Сергей осторожно потянул рукав ее плаща и освободил Анины руки. Взял их в свои ладони и начал тепло и щекотно дышать, стараясь согреть ее тонкие пальцы.
– Это не пальцы, – проворчал он, на миг прервав свое занятие. – Это сосульки! Такие холодные.
И продолжил старательно согревать ее руки. Ане стало вдруг жарко-жарко, кровь прилила к щекам, но убирать свои ладони из Сережиных она не стала бы ни за что на свете.
Сергей опомнился первым. Усилием воли оторвался от Ани, потому что ему хотелось уже не согревать ее, а практически наоборот – раздевать. Все-таки не удержался: поцеловал мизинчик. Аня вздрогнула и подняла на него влажные глаза:
– Куда поедем?
– Может, в бар? Глинтвейн сейчас – самое правильное решение, – ответил он хрипло. Выпить не помешает. Как быть в таком случае с машиной, он как-то не подумал.
– Давай в бар, – легко согласилась Аня.
Они немного попетляли по узким улочкам старого центра, немного постояли в тянучке на светофоре – куда ж без тянучек в современном мегаполисе! – и застряли намертво возле поворота на Григорьевскую. Сергей приоткрыл дверцу, высунулся из машины и увидел причину бедствия: троллейбус прочно застрял на перекрестке, его водитель пытался водрузить на место провода, из ближайших к нему машин слышалось бибиканье и нелестные комментарии водителей в адрес троллейбусного кормчего. Серега водилу пожалел и хотел было отправиться на помощь, но тут увидел подъезжающую с другой стороны аварийку и сел на место.
Дождь усилился, и Сергей включил дворники на полную мощность. По радио передавали что-то особенно романтичное. Он взял Анину ладонь в свою, так они и доехали медленно до бара – машину вел одной рукой, пользуясь второй лишь в крайнем случае – чтобы переключить передачу.
"Капуцин", бар в средневековом стиле, куда Сергей привез Аню, располагался в уютном подвальчике и отличался тем, что был первым пристойным заведением, в котором Сергей побывал – ходил туда отмечать день рождения одного из друзей.
Еще здесь по вечерам играл джаз-бенд, и хотя вечер еще не начался – было около четырех часов пополудни – музыканты уже раскладывали инструменты, и Аня с Сергеем расположились поближе к небольшой сцене.
Они заказали глинтвейн. В подвале было сумрачно, но это был не холодный, мрачный сумрак, а теплые, многообещающие сумерки. В углу потрескивал настоящий камин, и когда тихонько запела флейта, настроение у Сергея стало вообще праздничным. Их заказ принесли очень быстро; официантка улыбнулась понимающе – уж она-то научилась за несколько лет работы узнавать влюбленных и счастливых! Сергей поднял глаза на Аню: она смотрела на него, не отрываясь, очень серьезно, словно хотела ему сказать что-то очень-очень важное, то, что изменит его жизнь навсегда. Его сердце перевернулось, в груди стало жарко и захотелось немедленно сжать ее в объятиях, и целовать, и любить до скончания века.
Ему стало почему-то стыдно за свое – вполне естественное – нахлынувшее желание; стремясь скрыть возбуждение, почти залпом выпил свой пряный коктейль, давясь и обжигая горло.
Аня все смотрела на него. Протянула через стол узкую ладонь – он вцепился за нее, как утопающий; и Аня почувствовала, как дрожит его рука.
– Сергей… – начала так, будто хотела о чем-то спросить.
– Да? – ответил он хрипло. Когда она дотронулась до него, стало еще хуже. Он попытался подумать о кислой капусте, дохлой кошке и почему-то об обезьяннике в зоопарке – не помогло. Возбуждение не проходило, и ему казалось, что сейчас умрет тут же, на месте, от перераспределения крови.
– Сергей, мы можем сейчас поехать к тебе? – тихо спросила Аня.
– Да, конечно, можем! – словно в тумане, ответил. Потом спохватился: а если Катя дома? Хотя нет, у нее же танцы по четвергам. Мать в своем издательстве, так что дома никого нет!
– Тогда… поехали?
Они быстро собрались, избегая смотреть друг другу в глаза, неловко протискиваясь между стульями соседних столиков, не обращая внимания ни на недовольное ворчание других посетителей бара, пытающихся начать свой теплый сумрачный вечер; ни на недоумение музыкантов – разве кому-то может не нравиться их игра? – и вышли на улицу.
Доехали быстро и молча. Слава богу, не встретили ни одного гаишника, а то бы романтический вечер закончился лишением прав. Сергей никогда не садился за руль, если выпивал хоть грамм спиртного; но сейчас он вообще с трудом соображал.
Они спешили. Они хотели не расплескать свое желание по дороге, сохранить его друг для друга – горячим и острым.
Когда вошли в лифт, Сергей порывисто обнял Аню, и она податливо прильнула к нему, жарко дыша в шею. Он поцеловал ее, и в затуманенном мозгу мелькнула шальная мысль – нажать кнопку "стоп", остановив и лифт, и этот миг, и бег времени… Но он тут же ее прогнал, тем более что лифт остановился, милостиво выпуская их на волю. С трудом попав в замочную скважину ключом, Сергей открыл перед Аней дверь.
