"Позором в истории нашей страны останется то, что в 1968 г. тысячи евреев и поляков еврейского происхождения были принуждены уехать из Польши. Советский полицейский антисемитизм, разгулявшийся в СССР еще тогда, когда в ПНР ничто его не предвещало… теперь был привит и у нас"…
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Оказывается, до знакомства с советской системой поляки в еврейском вопросе были невинны, словно Адам и Ева, и лишь в эпоху Гомулки мы их, наивных, антисемитизму научили. И это пишет весьма честный и смелый мыслитель, который не мог не знать польскую историю со времен от средневековья, когда евреев сжигали на кострах, до эпохи Едвабне и Освенцима… Да если бы мы в этой науке были учителями поляков, как утверждает Липский, наша история пошла бы по совершенно другому пути! Нет, нам таких учеников не надо.
Да, понятно, что в борьбе с Россией шляхта опиралась на евреев, а евреи в той же борьбе на шляхту ("за нашу и вашу свободу"), но органическим и вечным этот союз, конечно же, быть не мог. Наиболее трезвые и бесстрашные умы (в первую очередь еврейские), конечно же, понимали это.
"Человек оттепели" Александр Галич, будучи умнее поэтов-полонофилов из "списка Британишского", никогда не забывал о подлинном отношении шляхты к еврейству. Он знал, что евреям опасно лебезить перед шляхтой. Именно поэтому в поэме о Януше Корчаке (Якове Гольдшмидте, как демонстративно пишет Галич в предисловии к поэме) он заклинает пепел Корчака, летящий над Варшавой из печей Треблинки:
Но из года семидесятого
Я вам кричу: "Пан Корчак!
Не возвращайтесь!
Вам стыдно будет в этой Варшаве…
Вам страшно будет в этой Варшаве!
Вы будете чужеземцем
В вашей родной Варшаве".
Речь идет о том же, о чем вспоминает Юзеф Липский – в 1968 году большая часть еврейского населения Польши под давлением общества и государства вынуждена была эмигрировать из Польши. Вот ведь как получается: шляхтичи вытесняли, выдавливали евреев из Польши, а советская власть всяческими усилиями, наоборот, удерживала их, не выпускала, пыталась оставить в стране, а не избавиться от "пятой колонны". В итоге и польское и советское государства были обвинены "мировым общественным мнением" в антисемитизме! Но в любом случае – не надо, панове, с больной головы на здоровую.
Да, история беспощадно посмеялась над многими священными, сакральными страницами польского сознания. Священной, неприкосновенной, к примеру, считается у поляков память о Катыни. И вдруг эхо одновременных с Катынью едвабненских событий несколько испортило эту сакральность, когда историк Кшиштоф Теплиц сказал то, о чем задумались после Едвабне многие:
"Сегодня о польских полицейских говорят, что многие из них были злодейски убиты в Катыни и Медном, но не говорят, что те, кто туда не попал, помогали гитлеровцам в "окончательном решении еврейского вопроса" ("Пшогленд". 27.11.2001).
Вот где собака зарыта! Может быть, такой взгляд на Катынь поможет нам прояснить, почему, когда 19 апреля 1943 года в ответ на попытку вывезти часть евреев из Варшавы в Освенцим, в варшавском гетто началось восстание, – ни лондонское правительство, ни Армия Крайова ничего не сделали, чтобы хоть как-то защитить обреченных евреев.
Этой драматической странице польской истории посвящено стихотворение моего давнего знакомого, ныне покойного, поэта и журналиста "Московского комсомольца" Александра Аронова. Поэт он был бесталанный, и стихотворение у него получилось таким, что его легче пересказать, нежели цитировать. Называется оно "Гетто 1943 г.".
А сюжет стихотворения таков, что встречаются "два мудрых человека", поляк и еврей, за бутылкой вина и начинают спорить о вине народов друг перед другом. Поляк не может простить советских русских за то, что они стояли в 45-м перед Вислой и не помогли восставшей Варшаве, советский еврей заступается за советскую честь и убеждает собеседника, что наши войска были не готовы к штурму Варшавы – "силенок было мало"… Но когда поляк потребовал от русских "умереть за други своя", взывая к христианским чувствам:
Варшавское восстание
Подавлено и смято,
Варшавское восстание
Потоплено в крови.Пусть лучше я погибну,
Чем дать погибнуть брату, -
С отличной дрожью в голосе
Сказал мой визави, -
то на это еврей вполне справедливо напоминает ему, что соотечественники поляка, увы, не поступали, как христиане, в 1943 году, во время восстания евреев в варшавском гетто:
А я ему на это:
– Когда горело гетто…
Когда горело гетто
Четыре дня подряд.
И было столько треска,
И было столько света,
И вы все говорили:
"Клопы горят".
Книжечка Аронова "Первая жизнь" была издана Виталием Коротичем на заре перестройки (1989 г.) в библиотечке "Огонька".
