Глава III
- Какого хрена я стану с вами говорить? - промычал Физелли.
- Я же вас на целый час из этого сортира вытащил.
- Ничего вы такого для меня не сделали. Обратно отведут и час этот сверху накинут, понятно? Брейди тебе ничего бесплатно делать не будет, морду свою потную и то бесплатно вытереть не даст.
- Мне надо задать вам всего несколько вопросов, Физелли. И ничего больше. Вреда я вам не причиню, не бойтесь.
- И без вас хватает. Еще как хватает. Поделиться с вами могу, не желаете?
- Только несколько вопросов, Физелли.
- Из полиции, что ли?
- Я же сказал. Не из полиции, я частный детектив.
- Говна-то. Не обязан я таковским отвечать. Пошел ты…
Ему надо было показать, какой он храбрый. Надо было держаться вызывающе, резко - так он себя уважать начинал, и было это единственной тоненькой ниточкой, которая его связывала с бессмертной его душой. Уж слишком долго на него давили, слишком грубо. Левая щека подергивалась от тика. Щетина - четыре дня уже не брился - уродовала его еще больше, подчеркивая, сколько в нем злости и какая пустота таится в загнанном этом животном, которое беспомощно ощетинилось, хотя дрожит всем телом. Надо было оказаться с ним лицом к лицу в тюрьме, чтобы почувствовать, как сладка свобода, и увещевать его я даже не пробовал, поскольку олицетворял собой силы цивилизации, отправившие Физелли за решетку, которая нас разделила. Не успел он договорить, как Брейди, знавший, как с таким народом обращаться, - до тонкостей их изучил - появился в дверях:
- Ну, чего артачишься, Физелли?
Они обменялись взглядами, и тут в крохотных щелочках я увидел выражение неистового восторга, весьма неожиданное - вот уж не подумал бы, что Брейди что-то способно привести в такое радостное настроение.
- Это мой приятель, Физелли. Хорошо понял? - приятель.
Я кивнул. За сто долларов я стал его приятелем.
- И смотри, Физелли, чтоб все сказал приятелю, чего он спросит. - Громадная ладонь плюхнулась Физелли на плечо. Сжала эти кости так, что они хрустнули. Придавила, пригнула. - Он мой приятель, Физелли, не забудь смотри.
Он провел ладонью по предплечью, и Физелли весь сжался. Послышался стон. Слезы брызнули из глаз под этот раздирающий душу звук: "А-аа-ааа…" Когда Брейди его отпустил, Физелли рухнул головой на стол, испуская хрипы.
- Спокойно, приятель, он теперь все тебе скажет. И Брейди с хохотом вышел, опять оставив нас вдвоем. Я молча ждал; бессмысленно описывать, что я в эту минуту чувствовал, уж лучше промолчать да и вспоминать пореже.
Когда Физелли слегка успокоился, он стал ощупывать плечо левой рукой.
- Шевельнуть больно, - пожаловался он. - Руку мне сломал, сволочь.
- Ничего, Физелли, пройдет.
- Говорю, руку сломал.
- Успокойтесь.
- Я же не говорил, что отвечать не стану. Чего отвечать, вы ж не спрашивали еще.
- Ну, успокойтесь для начала.
- Да успокоился уже. Вопросы-то какие у вас?
Он всячески старался мне угодить. После войны прошло довольно много лет, я успел позабыть, как один человек способен запугивать другого. А теперь вспомнил.
- Вот что, Физелли, - сказал я, - Мне нужно кое-что у вас узнать про девочку по имени Сильвия Кароки.
- Про кого?
- Про Сильвию Кароки.
- Сломал руку, сволочь. Видите, совсем не двигается. Больно, а, черт, жутко больно. Не знаю я никакой Сильвии Кароки.
- Ну тогда просто Сильвия. Тоже не знаете?
- Вот что. Слушайте, как вас там, какая еще Сильвия? У меня рука болит. Говорю же, сломал к чертовой матери. Чего вы от меня хотите, у меня же рука сломана. Двенадцать дней в сраном этом подвале сижу. Сам бы посидел в подвале этом, тогда бы понял.
- Рука у вас не сломана, Физелли. Понимаю, что вам больно, сочувствую. Надо было мне вмешаться, не сообразил, извините. Но теперь-то уж чего там, вы лучше на вопросы мои ответьте, ведь вам же будет хуже, если станете молчать.
- А чего хуже-то? Чего хуже-то, я что, отвечать отказываюсь? Вы только Брейди не говорите, что, мол, помочь вам не захотел.
- Да ничего не скажу, не бойтесь. Послушайте внимательно, Физелли. В сорок четвертом вас задержали тут, в Питсбурге, по обвинению в мелкой краже. Вы кассу в танцзале очистили. "Виктор студио" зал этот назывался, и за это вам дали…
- Какой еще к черту танцзал? Бардак там был, а не танцы! А знаете, сколько я им привел клиентов приличных? Может, сто, а может, и двести, и с каждого мне три доллара полагалось. Сука эта, которая там хозяйкой была, ни хрена мне не заплатила, сует десятку, ну, двадцатку и говорит: "Иди, Джои, стаканчик пропусти, ты сегодня хорошо поработал". Фараону-то как полагается платила, для отмазки. Как полагается. Он с этих денег жил, фараон ихний. А мне всего мелочишки подкинет да улыбочки там, ужимочки, мол, хорошо поработал. А мне на такие деньги насрать, понял? Мол, тебе у нас платить не надо… Во дает, я и не платил за это сроду, в жизни не платил…
- Вспомните, как вас арестовали.
