- Горничной. О черт! Что ты на меня так уставилась? Ты полагаешь, что такая женщина, как я, да еще и недавно отсидевшая, может стать только проституткой? Или разливать пиво на вокзале? Ты за кого меня принимаешь, умная моя, ученая мамочка?
- Господь с тобой, Лина, - испуганно сказала бабушка Маня, - делай как знаешь… Погоди, деточка, куда же ты?..
Поняв, что нужный момент настал, потому что мама уже курит у себя в комнате, а бабушка так расстроена, что ничего вокруг себя не видит, он перепрыгнул ступеньки и, не выключая света, прошмыгнул мимо плачущей Манечки.
- Ваня! - раздался из маленькой комнаты мамин голос. - Куда ты запропастился?
Он чинно вошел. Мама курила, брезгливо держа сигарету в облепленных тестом пальцах.
- Ты где был?
- В комнате, книжку смотрел, - произнес мальчик, мысленно попросив прощения у того, кто сказал, что лгать - великий грех.
- Ты, что ли, умеешь читать?
- Давно уже, - ответил мальчик, - меня Маня в пять лет научила…
- Грамотеи, - буркнула мама, погасив окурок и вставая, - отлично. Ну а как насчет цифр? - - Считаю до двадцати…
- О Господи! - вздохнула мама. - Как подумаю, что ты пойдешь в эту школу, страшно становится. Я бы тебя всю жизнь при себе держала. Куда ты смотришь?
Прямо ему в лицо, глаза в глаза, смотрела огромная жаба, и такая она была живая и так близко, что мальчик застыл. Окно маминой комнаты находилось особенно глубоко в земле, оно было меньше соседних и почти всегда оставалось приоткрытым, так-то жаба восседала прямо перед щелью, образованной оконными створками. Мальчик видел даже, как она поеживается от тока прохладного воздуха.
Тварь была цвета мокрой пыли, с бугроватой кожей и смотрела на него влажным немигающим взглядом.
Он сразу же вспомнил, как когда-то давно впервые увидел здесь же точно такую жабу и криком позвал Манечку, поскольку не знал, что это такое за ним подглядывает. Тогда Маня его успокоила, сказав, что это обычная земляная жаба, которая ищет себе жилье на зиму, лягушка-квакушка, и что если ему это не нравится - она эту живность прогонит. "Вообще-то, - сказала тогда Манечка как бы в сторону, - существует поверье, что увидеть земляную жабу вот так - это к смерти, но в нашем случае все объяснимо: мы живем в подвале, где всякой твари хватает. Так что сейчас мы ее попросим попрыгать где-нибудь в другом месте".
Жабу изгнали, а зимой к Мане приехала племянница, тетя Тома, с крошечным ребенком, восьмимесячной девочкой. Тетя уехала от мужа из Ленинграда и прожила у них три недели, потому что девочка в поезде простудилась и умерла от воспаления легких…
- Лина, - сказал мальчик, - в народе говорят, что видеть земляную жабу - это к смерти.
- А ты не смотри, - произнесла мама, - ступай читай свои книжки.
Готовься в школу эту дурацкую. Иди, Ванька, что ты, лягушку в первый раз видел?
Некогда мне ею заниматься, у меня там вареники не долеплены… Иди. Ты вообще чересчур что-то любишь взрослые разговоры слушать, пойдем, я свет погашу - нету там больше никого за окном, нету…
Насчет разговоров она ошибалась. Были среди них такие которых мальчик слышать не мог, - так уж получалось. Уже более полугода он ходил в школу и теперь не полностью сосредоточивался на жизни в доме. Он стал живее подвижнее, но иногда так утомлялся, что мама установила для него жесткий режим: теперь к девяти вечера он уже засыпал, уложенный твердой рукой. Так что содержания одного разговора между бабушкой Манечкой и мамой он, естественно, никогда не узнал.
Лина вошла в маленькую темную комнату, включила настольную лампу и плотно зашторила окно. В помещении было душновато, пахло лекарством и прокисшим компотом из кураги, который забыли убрать после обеда. Она взяла нетронутый стакан длинными смуглыми пальцами и понесла его в туалет, по ходу щелкнув выключателем на кухне. Огромная кухня ярко озарилась трехрогой голой, без плафонов, люстрой, и Лина, вздрогнув, запнулась о ступеньку. Резким движением выплеснула содержимое стакана, пустила воду и, не оглядываясь на жутко молчаливое кухонное окно, пошла прочь, гася за собой свет. Окно кухни, выходящее на другую сторону дома, в отличие от прочих было вровень с землей.
Летом его использовали в качестве выхода во двор, потому что иначе приходилось добираться до арки вдоль всего длинного корпуса. И хотя Маня еще до холодов заколотила часть окна узкими досками, ее дочери всегда казалось, что даже в оставшееся пространство пройдет кто угодно - тени перед окнами ей мерещились с первого дня возвращения.
