– В начале было слово, – автоматически зачесалось у меня в мозгу, но я оборвала поток мыслей. Я подумала было выйти и оставить их одних, но любопытство одержало верх, я заткнулась и застыла на месте. Лиза осела на диван, Игорь все еще держал ее за руку, но потом отпустил – как только Лиза оказалась на диване. Я знала, его рука была теплой и сильной, и от одного ее прикосновения возникало ощущение, что ты уже не одна. Лиза залезла на диван с ногами, обняла свои колени, словно пытаясь защитить себя и своего еще не родившегося ребенка, не понимая, не желая до конца признавать, что основной угрозой для него является она сама.
– Я не хочу всего этого, – тихо сказала Лиза. – Я хочу нормальной жизни, хотя бы для своих детей. Я не понимаю, как могла до всего этого докатиться. Он ведь никогда не был другим, всегда был перекати-полем, никогда ни о ком не думал, только умел красиво говорить.
– Красивые слова – это очень сильное оружие, – прокомментировал Игорь, и я подумала, что ведь и он владеет этим оружием в совершенстве.
– И я знала, что не надо ему верить. Я знаю, что нужно рассчитывать только на себя. Вот вы были у нас дома, помните? Я выбивалась из сил, чтобы помочь ему произвести на всех хорошее впечатление. Убиралась, чтобы все было идеально. Чтобы пустить всем пыль в глаза, понимаете? Но ведь это я вся в пыли, я – и никто другой.
– Вы так это чувствуете, что вы в пыли? – удивился Игорь, а я подумала, испытав некоторое неудобство, что все же нехорошо стоять вот так, слушать, как один психолог работает с другим психологом. Ощущение, что я подслушиваю (и подсматриваю) за чужим сеансом, нарастало.
– Не в этом дело. Ну… в общем, да. Вот Файка все понимает. Она людей видит насквозь.
– Это не так! – не удержалась я. – Я в людях не разбираюсь, они для меня – темный лес.
– Это потому, что ты изначально никому не доверяешь, – ответила Лиза, почему-то обвинительным тоном. – Поэтому ты присматриваешься, собираешь факты, всякие свои данные. Я знаю, я сама так делаю – с клиентами. Но как ты умудряешься смотреть и все замечать про тех, кого любишь?
– Логичный вывод – что я никого не люблю, – пожала плечами я. Игорь нахмурился, а Лиза еще крепче обхватила свои колени. Она сидела – нахохлившийся воробушек на шестке, моя воздушная блондинка, самая земная, самая уютная из всех женщин, моя нежная голубоглазая сестра, запутавшаяся в жизни и в себе, она мотала головой и мысленно ходила по одному и тому же кругу своего ментального ада. Глядя на нее такую, я невольно сжимала кулаки и хотела избить Сережу. И даже не кулаками – ногами. Я представляла себе, как пинаю его, а он подпрыгивает на полу и изо рта у него течет тонкая струйка крови. Кровожадная, злопамятная Фаина, которая колотит Сережу своим наполовину пустым стаканом по голове.
– Я разыгрывала эту открыточную семью, но кого я пыталась обмануть? Только себя! Фая знала, что он уйдет. Мама тоже знала. Все это понимали, кроме меня.
– Фая также знает, что он вернется.
– Да! Наверняка! – закричала Лиза. – Когда ветер переменится. И что?
– Тише, тише, тише, – прошептал Игорь. – Когда придет время, вы будете решать все заново. Ничего не нужно решать сейчас.
– Ничего я не буду решать. Я не пущу его в дом, – твердо сказала Лиза. – Фая, я хочу, чтобы ты поменяла замки в моей квартире. Я хочу, чтобы ты забрала все вещи, которые он может потом захотеть забрать. Я поменяю телефон.
– Он может подкараулить вас около дома или около работы, – недовольно вздохнул Игорь. – Это не выход, ведь он – отец ваших детей.
– Какой он, к черту, отец?! – возмутилась Лиза. Ее рука снова потянулась к сухарям. – Как Файка правильно говорит, она им отец.
– Вы же психолог, – увещевал мою сестру Игорь.
– Ой, только не надо мне про Хеленгера говорить и про исключение из рода, – совсем уж взъелась на Игоря Лиза.
– Дело не в Хеленгере и не в психологии даже, – сказала я. – Ты можешь сколько угодно раз разочаровываться в Сереже, но Вовка никогда не разделит этого чувства с тобой. Выгонишь Сережу – и твой сын рано или поздно обвинит тебя в этом.
– Фая права, – кивнул Игорь, бросив на меня взгляд, в котором было что-то, чего я так и не смогла понять. Снова он смотрел на меня так, словно пытался отгадать пароль. А какой ко мне пароль, я вас умоляю. Как во "Властелине колец", в гоблинском переводе. Пароль – "Дер Пароль".
– Фая всегда права, – усмехнулась я. – Даже если она еще не знает, в чем именно. Лиза, скажи, ты все-таки как себя чувствуешь? Твое бегство из больницы – это, знаешь ли, не самая правильная вещь на свете, которую можно сделать, будучи беременной. Беременным психологом особенно.
