– Вы то и дело спрашиваете меня о Джорданне, – недовольно нахмурилась она.
– С тех пор, как она поселилась здесь, я обязан постоянно держать ее в поле зрения.
– Она не докладывает мне о своих планах, да и, собственно говоря, меня это совершенно не интересует.
– У нее сегодня рабочий день?
– Я что, ее начальник? Да, немного от нее толку.
– Знаете что? Заеду-ка я попозже.
И, к великой ее досаде, Майкл вышел вон.
Лука уже много лет не был в своем калифорнийском доме. Он купил его двадцать пять лет назад для тайных свиданий с голливудской актрисой, которая в то время была его любовницей. Она жила в нем до тех пор, пока он не нагрянул без предупреждения, застав ее в постели с симпатичным статистом. Для начала он поколотил обоих, а потом вышвырнул их вон.
После этого инцидента дом некоторое время пустовал, пока один из друзей Луки, собравшийся в Лос-Анджелес, не попросил разрешения остановиться в нем. Лука согласился. Потом друг замолвил словечко за одного приятеля, которому тоже нужно было пристанище. Так, мало-помалу его жилище превратилось в гостиницу для друзей и знакомых.
Лука долго решал, какое применение найти огромному пустому особняку, но не удостаивал его своим посещением. И когда Зейн вышел из тюрьмы, это показалось Луке вполне подходящим местом ссылки.
Появление хозяина до смерти перепугало престарелого японца-садовника.
– Мистер Карлотти, – запричитал он, удивленно вытаращив глаза. – Вы меня помните?
Лука мог бы поклясться, что никогда и в глаза не видел старика. Тем не менее он сердечно произнес:
– Конечно, конечно.
С маленькими людьми всегда следовало вести себя дружески. Никогда не можешь с уверенностью сказать, не пригодятся ли они тебе в будущем.
– Ты Хуан, или Чико, правильно?
– Тико, мистер Карлотти, – поправил садовник, все еще не в силах поверить, что владелец такого особняка действительно почтил его своим визитом.
– Да, верно. Я бы хотел осмотреть свои владения. Тико, похоже, ты здесь неплохо потрудился.
Голова садовника замоталась вверх-вниз.
– Я старался изо всех сил, мистер Карлотти. Всегда.
– Рад слышать это, Тико. Сколько народу здесь сейчас живет?
– Только один человек, мистер Карлотти. Была еще одна молодая женщина, но она съехала несколько дней тому назад.
– Один, говоришь? – голос Луки стал жестким. – Где он?
Садовник указал на дом.
– В задней комнате.
Лука кивнул и направился в дом. Рено шагал рядом с ним.
– Ты хочешь, чтоб я поговорил с ним по душам? – спросил Рено, устрашающе потрескивая костяшками пальцев.
– Нет, не здесь, – ответил Лука. – Не в моем доме. Мы увезем его прогуляться.
– Он будет сопротивляться? – не терял надежды Рено.
– Пусть только попробует.
Появилась Эльдесса, тащившая допотопный пылесос. Увидев посетителей, она остановилась, как вкопанная.
– Где парень, который здесь живет? – грозно спросил Лука.
Она с невозмутимым видом кивнула в сторону комнаты Зейна, находившуюся буквально в нескольких шагах.
– Там заперто, – сказала она. – Он никого туда не пускает.
– У тебя есть ключ?
– Нет, сэр.
– Это мой дом, – сказал Лука. – Ты ведь это прекрасно знаешь, правда?
– Вы платите мне за услуги в течение двадцати пяти лет.
Он запустил руку в карман, вытащил стодолларовую банкноту и протянул женщине.
– Меня здесь не было.
– Я никого не видела, – согласилась она и удалилась, волоча за собой пылесос.
Лука повернулся к Рено.
– Взломай замок. Рено осмотрел дверь.
– Без инструментов не обойтись. – Он покачал головой. – Тут замок с секретом.
– Черт! – выругался Лука.
– Будь у меня отмычки, я бы расправился с ними в два счета.
Лука спустился в холл, отыскал черный ход и вышел наружу.
Он заглянул в комнату Зейна из сада. На окнах стояли стальные решетки – защита от непрошеных гостей.
– Все равно этого паршивца нет дома.
Он повернулся и направился к плавательному бассейну. Постоял немного, изучая свое отражение в воде.
– Славный домик, – подытожил он. – Мне кажется, ему можно найти более достойное применение. Выставить его с молотка, например.
Рено кивнул в знак согласия.
– Ладно, поехали, – решил Лука. – Вернемся сюда завтра. Все равно этого негодяя сейчас нет.
На обратном пути он остановился рядом с садовником и тоже сунул ему сто долларов.
– Меня здесь не было, ты ничего и никого не видел, – строго сказал он.
Старик закивал головой, торопливо пряча деньги в карман.
Лука забрался в свой лимузин. "Как хорошо иметь таких верных слуг".
Визит к Луке нервировал Мака. Последний раз они виделись во время похорон его матери – три года тому назад, когда он прилетал в Нью-Йорк. Тогда он думал, что им не суждено увидеться снова.
