Она почти отлепилась от стены, чтобы, наконец, зайти в кухню, когда раздался топот бегущих ног, а после грохот падающего тела. Однако никаких криков не последовало.
- Что случилось? - испугано заговорила одна из кухарок.
- Там это… это… - голос прерывался и Конфетти с трудом узнала женщину, приносившую наложницам еду, - новенькая девка… померла.
- Что? - срывающимся голосом переспросила кухарка.
- Захожу - а она в судорогах бьется… Изо рта пена зеленая… Хотела подхватить - не удержала. Я даже не успела испугаться, а она еще как дернется и замерла… А рядом с ней коробка из бересты, где деревенские медовые сладости хранят… Думаю, съела чего-то.
- Так, - строго сказала кухарка и замолчала.
- Что ж будет, - заскулила прибежавшая, - скажут еще, что я виновата, что меня подговорили… Хозяин все ждал, когда ей лучше станет, все ходил, смотрел. А я ведь ни при чем! Ничего ей не давала. Как доказать-то?
- Иди к хозяину, - подумав, решила кухарка. - Сама иди, скажешь все как есть. Что ее отравили. Кстати, никто не приметил, с кем новая виделась?
Пару минут молчания.
- Я заметила, - подала голос третья, самая толстая и неухоженная баба, постоянно смотревшая на Конфетти с завистью. Было бы чему завидовать… - После обеда от нее эта белобрысая выходила. Ругалась грязно, глазами зыркала, что ведьма, ну как обычно…
- Значит, она и отравила, - быстро установила истину кухарка.
- Беги быстро к хозяину! - прикрикнула на разносчицу еды. Тут же раздался топот ног.
Конфетти, придерживаясь за стену, поплыла в сторону черного выхода. Мимоходом прихватила одно из сложенных у выхода одеял, которые оставили для завтрашней стирки.
Выходов с территории двора за ворота было два. И хотя наложницу не пустят за забор, не стоит и пытаться, Конфетти вышла во двор и свернула в узкий проулок слева, между длинным зданием и забором. Прошлась по нему до самого конца и попала к дальним воротам.
Всего ворот было двое - эти большие, вторые поменьше за домом, где жили женщины. Дойдя до угла, Конфетти выглянула и увидела, что на воротах трое охранников…
Пройти мимо невозможно. Ничего не соврать, приказ Тарзана все знают четко - без его разрешения Конфетти и приблизиться к воротам не дадут. В лучшем случае, словесно пошлют, в худшем - лично отволокут к Тарзану, чтобы наказал за ослушание. Что делать, она не знала.
А потом раздался бой небольшого колокола.
- Все, - поняла Конфетти, старательно обматывая вокруг плеч одеяло. Колокол звонит, когда нагрянула опасность, это знак общего немедленного сбора. Сейчас все прибегут к дому и Тарзан объявит о случившемся. Ее без промедления начнут искать.
Она мертва… Еще дышит, но уже мертва.
С трудом отлепив от горла одну ладонь, Конфетти размахнулась и заехала себе по щеке. Кожу как обожгло, стало страшно и больно.
Вторые ворота гораздо меньше, там и охранников должно быть меньше.
Она быстро прошла назад до крыльца. К дому с разных сторон подходили люди, поднимались по ступенькам и исчезали за дверью, но на нее пока внимания не обращали - причина переполоха пока неизвестна. Стараясь сохранить на лице нейтральное выражение и не привлекать внимания, Конфетти проскользнула в открытую калитку на сторону женщин.
Вокруг было очень грязно - почти весь двор завален мусором, на веревках сушатся старые обтрёпанные вещи, немытая посуда брошена прямо на земле. И пусто - женщины при тревоге должны били спрятаться в доме и сидеть, пока не разрешат выйти, что они и сделали. И наверняка пялились в окна, поэтому Конфетти пригнулась и пролезла под окнами на четвереньках. С другой стороны дома выйти проще, там дорожка, но теперь она пряталась. Каждый встречный сразу скажет, что здесь не место для наложницы Тарзана.
Выпрямившись и снова прижавшись к стене, Конфетти выглянула из-за угла. У ворот стояло двое охранников.
Я мертва…
Второй раз себя бить не пришлось. Охранники как раз прекратили болтать и отошли от входа левее, к самому забору.
В воротах имелась калитка, запертая на обычный засов. Конфетти надеялась, что ее сил хватит отпереть и выскочить прежде, чем они ее заметят.
Но совершенно неожиданно один из охранников направился в сторону дома Тарзана. Может, они решили не ждать новостей, а узнать их самостоятельно, ведь новости точно не касались нападения, а относились к делам внутренним - за воротами пусто, ни одного врага.
