В 1997 году в первом семестре учебного года, когда Кевин учился в девятом классе, произошло два массовых школьных убийства: в Перле, Миссисипи, и Падьюке, Кентукки, в двух маленьких городках, о которых я прежде никогда не слышала и которые вошли в американский словарь как синонимы подросткового буйства. Тот факт, что Люк Вудем в Перле не только расстрелял десятерых подростков - троих насмерть, - но и убил свою мать, ударив ее семь раз ножом и раздробив челюсть алюминиевой бейсбольной битой, подарило мне еще одну возможность выразить личное мнение. (Когда с телеэкрана хлынули репортажи, я заметила: "Подумать только, они говорят и говорят о том, как он застрелил тех подростков и только потом, как бы между прочим, упоминают, что он еще убил свою мать. Между прочим? Совершенно очевидно, что все дело в его матери". В свое время это наблюдение юридически будет квалифицироваться как показания против себя самой). Все же я не настолько претенциозна, чтобы приписывать себе предчувствия, будто те повторяющиеся трагедии - неумолимое разрешение нашей собственной семейной коллизии. Вовсе нет. Я считала, что те новости, как и все остальные, не имеют ко мне никакого отношения. Нравится тебе это или нет, но я превратилась из легкомысленной странницы в еще одну белую, обеспеченную мать из пригорода и не могла не нервничать из-за смертельных припадков безумия детей таких же женщин, как я. Перестрелки между бандами в Детройте или Лос-Анджелесе происходили на другой планете; в Перле и Падьюке - на моей.
Мне очень не нравились подростки, не сумевшие смириться с вероломством подружки, насмешками одноклассников или мелкими ссорами с работающей матерью-одиночкой - не сумевшие отсидеть свой жалкий срок в своей жалкой школе так, как все мы, - неотвратимо вторгнувшиеся со своими ничтожными проблемами в жизнь других семей. То же самое мелочное тщеславие заставляло их более нормальных сверстников царапать свои жалкие имена на национальных памятниках. И еще жалость к себе! То близорукое существо Вудем, кажется, оставило записку одному из своих друзей перед тем, как взять в руки отцовское охотничье ружье и устроить бойню. "Всю жизнь надо мной смеялись. Меня избивали, меня ненавидели. Можешь ли ты, общество, винить меня за то, что я делаю?" И я думала: "Да, кусок дерьма! Не задумываясь!"
Майкл Карнел из Падьюки был того же сорта: толстяк, над которым измывались и который упивался своими мелкими страданиями, как купанием в грязной луже. В прошлом у него никогда не было проблем с дисциплиной; худшее, в чем его уличали, просмотр телеканала "Плейбоя". Карнел отличился тем, что открыл огонь - подумать только! - по молящимся. Он умудрился убить троих учащихся и ранить пятерых, но, судя по поминальным службам и плакатам в окнах классных комнат, на одном из которых были фотографии не только жертв, но и самого Карнела с изображением сердца - утвердившиеся в вере после испытания отметили свое возвращение прощением убийцы.
В тот октябрьский вечер мы узнали о бойне в Перле из "Часа новостей с Джимом Лерером". Я взорвалась:
- Господи, кто-то называет его педерастом или толкает в коридоре, и вдруг ой, ой, я расстреляю всю школу, я должен освободиться от этого ужасного давления! С каких это пор американские дети стали такими неженками?
- Да, напрашивается вопрос, - согласился ты, - почему нельзя, как раньше, решить вопрос в честном бою?
- Может, боятся испачкать ручки. - В этот момент в кухню проскользнул Кевин. Он явно подслушивал, как обычно предпочитая этот метод участию в семейных беседах. - Кевин, разве мальчики из твоей школы не улаживают разногласия старомодным кулачным боем?
Кевин остановился и взглянул на меня. Он всегда раздумывал, заслуживает ли мой вопрос его ответа.
- Выбор оружия, - наконец сказал он, - половина победы.
- И что это должно означать?
- Вудем слабохарактерный, непопулярный. Слишком мало шансов в драке. У пончика больше шансов с тридцатимиллиметровым. Разумный выбор.
- Не такой уж разумный, - пылко возразила я. - Ему шестнадцать. Шестнадцатилетних в большинстве штатов судят как взрослых. И дают пожизненное. (Действительно, Люку Вудему дали три пожизненных срока и еще 140 лет в придачу).
- И что? - Кевин сдержанно улыбнулся. - Жизнь парня уже закончилась. Но он успел повеселиться так, как большинству из нас никогда не удастся. Повезло.
- Успокойся, Ева, - вмешался ты, когда я возмутилась. - Твой сын тебя дразнит.