* * *
И все-таки, все-таки, что бы я сейчас ни писал, я иногда ловлю себя на чувстве, что восхищаюсь поляками. Проходят века, эпохи, поколения. Но и в королевской Речи Посполитой, и в Польше, подчиненной императорской России, и в Польше Пилсудского, и в социалистической народной, и в нынешней демократической – при любой власти и любом строе на польском небе проступают, как неизгладимые водяные знаки на банкноте, приметы Польши вечной, всегда восстающей, словно птица Феникс, из золы исторических крушений и перемен!
Сразу же после едвабненского скандала 23 сентября 2001 года в Польше состоялись выборы в Сейм. И на них случилась сенсация: "правые", которые вроде должны были бы после Едвабне сидеть не высовываясь, тише воды, ниже травы, незадолго до выборов в 2001 году (то есть в то же время, когда их линчевали за Едвабне) создали избирательный комитет, объединили вокруг него несколько мелких группировок, назвали себя "Лигой польских семей" и, собрав 8 процентов голосов избирателей, получили в Сейме 38 мандатов (из 460)!
Либеральная польская пресса опять впала в истерику:
"Лига требует одностороннего разрыва договора о сотрудничестве Польши с Евросоюзом, соблюдения норм христианской нравственности в публичной жизни, сохранения собственности в польских руках" (Виктор Кулерский. "Новая Польша". № 11, 2001).
"Ответственность за появление в Сейме "Лиги польских семей" должна взять на себя церковь, т. к. церковное учреждение "Радио Мария" побудило к созданию Лиги" (Ю. Хеннелва. "Тыгодник повшехны". 7.10.2001).
"…На сцену выходят две радикальные группировки с радикальной риторикой против Евросоюза и вообще Европы – "Самозащита" и "Лига польских семей"… Зодчие экономических и политических перемен, имеющие заслуги в демократизации Польши, легендарные фигуры августа 80-го отвергнуты избирателями" (профессор Э. Внук-Липинский. "Газета выборча". 24.9.2001).
Не выдержал сам Анджей Вайда:
"Выборы 23 сентября оказались откровенной антиинтеллигентской демонстрацией… Но чего мы могли ожидать, если в Польше 9 % лиц с высшим образованием? Группировка., которая святым именем Божьей Матери будет оскорблять всех и каждого, у кого иные взгляды ("Лига польских семей"). К сожалению, в Польше что-то случилось" ("Жечпосполита". 6–7.10.2001).
А бывший министр юстиции В. Хшановский не побоялся произнести роковое слово:
"Не антисемитизм открыл "Лиге польских семей" двери к успеху. Основное – это страх перед Евросоюзом… Речь идет о страхе перед чужими" ("Газета выборча". 21 сентября).
Браво, polaci! Еще Польска не сгинела… Так что же дальше? Вместе за вашу и нашу свободу?
А едвабненская драма покаяния завершилась так: "Прекрасная траурная церемония в Едвабне транслировалась по 1 программе польского TV Ответное выступление президента Квасьневского, красноречивое отсутствие местных жителей, темные пустые места, где должны находиться наши правые политики, шокирующее отсутствие польских католических епископов. И местный священник, запершийся у себя дома" ("Жечпосполита". 22.6.2001).
Удивительное жестоковыйное племя, ни в чем не уступающее племени еврейскому!
* * *
То, что Польша вывернулась из положения "на лопатках", не позволила миру выхолостить из своей сущности шляхетский менталитет с горьким привкусом европейского расизма, означает, что еще не раз в будущем мы услышим из уст этой прекрасной пани по отношению к себе – "варвары" и "азиаты", и не раз еще нас будут пытаться приволочить на алтарь покаяния за все "четыре раздела", за "Катынь", за судьбу "Варшавского восстания". Но чем громче поляки будут кричать о своих моральных и территориальных потерях на Востоке, о необходимости "репараций и компенсаций" со стороны восточного соседа, тем быстрее они приблизят своими криками время, когда немцы решительно и бесповоротно отберут у них свои силезские и прусские земли, подаренные Польше Сталиным в 1945 году, и тоже потребуют "репараций и компенсаций". О путях этих "приобретений" даже честные поляки вспоминают, как правило, туманно и стыдливо оправдываясь:
"Почти каждый поляк, даже образованный, верит сегодня, что после II мировой войны мы вернулись на земли, отнятые у нас немцами… Восточная Пруссия, кусочек которой нам достался (7– Ст. К), никогда не была польской…" (Юзеф Липский).
Поляки чувствуют, что сейчас, когда пересмотрены исторические решения Ялты и на очереди ревизия Потсдама, они могут лишиться сталинского подарка, да и чехи тоже рискуют расстаться с судетскими землями, поскольку в новой объединенной Европе принцип "коллективной ответственности" немецкого народа перед народами-жертвами будет отменен, и воля держав-победительниц, разгромивших фашизм, будет объявлена утратившей силу.