- Как все глупо выходит, - жаловалась Сильвия. - Надо было мне сказать, что я тронута и признательна, но я как-то растерялась. Дурочка я, как же сразу не сообразила.
- Вы меня не так понимаете, - произнес Линь все тем же ровным тоном. - Я ничего не делаю сгоряча, тем более не сказал бы таких слов, не обдумав все как следует. Есть разные женщины: одними пользуешься, других уважаешь и почитаешь. Есть шлюхи, а есть богини. Есть потаскухи, а есть целомудренные. Я воздвиг в честь вас алтарь и сжег на нем свои приношения.
Целые недели Сильвия все репетировала свой ответ, зная, что от него не уйти. Составила готовые фразы, обмыслила, с чего начать, как продолжить, но, когда откладывать больше было нельзя, весь ее план полетел, и у нее сорвалось с языка то, что первое пришло в голову:
- Да бросьте вы, хватит мне голову дурить.
Линь подошел к ней вплотную и плюнул ей в лицо. Она ответила пощечиной. Он нанес ей сильный удар в живот, она каталась на полу от боли. А он стоял над ней, повторяя: "Сучка неблагодарная", - пока она не поднялась, шатаясь, и ударила его стулом по голове. Он рухнул без сознания, и она бросилась наутек, убежденная, что он мертв.
Вернувшись к ночи домой, Грейси застала Сильвию сидящей неподвижно, с пустым, уставленным в одну точку взором.
- Я убила Линя, - тихо проговорила она. - Такой вот был хороший китаец, ничего плохого мне не делал, только взял и плюнул мне в лицо, а потом в живот ударил. Что мне говорить, когда фараоны явятся?
Грейси помчалась в "Лотос", где увидела, как Линь разгуливает по залу с шишкой на голове величиной с голубиное яйцо. Вернувшись, объявила Сильвии, что Линь жив, а она осталась без работы.
Глава XI
- Самое смешное, - сказала Грейси, - что Линь-то был прав.
- Как это?
- Ну, про непорочность и про все прочее.
- Да ну?
- Эта девочка девять месяцев никого к себе близко не подпускала, - продолжала Грейси. - Сама не знаю, почему. Попробуй понять людей, правда, Мак?
- Что-то я запутался, ты о чем это?
- Ну, спросит меня кто-нибудь, про Мака расскажи. И я скажу - ну, Мак он вроде профессора, таких Дик Пауэлл играет.
- Он вовсе не профессоров играет, и я на него совсем не похож.
- Да знаю я, знаю. Значит, скажу, как есть, - он частный детектив, на Хамфри Богарта похож, только ему бы пожестче быть.
- Хорошо, попробую.
- Попробуй, конечно, милый мой, только вряд ли получится. Я все к тому, что про тебя сказать можно, какой ты. Я тебя насквозь вижу. Хороший ты, вот что. Сидишь тут с толстой старухой и такой внимательный, как будто я королева или что-то вроде этого. Понял? А вот про Сильвию просто не знаю, что еще и сказать. На кого похожа? А ни на кого. А почему так себя держала, как будто мужчины вообще не по ее части? Тоже не могу объяснить. Так и не разобралась, то ли про что-то забыть надо было, то ли, наоборот, вспомнить, какой когда-то прежде была. Линь - он, может, все правильно про нее понял, а может и нет. С ней и разговаривать надо было - все равно что лбом о стенку. Говорю ей: слушай-ка, ты чего от жизни добиваешься? А она только посмотрит, словно не поняла, о чем это я. Решишь: дурочка какая-то, а она совсем не дурочка была, совсем нет. Еще какая была умная, я таких сроду не видела; только не подумай - не хитрая, не себе на уме, как эти, которые за деньги что хочешь сделают, не то что шлюхи эти железные, знаешь, с любым пойдут, лишь бы платил, хоть по десять за ночь пропустят, нет. Она была умная, как ты, Мак, а может и еще умнее. Понимаешь, к чему я?
- Понимаю, - успокоил я ее.
- Только все ни к чему оказалось. Замкнутый круг, вот и все. Ты не думай, я хоть и напилась на твои-то денежки в кабаке этом шикарном, я все про тебя понимаю, да-да, и не смотри, что такая толстая да старая. Хочешь, расскажу, какой ты? Жены нет, семьи тоже нет, вообще ничего, болтаешься совсем один. Точно?
- Точно, - признал я.
- А ты, милый, не злись. Я же просто доказать тебе хотела, что тоже кое-что соображаю. Ты хоть задумывался, для чего живешь, чем все это для тебя кончится?
- Еще как задумывался.
- Вот все вы такие, умники то есть, и Сильвия такая была. Вроде тебя. Носатого помнишь, ну этот со здоровым красным носом, картинками похабными торгует? - гнусный, скажу я тебе, тип.
Я кивнул.
- Он француз. Что, в жизни бы не подумал? А он француз, его сюда мальчишечкой привезли. И Сильвия ему платила за то, что он каждый день, когда к нам в балаган шел, сначала к ней заходил и давал ей урок французского. Нет, ты подумай! Урок французского. Никто бы не поверил.
- Зато я верю.
- А все равно. Это же с ума сойти! Ей всего-то восемнадцать, все на свете успела повидать в бардаках этих мексиканских и на Западе тоже, и вдруг на тебе - к себе никого не подпускает, по-французски учится. А ведь сам знаешь - дождь пойдет, так такие не сообразят под крышу встать.
