Мое внимание привлекает одна особенность жука. Минутку поворочавшись, вынутый из норки жук ложится на спину и долго лежит неподвижно. Это так врезалось мне в память, что сорок лет спустя, принимаясь за опыты над жуками-притворщиками, я сейчас же вспомнил о большом скарите.
Один из моих приятелей прислал мне дюжину скаритов с того самого морского берега в Сетте, где я впервые увидел их. В тот же ящичек приятель посадил и чернотелок-пимелий - мирных толстеньких жуков. Уцелело лишь несколько чернотелок. Этого и следовало ожидать: скариты устроили себе знатный пир во время путешествия.
Береговой хищник скарит - свирепый охотник. Блестящий и черный, словно налакированный, с тонкой талией и мощными ногами, он вооружен двумя огромными челюстями. Ни у одного из наших жуков нет таких больших челюстей, кроме жука оленя. Но у оленя они скорее украшение, чем оружие, да и жук ?тот - мирный вегетарианец.
Скарит словно знает свою силу. Когда я начинаю дразнить его, он тотчас же принимает оборонительную позу: приподнимает переднюю часть тела и широко раскрывает страшные челюсти. Он не просто пугает, а бросается на мой палец, которым я его дразню. Да, этот жук не из робких.
Я рассаживаю скаритов по стеклянным банкам и под колпаками. Всюду насыпаю на дно слой песка. Немедленно каждый жук роет себе норку. Роющий скарит сильно наклоняет голову и концами челюстей, сжатых вместе, взрывает песок. Передними ногами, расширенными и зазубренными, он отгребает песок назад. Норка углубляется быстро и легким наклоном доходит до дна банки. Скарит продолжает рыть, теперь в горизонтальном направлении, вдоль дна. Его норка достигает почти тридцати сантиметров в длину.
Норка, вырытая около стекла, для меня очень удобна: мне легко проследить все тайны этого жука. Стоит мне приподнять непрозрачный колпак, надетый на банку, и я смогу наблюдать за действиями скарита в глубине песка. Когда норка достигает достаточной глубины, скарит отделывает вход в нее. Он устраивает здесь воронку с сыпучей покатостью. Внизу склона - сени горизонтального хода. Тут обычно и сидит скарит с полуоткрытыми челюстями и ждет.
Наверху что-то зашумело. Это цикада, которую я посадил в банку, - дичь для моего охотника. Скарит перестает дремать и шевелит усиками. Осторожно выползает по скату воронки. Смотрит, замечает цикаду и бросается на нее. Схватывает и, пятясь, утаскивает в норку. Добыча внесена в залу в конце норки. Здесь скарит некоторое время мнет цикаду челюстями и, когда она становится совершенно неподвижной, ползет ко входу в норку.
Овладеть богатой добычей - это еще не все. Нужно иметь возможность спокойно пообедать. И вот вход в норку закрывается: скарит заваливает его песком. Защитив себя от непрошенных гостей, он спускается в норку и принимается за еду. Когда он переварит пищу и проголодается, вход в норку будет открыт.
Мне не довелось увидеть, как скарит охотится на свободе. Наблюдения в садке показывают, что это большой смельчак. Его не смущают ни размеры, ни сила противника. Бронзовка и майский жук для него заурядная дичь. Он нападает даже на крупных цикад и на большого мраморного хруща.
Он совсем не трус, этот чернолакированный жук с большими сильными челюстями.
ПРИТВОРЩИКИ
Смельчака-скарита я и спрошу первым о притворной смерти. Вызвать ее совсем просто. Я беру жука в руку, немного приподнимаю и раза два-три бросаю на стол. Потом кладу его на спину. Этого достаточно. Скарит не двигается и лежит, как мертвый. Его ноги прижаты к брюшку, а усики - к груди, челюсти раскрыты. С часами в руках я отсчитываю минуты. Приходится быть очень терпеливым: жук неподвижен томительно долго. Иной раз эта неподвижность длится пятьдесят минут, иногда даже - больше часа. Средняя продолжительность - двадцать минут. Если ничто не беспокоит скарита, то ни лапки, ни усики не дрогнут: перед вами настоящий мертвец. Наконец мнимый покойник оживает. Лапки, сначала передние, вздрагивают, начинают чуть шевелиться щупики и усики. Задвигались ножки. Скарит слегка упирается в землю, изгибает голову и спину и переворачивается. И вот он ползет, готовый снова "умереть", если я его трону.
Несколько толчков, и только что оживший скарит снова покойник. Теперь он лежит дольше, чем в первый раз. Я повторяю опыт в третий, в четвертый, в пятый раз, без промежутков для отдыха. Продолжительность неподвижного состояния все возрастает: первый опыт дал семнадцать минут, второй - двадцать, потом двадцать пять, тридцать три и пятьдесят минут. Такое явление повторяется в моих опытах много раз. Скарит остается неподвижным тем дольше, чем чаще ему приходится это делать.
Однако рано или поздно скарит отказывается "умирать". Едва я кладу его после толчка на спину, как он тотчас же перевертывается и уползает. Можно подумать, что он отказался от своего фокуса, принесшего ему так мало пользы.
До сих пор я был честен. Попробуем обмануть обманщика, если только здесь есть обман.
Скарит лежит на столе. Под ним что-то твердое, куда нельзя зарыться: он чувствует это. Он не может скрыться в свое подземное убежище, а потому лежит, как мертвый, целый час. Может быть, лежа на песке, он поведет себя иначе?
Я ошибся, ожидая этого. Дерево, стол, песок, стекло, чернозем - на всем скарит лежит одинаково неподвижно. Такое безразличное отношение жука к тому, на чем он лежит, внушает мне сомнение. Может быть, тут совсем нет притворства, нет хитрости? Продолжим опыты.
Жук лежит на столе передо мной. Я внимательно смотрю на него. Может быть, и он видит меня своими блестящими глазами, наблюдает меня, если так можно сказать? Каковы зрительные впечатления скарита? А может быть, он совсем не видит меня? Ведь я так велик по сравнению с ним. Но не будем заходить так далеко. Предположим, что скарит видит меня и знает, что я его преследователь. Пока я возле него, жук неподвижен. Уйдем. Тогда притворство станет излишним, и скарит перевернется и убежит.
Я ухожу на другой конец комнаты, прячусь, не шевелюсь, чтобы не нарушить тишины. Я делаю больше: защищаю скарита от мух колпаком и ухожу в сад. Окна и двери заперты. Через двадцать–сорок минут я возвращаюсь. Скарит неподвижно лежит на спине.
Этот опыт я проделывал много раз над различными жуками. Он ясно показывает, что "умирание" совсем не хитрость, не уловка. Ничто не угрожало жуку, ничто его не беспокоило, вокруг была могильная тишина. И если скарит продолжал лежать неподвижно, то уж, конечно, не для обмана врага. Здесь нечто иное.
Да и для чего скариту такие способы защиты? Смелый разбойник, хорошо защищенный своим панцирем, он нападает на крупных жуков. Вряд ли для него опасны птицы. Как и все жужелицы, он выбрызгивает едкую жидкость, а это не по вкусу птицам. Да он и не выходит днем из норки, его никто не видит. Ночью же, когда скарит бродит по песку, птицы спят. Нет, птицы ему не страшны.
Неужели этот охотник за крупными насекомыми - трус, который при малейшей тревоге притворяется мертвым? Нет, не может быть.