– Фая, скажи, что мне делать? – спросила Лиза, и я немедленно скатилась в панику, потому что терпеть не могла принимать решения, особенно те, которые меня не касались и за выполнением которых я никак не могла проследить.
– Я думаю, что все же решений сегодня принимать не нужно. Сегодня вам нужно успокоиться и просто побыть с нами. Просто отдохнуть. Хотите – можем поиграть во что-то.
– Поиграть? – спросила Лиза, и я в унисон с ней.
– Вы умеете показывать пантомиму?
– Какая, к черту, пантомима?
– Простая, нормальная пантомима. Вот смотри. – И Малдер принялся размахивать руками и строить мне рожи. Я смотрела на это действо с изумлением и наслаждением. Мне и в голову не приходило, что за этими странными жестами и конвульсиями может скрываться какой-то смысл, но он там был.
– Акула? – хмыкнула Лизавета, и Игорь радостно захлопал в ладоши. – Теперь я?
– А тебе не вредно? – Я с трудом пыталась сдержать смех, а Лизка подумала-подумала и тоже принялась размахивать руками и скалиться.
– Акула? – предположила я, на мой взгляд, резонно, ибо ее оскал мало чем отличался от того, что минуту назад показывал Игорь.
– Нет, ну какая акула? Уже было! – возмутилась Лиза.
– Это взрыв? – предположил Игорь, и Лиза бурно закивала, но руками размахивать не перестала. – Ядерный взрыв? Нет? Водородный? Какой еще взрыв бывает?
– Смеха? – предположила я. – Петарды? – и тут Лиза закивала так, что я испугалась, что у нее отвалится голова. – Что, петарда? Нет? И да, и нет?
– Салют? Фейерверк? – крикнул Игорь, и Лиза откинулась назад, улыбаясь. Мы угадали. Через несколько минут в комнату были возвернуты Вовочка и мама, и все мы принялись корчить рожи в попытке угадать или показать бессмысленные понятия в еще менее осмысленной игре. Все-таки забавно, сколько счастья можно получить, занимаясь чем-то категорически ненужным. Мы смеялись, дразнили друг друга, грызли оставшиеся сухари под девизом "спасем от них Лизавету", пили чай, спорили о правилах игры, притащили бумажки и начали записывать на них то, что мы загадали – чтобы исключить возможные жульничества, которых определенно больше всего ожидали от меня. В принципе, это было логично, потому что в пантомиму я играть не умела и что показывать, не знала. Так что, когда пришла моя очередь корчить рожи, я не стала ничего загадывать, а просто принялась делать пассы руками на манер Алана Чумака, телевизионного целителя из девяностых. К моему удивлению, производимые мною пассы оказались похожими на движения пловца (допускаю), на самолет (не понимаю, почему?), "нападение" – это вообще из ряда вон, на старика, на инвалида (тут опять появился смысл), на игрушку-бульдога с качающейся головой, на ниндзя…. В общем, когда я вдоволь насладилась этой бессмыслицей, я согласилась на первый же попавшийся вариант – на ниндзя. В другой раз Лиза "разгадала" загаданного мною песочного человека. На третий раз у подозрительного Малдера появились устойчивые сомнения в моей честности, и он потребовал, чтобы я записала загаданное слово на бумаге.
– Ну я так не играю, – огорчилась я.
– Ага! – воскликнул он. – Фаина, это возмутительно! Я так и знал, что ты ничего не загадывала.
– А зачем, когда вы так прекрасно все разгадываете и без этого? – воспротивилась было я, но Лиза, глядя на меня взглядом "я всегда подозревала в тебе эти жульнические наклонности", вручила мне листочек и ручку.
Вечер пролетел быстро, как это всегда бывает, когда людям приятно быть вместе. Хорошие моменты ускоряют нашу жизнь, тяжелые замедляют, и многие согласятся, что было бы лучше, если бы было наоборот. Мы не поцеловались в тот вечер больше ни разу, "не дошли руки". Мы играли, мама испекла свой фирменный пирог – на этот раз с грушами. У мамы каждый пирог – фирменный. В какой-то момент я с невероятной ясностью, как это бывает, когда смотришь фильм в замедленном режиме, разглядела его – Игоря в нашем доме. Он сидел в кресле, где часто сидел мой отец, он положил ногу на ногу и болтал одной ногой так, что с нее постоянно слетала теплая войлочная тапка, тоже папина. Игорь смеялся, он сбросил свитер, и тот болтался на спинке стула, он закатал рукава рубашки, открыв предплечья. Его руки были сильными и какими-то притягательными – мужская красота, берущая начало не в изяществе, а в силе и пропорции. Темных волос на его руках было немного, но и они словно кричали о том, что перед вами настоящий, как говорится, аутентичный мужчина. Игорь шутил и пил чай – понемногу и не хлюпая, как и положено воспитанному человеку, чего нельзя было сказать о Вовке. Тот наливал чай в блюдечко и всасывал его с невообразимым шумом. Я пила чай большими глотками, словно пытаясь выпить всю чашку сразу. Мама часто шутила, что я – тот медвежонок из сказки, у которого выпили из его чашки, съели все из его миски и поспали на его постельке. И теперь я, получается, жила с посттравматическим синдромом: старалась выпить чаек в один глоток.