Рита это точно знала, так как однажды подслушала разговор родителей. Отец снова интересовался, отчего его жена в свое время ушла с перспективной работы.
Мать же отмачивалась, сухо сообщив, что не хочет ворошить прошлое.
И зачем, если работа оказалась настолько ужасной, мать тянет в эту сферу ее?
Тогда, лежа без сна на узкой койке, ощущая тупую боль во всем теле, несмотря на уколы обезболивания и проведенную операцию – в интимных местах пришлось даже зашивать, – Рита впервые осознала, насколько мало она знает собственную мать.
"Что ж, в каждой семье есть свои тайны. Надеюсь, она хоть никого не убила…" – подумалось ей тогда.
Кривая улыбка рассекла высохшие губы. Даже радоваться тогда ей было больно.
Когда она окончательно выздоровела и даже немного успокоилась благодаря антидепрессантам, в палату к ней пришел… сам Антуан де Вилл. Мужчина с длинными седыми волосами, с неправильными, но симпатичными чертами, сухопарый, что подчеркивалось возрастом (ему было уже шестьдесят лет), был непривычно смущен, а его голубые глаза блестели сочувствием.
Он приветливо и несколько смущенно улыбнулся:
– Рита, твои родители попросили, чтобы ты пока пожила у меня дома. Ты не против?
Она снова вспомнила ясный взгляд директора и, по совместительству, владельца частной школы: казалось, что из его глаз исходили солнечные лучи, освещающие все вокруг.
Девушка слабо улыбнулась и кивнула:
– Да, я буду рада… если не причиню вам неудобств.
– Что ты, никаких неудобств! В моем особняке три служанки. Им и так часто нечем заняться, так как я почти все свое время провожу в "Дауэртсе". Ты пока собирайся, твой отец уже отослал мне твои вещи, которые пригодятся в моем доме. Только, извини, но я не смогу уделять тебе много времени. Ты сама все понимаешь…
– Я понимаю. Вы очень заняты, – девушка вызывающе уставилась на мужчину. – Не думаю, что это меня будет особенно беспокоить.
– Я зайду к тебе через час, будь готова. Мой шофер уже ждет нас. Хотя, я знаю, что ты любишь мотоциклы, – он лукаво улыбнулся. – Знаешь, когда-то я и сам ими увлекался. Ветер, скорость – лучшее средство, для того, чтобы забыться.
Она невольно представила себе солидного профессора на мотоцикле, в кожаном "прикиде", и чуть не рассмеялась, но вовремя прикусила губу.
– А вы уверены, что не свалились бы с него, профессор?
Мягкая ответная улыбка:
– Я очень старался. Как видишь, цел и невредим.
Всю дорогу ее смешил образ уже седеющего мужчины на мотоцикле. Это было забавно. Особенно вкупе с его всегда серьезным видом и сдержанностью. Правда, в этой личности чувствовалась власть, а не незаметность. Власть серого кардинала.
На душе стало легко. А может, всему причиной ярко-голубое небо и по-летнему радостное солнце?
Особняк Антуана де Вилла казался совершенно незаметным, хотя имел четыре этажа, так он зарос вьющимися растениями, мхом и плесенью. Темно-серый камень стен даже на фоне голубого неба, подсвеченного солнцем, выглядел, как унылые стены гробниц. Ее охватила тоска, неожиданно сменившая восторженное настроение.
Они опустились возле крыльца. Антуан рассеяно пошарил в своих безразмерных карманах и выудил изогнутый ключ. Помахав им с торжеством, он отпер двери.
Три немолодых, но резвых служанки выбежали их встречать, долго и нудно приветствовали, а потом позвали кушать.
Рите очень понравилась ее комната – светлая, с изящной, старинной мебелью.
Она прошлась по всему помещению, потрогала ладошкой деревянную мебель, немного пыльные обои, шершавые гобелены, хрустальные вазы с искусственными розами – почему-то белыми, фарфоровые статуэтки. Все хранило странное тепло, будто законсервированное, застоявшееся в веках прикосновение чужих нежных, теплых, ласковых ладоней.
Ночью Антуан де Вилл проснулся от ощущения касания женского тела. Резко открыв глаза и моментально проснувшись, он, несказанно удивившись, обнаружил рядом с собой в постели… обнаженную Риту.
Соблазнительное тело вжималось в его худощавую плоть, и ночная рубашка совсем не помогала бороться с искушением.
Слабый свет ночника подсвечивал ее удивительные глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от переполнявших ее эмоций. Обычно глаза были бирюзовыми, но иногда становились темно-синими, когда ей было страшно или больно, а иногда – изумрудными, когда ее переполняли положительные эмоции. Пышные волосы подчеркивали тонкое, идеальное, почти кукольное личико. Она казалась неземным созданием. Директор снова вспомнил, что ее бабушка была первой красавицей среди аристократок. А одна дальняя родственница – сводила мужчин с ума одним взглядом и до самой смерти обладала множеством восторженных поклонников.
Поначалу он пришел к ошибочному выводу, что девушка страдает лунатизмом и не осознает своих действий.
– Антуан, – томно прошептала она, прижимаясь еще сильнее.