Кроме всего прочего, он злился на Луку за то, как он обращался с его матерью. Ведь они были вместе столько времени, и когда десять лет назад умерла жена Луки, Мак думал, что они поженятся.
Но не тут-то было. Они продолжали жить порознь. Присцилла осталась в своем пентхаусе на Парк-авеню. А Луке неплохо было на Лонг-Айленде.
Мак как-то заговорил с матерью на эту тему.
– С чего это вдруг я должна выходить за него замуж? – фыркнула она, как будто это была последняя вещь на свете, которой ей бы хотелось.
Но Мак-то знал, что она просто боготворила Луку.
Это бесило Мака. Он рос сам по себе, для него у матери никогда не хватало времени.
Холл отеля "Сент-Джеймс" был отделан в стиле модерн. С чего это Луке взбрело в голову остановиться здесь? Впрочем, он вообще был непредсказуемой личностью.
Темные очки не помешали служащей отеля без труда узнать Мака.
– Добрый вечер, мистер Брукс, – приветствовала она его в восторге от встречи с таким известным кинорежиссером. – Чем мы можем быть полезны?
– У меня назначена встреча с мистером Карлотти, – пробурчал Мак, которого столь бурное проявление внимания в восторг отнюдь не привело.
– Мистер Карлотти остановился в пентхаусе. Я просто в восхищении от вашего последнего фильма.
– Вы очень любезны.
Он поднялся на лифте наверх.
Лука, импозантный как всегда, встретил его в дверях.
– Рад видеть тебя, Мак, – сказал он, потрепав его по плечу, и тот вошел в роскошные апартаменты. – Как давно мы не виделись? Два года? Или, может быть, три?
– С похорон моей матери, – сухо сообщил Мак.
– Ах да, похороны Присциллы. Да упокоит Господь ее душу! Это была прекрасная женщина.
"Я едва знал ее, – хотелось ответить Маку. – Для меня у нее никогда не хватало времени. Ты был для нее всем. Центром Вселенной. Она всегда принадлежала только тебе. Даже мой отец был для нее вторым номером".
– Выпьешь что-нибудь? – спросил Лука, сделав приглашающий жест в сторону бара.
– Виски, – попросил Мак, чувствуя себя крайне неуютно.
– Налей себе сам.
Он подошел к бару и смешал себе изрядную порцию шотландского виски, не забыв бросить туда несколько кубиков льда.
– Ты прекрасно знаешь, Лука, – сказал он, присаживаясь на диван, – что не было никакой необходимости в нашей встрече.
Лука не обиделся.
– Ты хочешь сказать, что не хотел встречаться со мной, – уточнил он благодушно.
– Мы же решили, что, когда я переселюсь в Голливуд, наши дорожки разойдутся в разные стороны. Сейчас я не испытываю особой радости.
Хорошее настроение Луки моментально улетучилось.
– А, значит, не испытываешь радости? Мак хранил гробовое молчание.
– А как у тебя было с настроением, когда ты звонил мне по поводу Зейна?
Мак сделал изрядный глоток виски.
– Я позвонил, потому что считал себя обязанным сообщить тебе это.
Кубики льда в его бокале слабо позвякивали.
– Не вешай мне лапшу на уши, – хмыкнул Лука. – Ты сообщил мне это из страха, как бы не выплыло на свет Божий то, что он участвовал в твоей чертовой картине. Ты чувствовал свою ответственность за случившееся.
– Не я несу ответственность за это, – отрезал Мак, – а ты.
– Не нравится мне твое отношение к этому.
Мак так стиснул бокал, что тот едва не треснул у него в руке. Он встал, подошел к окну и передернул плечами.
– Если тебе не нравится мое отношение, я могу уйти в любой момент.
– Нет, черт подери, никуда ты не уйдешь! – заявил Лука, угрожающе прищурившись. – Потому что мне нужно кое-что тебе сказать. Нечто такое, что уже давно следовало рассказать тебе, но твоя мать этого мне не позволяла.
– Что же?
– Тебе это не понравится. А может, и наоборот.
В комнате витал аромат дорогого одеколона Луки. За двадцать пять лет его вкусы не изменились. Этот запах вызывал у Мака тяжелые ассоциации: с ним были связаны самые страшные воспоминания в его жизни. Воспоминания о дне, когда застрелили его отца. Он помнил все до мелочей. Это ужасное событие глубоко врезалось в его память. Роковую новость принес ему Лука. Крепко обняв его, Лука сказал:
– Мальчик мой, твоего старика больше нет. Он теперь в мире ином.
Вот так.
С тех самых пор его просто тошнило от запаха парфюмерии Луки.
"Я взрослый мужчина, – думал он. – Я всемирно известный режиссер. Мне даже "Оскара" дали. Какого же черта я сижу в этой комнате и выслушиваю бредни Луки Карлотти?"
– Вот так-то, сынок, – вздохнул Лука.
– Окажи мне любезность, – резко перебил его Мак. – Не называй меня "сынок".