В 1870 году история с бумагами из архива д’Отпулей повторилась. Нотариус, хранивший семейный архив д'Отпулей - д’Аниоров, отказался передать документы Пьеру д’Отпулю, наследнику этого знатного рода, под предлогом того, что он не имеет нрава отдать кому-либо столь важные документы, поскольку обратное может иметь тяжелые последствия. Что можно подумать об этой не поддающейся проверке истории? Кто знает, быть может, в тех документах были бумаги Бланки Кастильской, содержавшие сведения о генеалогическом древе, утверждавшем непрерывность меровингского рода. Те самые генеалогические сведения, которые Бланка Кастильская отдала взамен на капитуляцию знатных "сеньоров-еретиков" графства Разе - разве не этим объясняется ее пламенное заступничество за Транкавеля или снисходительное отношение к семейству д’Аниоров? Однако как можно утверждать подобное, если этих документов никто никогда не видел, поскольку нотариус так и не отдал их в распоряжение Пьера д'Отпуля? К тому же в дальнейшем мы увидим, что тезис о непрерывности меровингской династии - чистейший вымысел, если не сказать мошенничество. Так или иначе, все эти недомолвки будоражат воображение многих: череда совпадений, все глубже затягивая исследователя в темный омут этой истории, приводит к некоему открытию аббата Соньера. Действительно, проводя реставрационные работы в своей церкви, аббат что-то обнаружил. В те времена (как и в нынешние) утверждали, что Соньер нашел "сокровище Бланки Кастильской". Но какого рода было это "сокровище"?
Однако в то время, когда Элизабет спорила со своими сестрами по поводу наследства родителей, был еще некто, знавший о существовании и, возможно, содержании таинственных документов. Это был аббат Бигу, кюре Ренн-ле-Шато, служивший в приходе вплоть до Великой французской революции. Будучи племянником священника Ренна, Антуан Бигу, получив духовный сан, в 1776 году сменил своего дядю, став штатным кюре Ренн-ле-Шато. По свидетельству Рене Декадейа, этот человек был "любим и глубоко уважаем своими прихожанами". Обедневшая к тому времени маркиза Мари де Негри д’Абль коротала свои дни в замке Ренна вместе с дочерью Элизабет д'Отпуль. В 1781 году маркиза скончалась. Ее могила на маленьком кладбище позади церкви впоследствии стала предметом пристального изучения, поскольку надпись на ее могильной плите в силу непонятных причин уничтожил аббат Соньер. Зачем? Дело в том, что в эпитафии, начертанной на могильном камне, было множество ошибок, без сомнения, представляющих интерес для любителей криптограмм. Но, как заметил Рене Декадейа в своих произведениях "Ренн и его последние сеньоры" и "Мифология Ренн-ле-Шато", в этих ошибках нет ничего экстраординарного: "В XVIII веке в удаленных от центра деревнях надписи на могилах были редкостью; в большинстве случаев тот, кто умел обращаться с резцом, не понимал того, что гравировал на камне, будучи неграмотным… О том, чтобы сделать новую надпись или, по крайней мере, заменить плиту, не было и речи: такая работа стоила немалых денег, в то время как д’Отпули Ренна, насколько нам известно, были не столь уж и богаты". Тем не менее достоверно известно, что эта странная надгробная плита существовала (Соньер внес эту могилу в опись), но в 1906 году она исчезла стараниями Соньера. Зачем он ввязался в это дело?
После смерти Мари де Негри д’Абль аббат Бигу продолжал заниматься делами семьи. Его дядя-кюре был своего рода доверенным семейства д’Отпулей - почему бы племяннику не продолжить его дело? Именно на этом основании можно утверждать, что аббат Бигу знал о содержании документов этой странной семьи. Но началась революция, а с ней и неприятности: "29 ноября 1791 года декрет Учредительного собрания постановил лишить пенсиона, отстранить от должности или наказать двумя годами тюремного заключения всех священников, подозреваемых в бунте и отказавшихся дать присягу. Чуть ранее, 20 февраля 1791 года, аббат Бигу принял присягу, но он прекрасно подходил под определение непокорного священника, в силу чего, согласно закону от 26 августа 1792 года, аббата должны были депортировать. Поэтому в первые дни сентября 1792 года, следуя примеру большей части священников этого региона, аббат тайно пересек испанскую границу. Антуану Бигу было тогда 73 года. Вместе со многими священниками из своего диоцеза он поселился в Сабаделе, неподалеку от Барселоны, где он тихо ушел из жизни 21 марта 1794 года".