- Да нет, я про другое скажу…
- Не надо про другое. Когда вас арестовали, с вами девочка одна была. Молоденькая совсем, всего четырнадцать лет. И звали ее Сильвия.
- Видать, много знаете, - Физелли смотрел на меня не то с вызовом, не то со страхом. - Ну ладно. Слышь, а сигаретки у тебя не найдется? - Я достал пачку. - Ты закури, а мне потянуть дай, - попросил он. - Брейди же мне шею свернет, если застукает, что я тут покуриваю; значит, из рук потянуть, идет? Так про что это вы знать-то хотите, не понял?
Я закурил, протянув ему сигарету через решетку. Физелли припал к прутьям лицом, жадно затягиваясь, потом зашелся кашлем, но тянул снова и снова. "Двенадцать дней без табака сижу", - шептал он, и крупная дрожь била все его тело.
- Ну что, вспомнили эту девочку?
- Конечно, - усмехнулся Физелли. - Дай-ка еще разок дерну. Конечно, вспомнил. Черт-те что, как же я позабыть-то мог? Сам не пойму.
- А как ее звали, тоже помните?
- Ага. Точно, Сильвия ее звали, Сильвия.
- А фамилия?
- Ой, нет. Вертится в голове, а не вспомню. Да все равно, они же все фамилии свои меняли. В жизни не встречал, чтобы курва под своим именем работала.
- А она что, курва была?
- Пробовала. На улицах, правда, работать боялась: ее раз фараон один сцапал, напугал - давай, говорит, в заведение устраивайся, чтоб все чин чинарем, а то посадим.
- Ты точно это помнишь?
- Так она сама говорила. Слышь, дай-ка еще сигаретку, а? Вот потому она ко мне и прибилась. Хотела, чтоб я ее прикрыл, если что.
Я дал ему выкурить сигарету, затоптав каблуком окурок. В животе поднялась боль, голова раскалывалась от усталости, отвращения и тоски.
- Как это - прикрыл?
- Ну чего, не знаешь, что ли?
- Может, и не знаю, - сказал я. - Ты мне все по порядку расскажи, Физелли.
- Ну, в общем, она хотела, чтоб я ее в этот бизнес ввел. Слышь, ты не думай, я не кот какой-нибудь. Попробует пусть кто меня котом назвать, тут же кишки выпущу. Нет уж! А просто так, нужно там парню какому-нибудь, ну, я и скажу, мол, вон к той иди. Чего плохого-то? Нет, ты скажи, чего плохого? Все равно любой таксист его куда надо доставит, чем я-то хуже? Я ж с этого сроду не жил. А чтоб с девчонок брать - да ты за кого меня принимаешь?
- Как это?
- Ну, понимаешь, она говорит, что семнадцать, дескать, мне, уже семнадцать. А вроде послушаешь, так правда взрослая уже. А у меня что, глаз нет? Девок я мало перевидал, что ли? Я и говорю ей, слышь, говорю, я тебе по доллару дам за каждый лишний день, если тебе больше четырнадцати. Кучу денег получишь, только давай метрику мне покажи, а там посчитаем, сколько я тебе должен.
- Показала?
- Ты что, серьезно? Да ты бы видел, как коленки у нее торчат, на плечах мяса совсем нет, это кто ж за такое денежки выложит? Девчонка и девчонка, только упрямая, с ума от нее сойдешь!
- И что с ней дальше было, Физелли?
- А я знаю? То же, что со всеми, наверно. Может, в бордель пристроилась, где им по доллару за клиента дают, тогда, значит, трипперок подцепила или еще что. А может, колоться стала. Или померла. Как теперь выяснишь?
- Перестань, Физелли, не надо мне голову морочить.
- Ничего я вам голову не морочу. Чего мне от вас скрывать? Четырнадцать лет прошло, откуда мне знать, что с нею дальше было? Знал бы, сказал, мне-то что за интерес.
- Возможно, ты забыл, Физелли. Просто так никто не исчезает. Всегда какая-нибудь ниточка найдется. Напрягись, вспомни. Ну хоть что-нибудь. Может, слышал про нее от кого?
- Не, не слышал. Хотя постой-ка, вот чего. Я у Сони Биссел про нее спрашивал, про девчонку эту. Говорит, она вроде в Эль-Пасо уехала, с Питером, мы его Поп называли. У него "форд" был марки 1940 года. Попробуй на колымаге этой до Эль-Пасо доскрипеть!
- А кто этот Питер, который Поп?
- Так, вертелся тут. По мелочи сшибал, ничем не брезговал, за священника себя выдавал. Мне, знаешь, тоже хреново бывало, но за такие дела я никогда не брался. Это уж совсем надо быть дерьмом.
- А Сони Биселл кто?
- Сука старая. Я еще мальчишкой был, а она уже тогда этим зарабатывала. Ей мальчишки нравились. Говорит, у мальчишек еще пар не вышел.
- И где она теперь?
- Померла, вот где.
- А еще кого-нибудь назвать можешь? С кем Сильвия водилась.
- Водилась? Ой, не смеши.
- Ну, а про Питера Попа что тебе известно?
- Сгинул он. Я ж говорю, в Эль-Пасо уехал.