- Мистер Пластик? - Кевин презрительно фыркнул. - Я был бы счастлив, если бы мог с ним ссориться. Нет, все было тип-топ. Сосиски в тесте и газировка. Но знаете, сплошная фальшивка. "Кев, давай-ка сходим в Музей естественной истории. У них там сногсшибательная экспозиция!" Со своими фантазиями о "Малой Лиге" он застрял в пятидесятых. Я слышал: "Люблю тебя, приятель!" -и думал: "С кем ты разговариваешь, парень?" Какой смысл в отцовской "любви", если он понятия не имеет, кто ты такой? Что он тогда любит? Сыночка из "Счастливых дней". Не меня.
- А как насчет твоей матери?
- А что о ней? - огрызнулся Кевин, хотя до сих пор держался вполне дружелюбно.
- Ну, ей предъявили гражданский иск за родительскую небрежность...
- Полная чушь, - вяло заметил Кевин. - Если честно, гнусный авантюризм. Еще одно качество американцев - требование компенсации. Не успеешь оглянуться, как старикашки начнут судиться с правительством за то, что постарели, а дети начнут привлекать к суду мамаш, потерявших красоту. Я считаю, что жизнь - дерьмо, чем дальше, тем хуже. Просто адвокаты знали, что мамси богата, а корова Вулфорд никак не может смириться с плохими новостями".
В этот момент камера повернулась на девяносто градусов, сфокусировавшись на единственном украшении помещения, прилепленном над койкой. Это была моя фотография с заломами; ее явно складывали так, чтобы сунуть в карман или бумажник. Господи, амстердамский снимок, исчезнувший, когда родилась Селия. А я была уверена, что Кевин разорвал его на мелкие клочки.
"- Признали родительскую небрежность или нет, но, может, твоя мать уделяла тебе слишком мало внимания?..
- Оставьте в покое мою мать. - Этот резкий, угрожающий тон был мне незнаком. - Если вам интересна правда, психиатры пытались заставить меня очернить эту женщину, и мне это поднадоело.
Марлин перестроился:
- Можно ли назвать ваши отношения близкими?
- Вы знаете, что она путешествовала по всему свету? Вряд ли вы назовете хоть одну страну, из которой она не привезла бы футболку. Она основала собственную компанию. Зайдите в любой книжный магазин и увидите ее путеводители. Вонючие иностранные свалки в "На одном крыле"! Я заходил в "Барнз энд нобил" в молле только для того, чтобы посмотреть на все эти книжки. Очень клево.
- Так не думаешь ли ты, что она могла бы...
- Послушайте, может, я и подонок, может, и она в некотором роде подонок, значит, мы квиты. Во всем остальном это мое личное дело, ясно? Так мало личного осталось в этой стране. Или я должен сказать вам, какого цвета мои трусы? Следующий вопрос.
- Кевин, думаю, остался только один вопрос... главный вопрос. Почему ты это сделал?"
Я сразу поняла, что Кевин к этому готовился. Он выдержал театральную паузу, скинул ноги со стула. Оперся локтями о колени, отвернулся от Марлина и заговорил прямо в камеру:
"- Ладно. Дело вот в чем. Ты просыпаешься, ты смотришь телевизор, ты садишься в машину и слушаешь радио. Ты выполняешь свою мелкую работу или учишься в своей маленькой школе, но ты не услышишь об этом в шестичасовых новостях. На самом деле ничего не происходит. Ты читаешь газету или - если любишь - читаешь книгу, только это все равно что наблюдать за чем-то, еще более скучным. Ты весь вечер смотришь телевизор или, может, выходишь из дома, чтобы посмотреть кино, и, может, раздается телефонный звонок, и ты разговариваешь с друзьями о том, что видели они. И знаете, это меня так достало, что я начал замечать, чем занимаются люди в телевизоре. Половину времени они смотрят телевизор. А если завязался романчик в кинофильме? Что они делают? Идут в кино. Все эти люди, Марлин, что они смотрят?
После неловкого молчания Марлин подал голос:
- Скажи нам, Кевин.
- На таких людей, как я".
Он откинулся к стене и скрестил руки на груди.
Марлин должен был бы радоваться уже отснятому, но он не собирался прекращать шоу. Кевин разговорился, и казалось, что представление только начинается.
"- Однако люди смотрят не только на убийц, Кевин, - подсказал Марлин.
- Чушь собачья. Они хотят видеть, что происходит, и я преподнес им это на блюдечке. Как я думаю, мир поделен на наблюдателей и тех, за кем наблюдают, и публики все больше и больше, а зрелищ все меньше и меньше. Люди, которые действительно что-то делают, - вымирающий вид.
- Наоборот, Кевин, - печально возразил Марлин, - в последние годы слишком много молодых людей вроде тебя занялись убийствами.