- Понимаю, - сказал я.
Глава XII
- А, опять этот твой учитель приходил! - с порога догадалась Грейси. - Вонь от него, ужас просто! Сразу по вони и чувствую: опять притащился, подонок вшивый.
- Ну ладно, Грейси, не надо.
- Ты ему сколько за урок платишь?
- Два доллара.
- Два доллара! Это за какие-то сорок пять минут. С ума сойти! Ты что, совсем рехнулась?
- Да успокойся, Грейси, наконец. Он же приходит, когда тебя дома нет.
- А от этого еще хуже. Он же подонок, не видишь разве? Подонок, точно тебе говорю. Вот полоснет тебя ножиком, будешь знать.
- Не полоснет, Грейси. И вообще, давай кончим этот разговор.
- Кончим, кончим. Ты мне только вот что скажи, на кой черт тебе все это надо? По-китайски, теперь вот по-французски, ишь какая культурная. Ты что, переводчиком в ООН собираешься устроиться?
- Ну, где там. Я свое место знаю.
- А какое твое место, скажи, пожалуйста? В балагане за стойкой сидеть, так? И ради этого ты все эти книжки читаешь, учишь языки. Я тоже читала. А теперь посмотри, кто я. Ладно, я дура, я даже дорогу из балагана домой не сразу запомнила, но ты-то умная. А ты посмотри, с тобой через двадцать лет то же самое будет; ну как, не завидуешь ты мне, а?
- Мне тебя жаль, Грейси.
Глава XIII
- Сама не пойму, чего это я на нее разоралась, - вспоминала Грейси. - Ни с того ни с сего. О Господи, до чего я к ней привязанна была! Ты не подумай, я нормальная, в койку ее тащить и не думала. Сам посмотри, ну какая из меня дамочка? Веришь мне, Мак?
- Конечно, верю, успокойся, - мягко сказал я.
- Не надо никого любить, Мак, - она мрачно смотрела в одну точку. - Лучше себя поберечь, если жизнь не опостылела. Не пойму, как такое возможно, а все одно, мало кому она уж так опостылела, чтобы одним махом…
- Скажи, Грейси, а могла Сильвия кого-нибудь полюбить?
- Ты про что это?
- Сама знаешь, про что.
- Нет, милый, она в жизни ни в кого не влюблялась.
- Но могла бы?
- А ты почему спрашиваешь? - Грейси совсем сморило, она чуть не падала головой на стол. Я расплатился по счету - девяносто долларов, включая чаевые, в жизни так много не платил за ужин вдвоем, но вовсе не жалел, хотя деньги на покрытие расходов кончились практически все.
- Почему спрашиваешь, скажи? - шептала Грейси. - Сам, что ли, в нее влюблен? Тогда, родной, худо твое дело, лучше кем еще займись. А с Сильвией никаких шансов, ну ни единого…
Я отвез ее домой, на Пятнадцатую, между Девятой и Десятой авеню - старый дом, весь насквозь пропахший помойкой, мочой, ветхостью, гнилью, - доставил ее по лестнице к дверям, сам и открыл дверь ее ключом, вошел в ее двухкомнатную квартиру. Веса в ней было килограммов под сто пятьдесят, у меня все тело ныло, когда я, наконец, опустил ее в кресло-качалку. Она вытянула ноги, расплылась - гигантская, завернутая в черный шелк гора белого мяса, а вокруг полный разгром, и комната выглядит такой же заброшенной, как жизнь ее хозяйки. Под ярким светом торшера кремовая маска на ее лице казалась клоунской и неправдоподобной, а она еще кривила свой бантиком сложенный рот и все упрашивала не смотреть на нее.
- Знаю, все знаю, старая я развалина, - вздыхала она. - Ой, милый, сходи на кухню, сделай кофе, только покрепче.
На кухне, заваленной грязной посудой, я с трудом отыскал кофейник, ополоснул его, поставил на огонь, - запах и тут был ужасный. Когда вода закипела, я сделал нам по чашке кофе, расчистил уголок стола, уселся рядом с ней.
- Какой ты хороший, Мак! - бормотала она. - А времени сколько?
Был уже час ночи.
- Знаю я, какой у меня видок к часу ночи, ты не думай, милый, я про себя все знаю. А хорошо мы с тобой посидели. Прямо как на танцы съездила. Нет, подумай-ка, старая рухлядь вроде меня, а с таким шикарным кавалером вечерок провела!
- Оставь, Грейси, что уж там хорошего, - сказал я, - Весь вечер за призраками гонялись, это я виноват. Когда-нибудь мы с тобой по-настоящему посидим, без всяких призраков, только ты и я.
- Милый ты мой…
- Еще что-нибудь расскажешь?
- Если не засну, милый. Будь я лет на десять моложе, заснули бы вместе. Хотя нет, ты же не хочешь.
- Нет, Грейси. Не надо.
- Милый… - Она выпила свой кофе, голова клонится вниз, глазки еле видны за расплывшейся тушью. - Тебе ведь Сильвию надо найти, так? Знаешь, миленький, мне лучше, я ни в кого не влюблюсь, никогда. Даже в тебя, миленький. Что тебе еще сказать про Сильвию? Огорчать тебя не хочется. Ты же такой хороший.
- Меня огорчить не так просто, да и про Сильвию я достаточно знаю. Достаточно, Грейси.
- Ладно, что с меня взять? Все говорила ей: ты на меня, мол, посмотри. Ох, устала я, милый, сильно устала.