– Ты живешь не один? – испуганно спросила она, заметив женское пальто и детскую шубку на вешалке.
– Нет, – глухо промычал Сергей, и тут же добавил, объясняя: – С матерью и сестрой, но их сейчас нет дома…
Помог Ане снять ее пальтишко, сбросил свою куртку, путаясь в рукавах, взял за руку девушку (свою девушку! – радостно отметил), и повел в комнату.
Целуя ее горячее, узкое, упругое тело, услышал Анин шепот:
– Ты только… будь нежным. Это впервые…
– Что впервые? Мы впервые? Я помню, – прошептал.
– Я вообще – впервые, – неловко повернувшись и сев на кровати, сообщила Аня.
Господи, как впервые? В наше-то время!
– Правда? – глупо спросил он, вытаращив глаза. И еще спросил, не удержался: – Почему?
– Не было… подходящего парня, – улыбнулась Аня, погладив его по щеке.
Он – подходящий! И она – самая что ни на есть подходящая.
– И ты – очень, очень подходящая, – сообщил Сергей, и обнял ее так осторожно, словно дорогую фарфоровую вазу – единственный во всем мире, совершенно уникальный экземпляр, который нельзя, никак невозможно ни уронить, ни сжать слишком сильно, чтобы – не дай Бог! – не разбить.
Он был нежен, и осторожен, и ласков – насколько это было вообще возможно; но все получилось немного не так, как они оба себе представляли. Аня просто отдала себя ему, и он безоговорочно принял этот подарок, лишь потом осознав, что это значит для нее.
– Я люблю тебя, – просто сказала она, глядя куда-то в окно и перебирая его безвольные пальцы, когда Сергей уже тихо лежал рядом, спокойный и серьезный.
– Аня. Я люблю тебя, – ответил, и снова было потянулся к ней, но заметил мелькнувший в ее глазах испуг, остановился.
Теперь она могла осмотреть комнату. Бедненько, но чистенько – так, кажется, называется такой интерьер? Но ее это совершенно не задело; наоборот, почему-то обрадовало.
Наблюдая, как Аня осматривает его жилище, в котором единственной новой и современной вещью был компьютер, Сергей смутился. Он поднялся и начал одеваться. Наверное, пора ей сказать правду. Не всю… но хотя бы часть правды. Слишком много лжи накопилось вокруг него. Это тягучее, липкое, неприятное, похожее на паука слово – ложь – всегда вызывало в нем чувство, похожее на брезгливость. Сейчас оно стало неотъемлемой частью его жизни. Пора было что-то с этим делать.
– Аня, я должен тебе кое в чем признаться.
Она испугалась. А вдруг это никакие не мать и сестра, а жена и дочь?! А что, он ведь мог жениться сразу после школы, и девочке вполне может быть сейчас лет восемь-девять…
– Если это – то, что меня расстроит, лучше не говори! Не говори сейчас, – попросила.
– Может, и расстроит – не знаю. Но я не хочу тебя обманывать.
– Ты женат?! – повторила свой вопрос. И тоже принялась быстро одеваться, чтобы успеть одеться до того, как он произнесет короткое "да", разобьющее ей сердце.
– Господи, нет, конечно!
Она облегченно вздохнула и засмеялась:
– Тогда говори – все, что угодно! И дай мне, пожалуйста, чаю. У тебя есть чай?
Сергей восхитился – так быстро Аня стала женщиной! Милый маленький каприз – "дай мне чаю", но как он выдает женщину, которую любят, и которая знает, что ей готовы служить! Он присел возле Ани на корточки, уткнулся головой в ее колени. Потом взял узкую стопу, обтянутую тонким чулком, и поцеловал просвечивающуюся розовую пятку:
– Сейчас, моя принцесса! Чай есть. И еще могу ваше высочество покормить – моя мама готовит исключительно вкусную еду. Будешь есть вкусную еду?
– Буду, – призналась Аня.
В холодильнике обнаружились борщ и куриные отбивные; Аня пожелала и то, и другое. Они обедали вдвоем, и это было так непривычно и странно – Аня Ольховская на его кухне, ест борщ, приготовленный его мамой – бог знает, к каким изыскам Аня привыкла дома! И смотрит на него доверчиво и по-прежнему чуть испуганно.
– Аня, я тебя обманул, – буднично начал он, как бы между делом, словно речь шла о выросших ценах на гречку.
Она отложила ложку и вопросительно посмотрела ему в глаза.
– Я – не программист, и уж точно не работаю в издательстве "Стар Медиа". Я всего лишь – водитель маршрутки, номер двести сорок пять, маршрут рынок-вокзал.
И продолжил доедать свой борщ. Мама и правда готовила вкусно. Пальчики оближешь.
Аня не обиделась и даже, кажется, не слишком удивилась!
– А почему ты меня обманул? – спокойно полюбопытствовала, снова взялась за ложку и быстро опустошила тарелку.
– Здорово готовит твоя мама! Спасибо. Ну, так почему?
– Ну… не знаю. У нее талант, наверное. Вкусно готовить.
– Да я же не о том! Почему ты меня обманул? – повторила она свой вопрос.