- Какая удача для вас! Вы в нас нуждаетесь! Что бы вы делали без меня? Снимали бы документальный фильм о сушке краски? - Кевин махнул рукой в сторону камеры. - Что все они делают? Они смотрят на меня. Не думаете ли вы, что они давно переключились бы на другой канал, если бы я просто получил высший балл по геометрии? Кровососы! Я делаю за них их грязную работу!
- Главная цель этих вопросов, - мягко сказал Марлин, - понять, что нужно сделать, чтобы Колумбин не повторялся.
При упоминании Копумбина Кевин помрачнел.
- Я просто хочу подчеркнуть, что те двое плакс не были профессионалами. Их бомбы были пижонством, и расстреляли они какое-то старое ничтожество. Никаких стандартов. Я свои цели тщательно выбрал. А видеофильм, оставленный теми тупицами, приводит в замешательство. Они скопировали меня, и вся их операция была явно спланирована так, чтобы обскакать Гладстон...
Марлин попытался вмешаться:
- Вообще-то полиция заявляет, что Клиболд и Харрис планировали свое нападение как минимум год.
Однако Кевин не обратил внимания на его бормотание.
- Ничто, ни один пункт в том цирке не прошел согласно плану. Это была стопроцентная неудача с начала до конца. Неудивительно, что жалкие кретины покончили с собой. Я думаю, они просто струсили. В этом деле важно не бояться сделанного. И самое отвратительное - они были безнадежными дегенератами. Я читал выдержки из дневника нытика Клиболда. Знаете, кому он хотел отомстить? Людям, которые думают, что умеют предсказывать погоду. Вроде бы они понятия не имеют, о чем говорят. А в конце Великого Дня эти два неудачника планировали угнать самолет и врезаться в Центр мировой торговли! Идиоты!
- Ты... э-э... сказал, что твои жертвы были "тщательно выбраны", - сказал Марлин, наверняка задаваясь вопросом: "О чем идет речь?" - Почему именно те учащиеся?
- Они действовали мне на нервы. Я имею в виду, что, если планируешь большую операцию вроде этой, разве не выберешь выскочек, педерастов и уродов, которых терпеть не можешь? По-моему, это главная награда за понесенное наказание. Вы и ваши операторы, как пиявки, жиреете на моих достижениях. Приличные деньги и имя в титрах. А мне приходится отбывать срок. Должен же и я что-то поиметь за это.
- Кевин, у меня есть еще один вопрос, правда, боюсь, что ты на него уже ответил, - произнес Марлин, подпустив в голос трагизма. - Ты испытываешь раскаяние? Зная последствия, ты хотел бы вернуться в 8 апреля 1999 года и снова убить всех тех людей?
- Только одно я сделал бы иначе. Я выстрелил бы дебилу Лукронски прямо между глаз, чтобы он не наживался на своих ужасных страданиях. Я читал, что он собирается играть в фильме студии "Мирамакс"! Жаль мне других артистов. Он будет наставлять "Вживайтесь в роль" из "Криминального чтива" и подражать Харви Кейтлу. Держу пари, в Г олливуде такое дерьмо быстро устаревает. И раз уж мы об этом заговорили, заявляю: "Мирамакс" должен заплатить мне нечто вроде гонорара. Они крадут мою историю, а мне пришлось над ней потрудиться. Не думаю, что законно пользоваться ею бесплатно.
- Но по закону этого штата преступники не должны извлекать прибыль из...
Кевин снова повернулся к камере:
- Моя история - это все, что на данный момент связано с моим именем, и поэтому я чувствую себя ограбленным. Правда, любая история - гораздо больше, чем получает большинство. Все вы смотрите на меня, все вы слушаете меня только потому, что у меня есть то, чего нет у вас: я сплел интригу. Купите ее, заплатите за нее. Вам это нужно, так почему вы высасываете меня бесплатно? Вам нужна моя история. Я знаю, что вы чувствуете, потому что чувствовал то же самое. Телевидение и видеоигры, кинофильмы и компьютерные сценарии... 8 апреля 1999 года я выпрыгнул на экран, я включил зрелище. С тех пор я знаю все о своей жизни. Я выдаю хорошую историю. Может, она немного кровавая, но признайтесь, вам всем она понравилась. Вы ее слопали. Черт побери, я заслужил государственное пособие. Без таких людей, как я, вся эта страна спрыгнула бы с моста. Без нас вам пришлось бы смотреть по телику, как домохозяйка заработала в "Кто хочет стать миллионером?" жалкие шестьдесят четыре тысячи долларов только за то, что помнит имя собаки президента".
Я выключила телевизор. Не могла больше выдержать. По моим ощущениям, надвигалось еще одно интервью с Телмой Корбитт с обязательным обращением к основанному ею в честь Денни стипендиальному фонду "Непоколебимая любовь к детям". Я сама внесла в него больше, чем могла себе позволить.