Итак, аббат Антуан Бигу, по всей очевидности, знавший содержание документов, хранимых семейством д'Отпулей, умер в изгнании, унеся секрет за собой в могилу. Но так ли это на самом деле? "События, последовавшие век спустя, доказывают, что, перед тем уехать из Франции, аббат Бигу спрятал в церкви Ренн-ле-Шато драгоценные предметы религиозного культа, а также принадлежавшие ему старинные монеты, которые он не мог взять с собой в изгнание". Вне всякого сомнения, именно этот клад обнаружил Соньер, проводя работы в церкви. Но тогда остается нерешенной проблема манускриптов, найденных в полой опоре алтаря. Во всяком случае, учетные ведомости 1793 года свидетельствуют о том, что среди спрятанного аббатом Бигу нет ничего особо ценного. Результат этих описей разочаровал: продажа предметов культа почти ничего не принесла. Стоит отметить, что подобные находки в церквях не редкость для множества приходов: в наше время "сокровищницы" храмов могут гордиться всевозможными драгоценными предметами благодаря стойкой традиции церковных тайников.
После революции и имперских войн Разе вновь впал в спячку. Времена, когда богатство края зависело от его территории, закончились: наступила индустриальная эра. Разе не затронули бурные политические или экономические перемены, охватившие страну в XIX веке. О крае, оставшемся в стороне от новых центров жизнедеятельности, понемногу стали забывать. Плато в Корбьерах, покинутые обитателями долины, старинные города, чьи здания медленно разрушаются, так как у владельцев нет средств на их реставрацию, - все это мирно уснуло в дымке прошлого, окутавшей Разе.
Один политический режим сменяется другим, каждый раз угрожая существующему общественному порядку; общество то и дело впитывает в себя новые идеи, мгновенно искажаемые в ходе их распространения, а потому ничего в корне не меняющие. Разе становится одним из тех регионов, о которых более не говорят: в нем царят обветшалость и разруха, в то время как в обществе, которое не знает, что его ждет впереди, царит великое разобщение. В этом меняющемся мире всеми силами стараются выжить древнейшие знатные семейства, прекрасно понимая, что такое положение вещей не может длиться вечно… К их имуществу, замкам и владениям, уже присматриваются нувориши из простонародья, разбогатевшие во время продажи национальное имущества.
Пожалуй, исключением из общего правила остается семейство д’Отпулей, наследников д'Аниоров, чьи имена еще напоминают о героическом прошлом Разе, о непокорных сеньорах-файдитах и бунтаре Транкавеле. Напомним, что Габриель д'Отпуль де Бланшфор вышла замуж за маркиза Поля Франсуа Винсента де Флери. Этот персонаж был образцом человека эпохи Просвещения: вне всякого сомнения, он входил в общества, называемые философическими. От этого союза на свет появилось множество детей. Один из них. Поль-Урбен де Флери, родившийся в 1778 году, не только уцелел во время "охоты на бывших", но и сумел разбогатеть в столь неподходящее для этого время. Он нашел способ выкупить то "национальное имущество", что ранее принадлежало его семье и семье его жены, в том числе и замок Ренн-ле-Шато, после чего женился на представительнице обедневшей знати, эмигрантке, прекрасно чувствующей себя в новом окружении. 7 августа 1836 года в возрасте пятидесяти восьми лет этот удачливый человек скончался. Его похоронили в Ренн-ле-Бен. Там и поныне можно увидеть две могилы Поля-Урбена де Флери, на одной из которых оставлена надпись: "Он жил, творя добро" - явный знак его принадлежности к розенкрейцеровскому ордену.
Один человек и две его могилы с заведомо ложными датами рождения и смерти - это уже слишком. В редком краю можно встретить что-либо подобное… До сего момента такой привилегией - иметь несколько гробниц - обладали разве что король Артур и чародей Мерлин! Уж не принадлежит ли к их числу и Поль-Урбен де Флери? Быть может, и его стоит отнести к когорте мифологических персонажей, в свое время возникших в Западной Европе - точнее, в общественном сознании Западной Европы? Хотелось бы в это верить… Но не стоит забывать, что во всех этих заброшенных уголках страны, где налицо непрерывная связь поколений, легенды становятся частью реальности и даже ее структурой. Если бы кто-нибудь задался целью описать все аномалии, странности и анахронизмы, характеризующие множество затерянных уголков на карте мира, то его работа затянулась бы на долгое время. Тогда зачем интересоваться графством Разе, а именно Ренн-ле-Шато и Ренн-ле-Бен? Его история мало чем отличается от историй других затерянных и удаленных уголков страны. Никто не обратил бы внимания на этот край на краю мира.
Если бы не одно обстоятельство: в 1885 году кюре Ренн-ле-Шато стал уроженец Разе, аббат Беранже Соньер. Благодаря ему история графства Разе стала скандальной.