Не шевеля губами, я тихо спросил:
— Что за порошок был в капсуле? Героин?
Секунд тридцать с ее стороны не было никакой реакции, потом она сообразила. Тоже не шевеля губами, тихим шепотом ответила:
— Сахарная пудра.
После чего она закрыла глаза, и я быстро вышел. Нетерпеливый страж, поджидавший нас в коридоре, поинтересовался:
— Ну, удостоверились?
Билл кивнул и пожал плечами.
— Извините за назойливость. Но все же для нас это было очень важно.
— Если в этом деле что-то произойдет, то прессе будет сделано официальное сообщение. А вам мы советуем не раздувать страсти и спокойно ждать дальнейшего развития событий.
— Хорошо. — Билл взглянул на меня. — Пошли. А вам большое спасибо.
Парень слегка склонил голову:
— Еще я вас попрошу не говорить об этом... другим журналистам.
Когда мы спускались по больничным ступенькам на улицу, я заметил, протягивая Биллу зажженную спичку:
— А они волнуются. Ты заметил, как он проговорился вначале?
— Насчет того, что случилось?
— Да.
— Давай позвоним. У меня есть приятель в полиции, он обещал рассказывать мне все новости, если я не буду раньше времени делать сенсационных сообщений.
Мы перешли улицу и зашли в аптеку; я подождал, пока Билл поговорит. Когда он выходил из будки, лицо его было крайне озабоченное, глаза — серьезные. Он нервно потянулся к сигарете и выпустил дым из ноздрей.
— Ну, Ирландец, ты теперь, кажется, главный ключ к раскручиванию всей истории, — сообщил он мне. — Она действительно агент.
— Это подтверждает твою гипотезу.
Он бросил бычок и раздавил его носком ботинка.
— Полиция нашла стреляные гильзы и сравнила их с имеющимися стволами. В Карин стреляли не братья Стипетто. И не полицейские: их пули попали в Винсента Стипетто и в Моу Грина. — Он серьезно на меня посмотрел. — Теперь ты понимаешь?
— Похоже, что да, — ответил я. — Стипетто ждали меня. Когда вышла она, то кто-то начал стрелять в нее, а Стипетто решили, что это все мои проделки; бедняга Винсент так и умер при этом мнении. Тут появились Ньюболдер со Шмидтом и накрыли всю их шайку. Первые же, увидев, что Карин упала, решили убраться подобру-поздорову. Так что полиция застала только Стипетто, мысленно увязала их со мной и вполне удовлетворилась этой версией.
— Да, но только поначалу, — добавил он.
— Что же они будут предпринимать дальше?
— Ничего, до тех пор, пока девица Синклер не сможет говорить. В ней ведь все дело. Главное, ничего еще не закончилось. Она жива, а ты на свободе.
— Ну вот видишь, как все удачно получилось. А ты уже пишешь мой некролог?
— Нет, — серьезно возразил Билл, — пока только обдумываю.
Глава 4
Я начал с поисков Флая и решил собирать информацию через Питера-пса. Мне было известно, что у Флая кончается героин, и, очевидно, он должен что-то предпринять, чтобы пополнить свои запасы. Если он попробует сахарной пудры из моей капсулы, то ярость его будет столь велика, что Флай забудет об осторожности, и весь квартал так или иначе узнает об этом происшествии. Тогда надежды на то, что я когда-либо разыщу микрофильм, не останется. Разъяренный наркоман может сделать что угодно. Мое счастье, если он припасет эту капсулу на черный день, а сейчас обратится к своим обычным источникам. Их у него не может не быть — ведь он достаточно давно в этой каше варится, но именно поэтому ему легко «перекрыть кислород», и, насколько я знаю Большого Степа, сейчас он не замедлит это сделать. За то что Флай так легкомысленно меня упустил, ему уготована тяжелая ломка.
В «Салун» Чака Винсона можно было войти с бокового входа, и мне не пришлось пробираться у всех на виду мимо стойки в изолированную заднюю комнатку.
Я выбрал себе самый дальний кабинет и звонком позвал официанта.