Трудностей в жизни Кевина было немного. Он был умен, но ненавидел школу; у него было мало друзей, а единственный, кого мы знали, был угодливым. Двусмысленные инциденты вроде случаев с Виолеттой и назовем-ее-Элис подавали тихие сигналы тревоги, кои, кроме меня, никто не слышал. Все же характер проявляется с удивительным однообразием, будь то на поле боя или в супермаркете. Для меня все, что касалось Кевина, было гармоничным. Какими бы высокопарными ни казались мои теории о его отношении к жизни, давай сведем их к одному слову: злоба. В результате, когда декабрьским вечером 1997 года двое полицейских из Оринджтауна появились на нашем пороге с Кевином и его неприятным другом Леонардом Пугом, ты был шокирован, я же подумала, что это могло случиться гораздо раньше.
- Чем могу быть вам полезен, офицеры? - услышала я твой голос.
- Мистер Качадурян?
- Пласкетт, - поправил ты, и не в первый раз. - Но я отец Кевина.
Я помогала Селии с домашним заданием, однако подкралась и встала за твоей спиной, сгорая от болезненного любопытства.
- Нам поступила жалоба от водителя, и мы нашли вашего сына и его друга на пешеходном мостике через шоссе 9W. Представляете, где это? Нам пришлось побегать за этой парочкой, но совершенно ясно, что именно они бросали обломки на проезжую часть.
- В автомобили или просто на пустую дорогу? - спросил ты.
- Какой интерес бросать камни на пустую дорогу? - рявкнул второй полицейский.
- В основном это были воздушные шары с водой, пап! - сказал Кевин из-за спины полицейского. Его голос в то время ломался, но в разговорах с тобой, Франклин, он поднимался на октаву.
- Водитель звонил не из-за шаров с водой, - заявил второй полицейский потолще и пониже и явно более взвинченный. - Это были камни. И мы проверили шоссе по обе стороны моста - полно камней.
- Кто-нибудь пострадал? - вмешалась я.
- Слава богу, прямых попаданий не было, - сказал первый полицейский. - То есть парням очень, очень повезло.
- Какое везение, когда тебя хватают копы, - прохныкал Ленни.
- Не испытывай судьбу, парень, - пригрозил более сердитый полицейский. - Рон, я все же считаю, что мы...
- Послушайте, мистер Пластик, - перебил первый полицейский. - Мы проверили вашего сына через компьютер, он чист. Насколько я вижу, он из хорошей семьи. (Хорошей, читай богатой). Поэтому мы ограничимся предупреждением. Но знайте, что мы серьезно относимся к таким вещам...
- Черт! - воскликнул второй полицейский. - Пару лет назад какой-то подонок швырнул квотер перед женщиной, которая ехала со скоростью семьдесят пять миль. Разбил ветровое стекло и попал ей прямо в голову.
Рон бросил на напарника взгляд, говоривший, что чем скорее они разделаются с нами, тем скорее попадут в "Данкин донатс".
- Надеемся, вы поговорите с этим молодым человеком по всей строгости.
- Обязательно, - сказала я.
- Я думаю, он понятия не имел об опасности, о которой вы говорите, - сказал ты.
- Ну да, - сказал коп номер два. - В этом-то вся прелесть бросания кирпичей с мостика. Такое безвредное развлечение.
- Я высоко ценю вашу снисходительность, сэр, - продекламировал Кевин. - Я понял урок, сэр. Это больше не повторится, сэр.
Полицейские, должно быть, давно привыкли к этому сэр и не попались на удочку.
- Будь уверен, снисходительность больше не повторится, приятель, - сказал второй полицейский.
Кевин обратил на него сверкающий взгляд; похоже, они прекрасно поняли друг друга. Хотя полицейские схватили его впервые (насколько я знала), он был совершенно спокоен.
- И спасибо, что подвезли до дома. Я всегда мечтал прокатиться в полицейской машине... сэр.
- Всегда пожалуйста, - задорно ответил коп, словно чмокнул жвачкой. - Но что-то мне подсказывает, это не последняя твоя поездка в полицейской машине... приятель.
После потока благодарностей с нашей стороны полицейские уехали, но не успели они сойти с крыльца, как я услышала хныканье Ленни:
- Мы почти удрали от вас, парни, потому что вы, парни, потеряли спортивную форму!..
Ты был таким спокойным и вежливым во время всей беседы, что, когда ты отвернулся от двери, я изумилась, увидев твое мертвенно-бледное, искаженное яростью лицо. Ты схватил нашего сына за предплечье и завопил:
- Ты мог устроить столкновение из нескольких машин! Чертову катастрофу!