Когда оставшийся охранник отвернулся и отошел еще на пару шагов дальше, к навесу, где охрана пряталась в непогоду, Конфетти глянула на небо и решилась действовать прямо сейчас. Почти прозрачные сумерки все равно нескоро станут темными, а поиски начнутся очень скоро. Слишком скоро.
Почему-то она так и держала вокруг плеч одеяло, хотя оно могло помешать, зацепиться за что-нибудь или даже попасть под ногу, отчего она споткнется и не успеет далеко убежать.
Когда до калитки оставался буквально шаг, охранник резко обернулся. Это был Яшер.
Конфетти подняла голову и уставилась в лицо, которое недавно видеть не хотела. Впервые она изволила рассмотреть своего ночного посетителя, правда ничего неожиданного не увидела - туповатый взгляд, тяжелая челюсть и полная неподвижность мышц. О чем он думал, было совершено непонятно.
- Выпусти меня, - сами собой произнесли губы.
Жаль, Конфетти не владела навыками зачаровывать и принуждать поступать согласно своей воли.
Яшер приподнял брови, хотя больше никаких признаков удивления на квадратном лице не отразилось. Связывал, вероятно, звон колокола и ее появление у ворот. Колокол - это крайне серьезно, об обычных провинностях сообщать всем не станут, а если уж задействовали колокол… наказание провинившемуся будет соответствующим - смерть.
- Выпусти…
Будь у Конфетти больше времени, она попробовала бы его уговорить, замаслить напоминанием, как чудно он умеет любить женщин и как им было хорошо вместе. Может, предложила бы в качестве платы повторить прошлую ночь. Если бы не помогло - может даже на колени бы упала, ведь на кону собственная жизнь, а со стыдом можно разобраться и потом.
Яшер молчал. Она подошла к нему вплотную. Надо было не терять времени и просить, но Конфетти молчала, неотрывно смотря в пустые почти бесцветные глаза.
Она даже поверила, что Яшер ее отпустит. Но даже поверив, ужасно удивилась, когда он вдруг равнодушно отвернулся и принялся внимательно изучать навес от дождя.
Руки задрожали, одной Конфетти покрепче сжала спасительное одеяло, второй легко отодвинула задвижку и тут же выскользнула на улицу.
Куда идти она не знала. Секунду стояла, оглядываясь и борясь со страхом остаться одной в незнакомом месте.
За спиной тихо щелкнула поставленная на место задвижка.
* * *
День и начинался паршиво, и закончился хуже некуда. Когда солнце сморщилось и пришла пора искать место для ночлега, они внезапно вышли к мертвой земле. Просто деревья расступились и почти сразу покрытая кустами и травой земля сменилась безликой серой поверхностью.
Как поверхность Луны, почему-то подумал Петр и только потом осознал, что все, край, дальше ходу нет и ничего не изменилось - перебираться деревенским некуда.
Слева посвистывал придурковатый Макар, который в дороге только мешал. Даже появилось подозрение, что родственники его отправили нарочно, в надежде, что он затеряется по пути, сгинет и перестанет быть им обузой.
Есть еще запад, напоминал Петр, но сейчас картина расстилающейся, куда ни глянь, мертвой земли прибивала всякую надежду раньше, чем та поднимала голову.
- И что теперь? - угрюмо поинтересовался третий участник похода, Карл. Недавно он подвернул ногу и сильно задерживал продвижение. Хотя… уже неважно.
- Нету тут ничего, - беспечно сообщил Макар, на секунду прекращая свистеть, - да и отсюда лучше отойти быстрее. Пыльно… Наглотаемся еще.
Петр приказал им оставаться на месте, а сам пошел вперед, туда, где заканчивалась трава. Остановился на границе, а потом медленно поднял ногу и наступил в пыль. Нога утопала так резко, что казалось, провалиться по колено, он даже успел испугаться. Но погрузившись на два-три сантиметра, ступня обрела твердую поверхность. Ветерок тут же запорошил ботинок пылью, настолько мелкой, что перетекала она мягко и плавно, будто вода. Пыль - все, что осталось от населявшей когда-то землю жизни, включая растительный слой, живых существ, города и даже камни. Все пространство до горизонта засыпала однородная серая труха.
Что же они тут делали, думал Петр, но не смог представить. Не выжило никого, кто хотя бы издалека видел, чем и как выжигали эти зараженные вирусом области. И зачем? Тот даже не заметил, что его пытаются остановить…
В носу засвербело и Петр чихнул, тут же отступая назад.
Вечером они много говорили и решили двигаться на юг по краю леса. Может, места там не такие уж и дикие, может, леса не такие и дремучие, вдруг да и найдется хотя бы немного пространства у какой-нибудь реки.
Может быть…
Через три дня они набрели на остатки полуразрушенной военной базы.