеяться буквально надо всем.
- Какой ты противный, - надулась на него Мэри-Энн, - как ты можешь так поступать с твоей малышкой!
- Ты еще не знаешь, каким я бываю противным. - Энцио обмакнул палец в кипящий соус, облизнул его, хмыкнул довольно и добавил еще немного вина.
- Ты хорошенькая маленькая девочка, оставайся такой, какая ты есть - и все будет в порядке.
Мэри-Энн по-своему очень нравилась ему. Она была глупее, чем большинство ее предшественниц, и никогда не задавала лишних вопросов. Она была в его вкусе, а что касалось секса - то просто безотказна. С этим у него с Мэри никогда не было проблем. Он терпеть не мог, когда его отношения с женщинами превращались в обычную рутину: достаточно привести какую-нибудь из них к себе, как уже через пару недель она начинает считать тебя своей собственностью. И потом эти постоянные дурацкие вопросы, это неуемное любопытство, а то вдруг жалобы на головную боль, когда ему хочется женского тела. Энцио очень гордился тем, что даже теперь, в свои шестьдесят девять лет, он еще в состоянии был один, а то и два раза в неделю обладать женщиной. С удовольствием - и вместе с тем с долей грусти - он вспоминал о тех временах, когда он мог проделывать это до четырех раз за ночь. Да, он был мужчина что надо!
Теперь продолжить традицию должны его сыновья. К тому же у него их трое - здоровые молодые парни в самом соку, его гордость, надежда всей его жизни. Он не сомневался, что они продолжат род Бассалино, а когда он совсем состарится, будут защищать его, как он сейчас защищает их.
Какое счастье, что они пошли не в мать. Энцио считал ее ненормальной. Она все время сидела, запершись в своей комнате, шпионила за всеми, подглядывала из окна и разговаривала только со своими детьми, когда те ее навещали. И все это время она не оставляла попыток сломить Энцио, ждала от него какого-то раскаяния.
Раскаиваться? В чем? Он и не думал об этом. Пусть себе страдает. То, что он делал, касалось только его одного, и ей не было до этого абсолютно никакого дела.