– Девочка… уходи, – тихо ответил он, ощущая противную дрожь. Он впервые за много лет снова ощутил себя… мужчиной. Живым. О, эти сказочные глаза, в которых так легко было утонуть, как в ядовитом омуте. Мужчина ощутил ее боль.
– Нет, – Рита прикусила губу, протянула тонкую руку и погладила его по седым волосам. – Я не хочу уходить. И я не уйду. Пожалуйста, – в ее голосе было столько мольбы и печали. – Не прогоняй меня! Мне так плохо!
Ее тело начала бить дрожь.
– Люби меня! Пожалуйста!
– Но… тебе всего четырнадцать! А я – уже почти старик!
Мягкий смешок прирожденной соблазнительницы. Лунный свет серебрил ее роскошные волосы. В глазах вспыхнул огонь, которому не мог противиться ни один мужчина.
"О Бог мой, я должен сопротивляться, предотвратить это!"
Но… белые пальцы скользят по его телу… вниз. Чары юности. Он оказался неподготовлен – она застала его врасплох.
Словно удар молнии прямо в сердце, он мгновенно и слишком чувственно ощутил сразу ВСЕ: высокая грудь, прижавшаяся к его груди, теплое, ароматное дыхание, тонкие, длинные ноги, обхватившие его тело, стройную, гибкую талию. Эти грешные глаза.
– Давай же! – шепчет соблазнительница. – Я хочу! Хочу тебя!
Серебристое сияние луны окутывает их обоих.
* * *
Рита слабо улыбается. Антуан снова не остался у нее ночевать. И словно трещина появляется в ее спокойствии, она не может уснуть без него. Потому что страх душит ее. И ночные кошмары оборачиваются жуткими воспоминаниями.
Женщина взглянула на золотистые часы, похожие на макет луны, – всего три часа ночи. А ей не спится.
Рита откинула голову, помассировала виски. Завтра – отвратительнейший день в ее жизни. И снова она ничего ЕМУ не расскажет. Антуану необязательно знать, какой тварью она бывает. Хотя… иногда ей кажется, что он читает ВСЕ ее мысли. Но никогда не упрекает. И от этого становится так больно!
Ей надо выспаться. Завтра нужно быть во всеоружии. Покорить этих гребаных аристократов де Ноблэ!
Она резко вскочила и кинулась к шкафчику, где хранилось снотворное. Взяла таблетку из бутылочки, запила ее водой и отправилась в кровать.
Рита Свои застыла перед зеркалом. Ее широко распахнутые, пустые глаза, казалось, ничего не видели. Бледно-розовый деловой костюм, легкий слой макияжа, изящные золотые часики с крошечными бриллиантиками, бриллианты в ушах, золотое кольцо с изумрудом.
Все ее естество противилось визиту к де Ноблэ. Интуиция просто кричала об опасности. Но… начальник послал именно ее взять интервью у семьи состоятельных аристократов, сохранивших древнее, огромное поместье с большим участком земли. И она не могла отказаться. К тому же, это интервью не было сложным – все в стиле "женского журнальчика". "Какие фасоны платьев предпочитает леди де Ноблэ? Когда будет следующий бал в особняке?" Ну и так далее.
И все-таки она побаивалась. Странные слухи ходили об этой семейке в узких журналистских кругах. Хотя написать об этом никто не осмеливался – так как ни одному журналу или газете не хотелось судиться с миллионерами.
Накинув легкий плащ, женщина стиснула сумочку и отправилась к выходу, где ее ждал розовый лимузин, заказанный редакцией, чтобы отправиться к поместью де Ноблэ, где ее уже ждали.
Возле красивого озера и ухоженного парка счастливая семейная пара Леопольд и Элеонора де Ноблэ смотрелись, как красочная картина с изысканным фоном. Вокруг них бегал десятилетний мальчик с тонкими чертами лица, конечно же, натуральный блондин, как и оба родителя. Он срывал цветы и швырял их в воду, стараясь попасть в лебедей.
– Рита, мы так рады вас видеть, – чопорно улыбнулась красавица в белом платье, обвешанная золотом и бриллиантами, сверкающими под лучами солнца так, что глазам становилось больно.
Леопольд поднес руку Риты к губам, уставившись прямо в глаза:
– Рита Свои, лучшая репортерша нашего любимого журнала, какая честь!
Впрочем, его голос звучал язвительно и холодно. А глаза… Ей сразу же захотелось убежать.
Сыночек остановился и поглядел на нее так, словно прикидывал, как поудобнее схватить и утопить в озере.
– Сучка! – крикнул он, тыкая в нее пальцем.
– Простите его, Ритуля, вы понимаете… наш сынок просто много читает, и случайно прочел статьи про вас из враждебных вашему журналу газет, – улыбнулась Элеонора. – Вы же не обижаетесь на ребенка?
Ее прозрачный взгляд прожег молодую женщину насквозь.
– Конечно же, нет, – мило улыбнулась Рита. – У вас очень красивый сын.
Оба супруга немедленно просияли.
"Но держите этого малолетнего выродка от меня подальше!" – про себя добавила она, жалея, что не может сказать это вслух.