Маня лежала все так же неподвижно, отвернувшись к стене. Врач, которого Лина пригласила, получив деньги от адвоката, ничего существенного младшей из женщин не сказал, только посоветовал изменить диету и начертил новую схему приема лекарств. Он как бы окончательно приговорил Манечку к смерти, но очень толково объяснил Лине, как действовать, чтобы облегчить страдания больной.
Теперь Лина покупала обоим, Ване и его бабушке, очень дорогие фрукты и сладости и добывала по аптекам импортные болеутоляющие и снотворные. Маня смотрела на эту суету достаточно апатично, однако лекарства пила по схеме, зная взрывной характер дочери.
Лина придвинула стул к кровати и села, проговорив в спину Манечки, обтянутую новой байковой ночной сорочкой:
- Мамочка, как ты себя чувствуешь?
- Кто у тебя был после Нового года, Лина? - глухо спросила Мария Владимировна в стену. - Опять твой Алексей?
- Нет, мама. Он редко сюда приходит. Последний раз он был в конце января, и ты это прекрасно знаешь.
- Что ему от тебя нужно? - сказала Манечка, грузно переворачиваясь и вкатывая голову на подушку. Лина тут же вскочила и поправила одеяло на ее груди. - Что нужно от тебя женатому человеку?
- Откуда ты знаешь?
- Ты сама мне об этом сказала в первый его приход. Ты ничего никогда не умела от меня скрывать. Да и незачем тебе прятаться от меня. Я не хотела бы потерять тебя теперь, когда мы, как в твоем детстве, дружим и ты опять - моя. - Манечка, боясь расплакаться, отвернула лицо. - Я разучилась говорить, Лина. В последние месяцы я столько передумала, что слов уже нет… Но меня что-то в тебе беспокоит… Ты мне ничего не рассказываешь о себе, все время прячешься…
- Мне нечего скрывать, мама. Приезжал адвокат Семернин.
- Дмитрий Константинович?
- Да.
- Почему он не заглянул ко мне?
- Ты отдыхала. Он был проездом, зашел узнать, как у меня дела.
- Вот! И ты молчала.
- Мама, - сказала Лина, - о чем тут рассказывать? У него своя жизнь, у нас своя. Послушай, ты не против, если я начну ремонт в третьей комнате?
Манечка была не против - она привыкла все дела доводить до конца, однако спросила:
- Где ты возьмешь деньги?
- Я ведь работаю, мама, - сказала Лина, отворачивая лицо, будто что-то на столике Мани было не в порядке. - Немного поднакопилось. Мальчик растет, и у каждого будет по комнате.
- В общем, ты действительно неплохо зарабатываешь, - примирительно заметила Манечка, - недостаток твоей работы состоит лишь в том; что ты дежуришь по суткам. Я очень беспокоюсь, как Ванечка один там ночью.
- Он привык. Не нужно волноваться…
И тут они заговорили о мальчике, потому что чаще всего взрослые говорят о детях, когда те спят. Если бы не это обстоятельство, мальчик узнал бы о себе много любопытного.
- Иногда он мне кажется странным ребенком, - сказала Лина. - Он постоянно о чем-то думает, и меня пугает его напряженно пытливый взгляд.
- Тебе все равно когда-нибудь придется ответить на все его вопросы, - оживляясь, проговорила Манечка, и глаза ее заблестели. - Туго тебе придется.
- Мне нечего от него скрывать. Он мой сын, и я люблю его.
- Ваня не похож на тебя, - сказала Манечка, - я имею в виду не внешность. Он будет так же, как и ты, красив. Но он не похож на тебя духовно - ты была всю жизнь строптива, вызывающа, и единственным твоим желанием, думаю, с момента рождения было стремление к абсолютной свободе. Мальчик же целеустремленно ищет истину…
Это была опасная тема - жизнь Лины. Помимо нее, обе они тщательно избегали в своих вечерних беседах упоминания о мужчинах Лины и вообще всего, что касается интимных сторон жизни. Но ближе к весне Манечке становилось все хуже, и все напряженнее становились их вечерние разговоры.
С ужасом, словно крушение мира, мальчик пережил недельный грохот и грязь ремонта. Комнату ему показали, но запретили в ней играть; квадратную, в голубых обоях комнату без мебели, с выкрашенным суриком полом и большим окном, снаружи которого была приварена стальная решетка, - как и кухонное, это окно подоконником было вровень с асфальтом двора.
Мебель привез дядя Алеша за месяц до смерти Манечки и остался в этой комнате вместе с мебелью…
Бабушка Маня вдруг стала стремительно худеть и мучиться болями в ногах и пояснице. Лина бросилась искать массажистку. Но все тот же врач, назначив курс уколов, массаж посчитал бесполезным. Манечке сделали положенное число уколов; весну, вселение Алексея Петровича Коробова, каникулы мальчика она встретила с лихорадочным румянцем на худых щеках и наркотическим блеском в запавших глазах, с горькой улыбкой припухших губ, ожидая ежевечерних коротких бесед с дочерью. Мальчик же сфокусировал все свое внимание на мужчине, который обитал теперь в их доме.
Тот был приветлив с ребенком, но и только. Мама приносила ему обед в эту новую комнату на большом подносе, покрытом белой полотняной салфеткой.