В. Пристайко и Ю. Шаповал подробно рассмотрели весь процесс фабрикации чекистами дела УНЦ{540}. Украинский национальный центр, по мнению чекистов, обязан был контактировать с СВУ, "Войсковой офицерской организацией", а также с "Промпартией" и контрреволюционными организациями на территории Белоруссии и Грузии, не говоря уже о зарубежных эмигрантских центрах. УНЦ был объявлен блоком украинских антисоветских партий, отдельных групп и формирований, а также бывших членов контрреволюционной Центральной Рады.
Одновременно сталинское руководство стало выстраивать систему управления наукой и культурой в соответствии с "принципами социалистического строительства и потребностями трудящихся масс". На рубеже 1920-1930-х гг. происходила унификация сферы культурного строительства: всех ступеней образования в СССР, Академии наук СССР и союзных республик, системы творческих союзов и т. п. В 1930 г. повсеместно было введено обязательное четырехлетнее образование, а для городов и промышленных районов – семилетнее с профессионально-техническим (фабрично-заводским) уклоном. Общеобразовательные программы были унифицированы. В 1929-1930 гг. была перестроена вся система высшего и среднетехнического образования. Срок обучения в технических вузах сокращался с 5 до 3 лет. Старшие классы общеобразовательных школ превращались в техникумы, часть техникумов – в вузы, ряд политехнических институтов, многоотраслевых вузов и техникумов был разукрупнен. Произошли изменения и в системе Академии наук. В 1930 г. АН СССР перешла в ведение Ученого комитета ЦИК СССР. Был принят новый академический устав. Резко увеличилось количество научно-исследовательских учреждений, особенно индустриальных институтов. В сфере общественных наук произошла резкая политизация. Был принят курс на постепенную ликвидацию плюрализма периода нэпа в области художественного творчества, велась подготовка к формированию единых творческих союзов.
Управление всеми областями науки и культуры переходило на административные методы. Основополагающими принципами здесь оставалось обеспечение "четкой классовой линии" в работе коммунистов на "культурном фронте", усилилась политизация и идеологизация сферы культуры. И в центре, и в республиках партийные органы очень внимательно относились к новым книгам и пьесам, оценивая их "идеологическую выдержанность". Так, на Украине под лозунгом борьбы с "местным национализмом" был запрещен памфлет Хвылевого "Украина или Малороссия?", подвергнут острой критике новый роман писателя "Вальдшнепы". Раскритикованы были и новые пьесы Кулиша "Народный Малахий" и "Мина Мазайло", а серия портретов М. Бойчука была названа "формалистической".
Впрочем, в Москве и Ленинграде интеллигенция чувствовала себя ничуть не лучше, чем в Киеве и Харькове. Критике подвергались отнюдь не только украинские писатели: М. Булгакова часто называли выразителем контрреволюционного необуржуазного сознания, В. Маяковского критиковали за анархо-бунтарские индивидуалистические настроения и т. д. К концу 1920-х гг. травля Е. Замятина за его роман "Мы", написанный еще в 1920 г., достигла своего апогея. Как "клевета на нового человека" и на "ход социалистических преобразований" были расценены произведения А. Платонова – рассказ "Усомнившийся Макар" (1929) и повесть-хроника "Впрок" (1931). Аналогичные процессы шли в театральной жизни и кинематографии и т. д. Например, в марте 1929 г. с репертуара сняли все пьесы Булгакова ("Дни Турбиных" в Художественном театре, "Багровый остров" в Камерном и "Зойкину квартиру" в Вахтанговском).
1928-1931 гг. стали периодом массированного наступления на историческую науку. Осенью 1928 г. состоялось специальное совещание ЦК ВКП(б), посвященное проблемам истории и экономики. На нем говорилось о необходимости дальнейшего решительного "разоблачения буржуазной науки". Одновременно было принято решение покончить с плюрализмом на "историческом фронте". Уже в 1930 г. по отношению к ученым-немарксистам практиковались аресты, заключения, ссылки. В качестве примера можно привести "дело" главы петербургской школы русских историков С.Ф. Платонова, отправившегося в ссылку в 1931 г. По этому делу проходило более ста человек, среди которых были и ленинградские историки, и профессора Московского университета.
В соответствии с новыми общесоюзными веяниями на Украине началась массированная кампания по разоблачению политических и исторических взглядов Грушевского. Первоначально в рамках ВУАН и в ряде украинских журналов были подвергнуты критике социально-политическая и историческая концепции ученого. 4 мая 1931 г. концепция Грушевского была раскритикована на объединенном пленуме циклов философии и истории. В шестом номере "Большевика Украины" за 1931 г. появилась статья А. Хвыли "Буржуазно-националистическая трибуна", в которой речь шла о любимом детище Грушевского – журнале "Украина". В следующем году в нескольких номерах журнала "Червоний шлях" публиковалась статья А. Рубача "Буржуазно-куркульская националистическая идеология под маской демократии трудового народа", также посвященная разоблачению Грушевского. Наконец, объединенный пленум ЦК и ЦКК КП(б)У 18~22 ноября 1932 г. отнес Грушевского к числу "контрреволюционеров-националистов".
Таким образом, раскрытые на Украине "контрреволюционные заговоры" и "националистические извращения" в области науки и культуры представляются звеньями единой цепи – это установление сталинского тотального контроля за всеми областями жизни во всей стране. При этом репрессии (и на Украине, и в центре) касались в основном двух категорий "социально подозрительных лиц": старой интеллигенции, к которой большевики всегда относились настороженно, и бывших членов существовавших ранее политических партий. Недаром Промышленная партия именовалась буржуазно-кадетской, Трудовая крестьянская партия -кулацко-эсеровской, а Украинский национальный центр был якобы связан с украинскими антисоветскими партиями. В отличие от старой интеллигенции, инакомыслящие большевики пока отделывались чем-то вроде "строгого предупреждения". И Хвылевой, и Волобуев в конце 1920-х гг. оставались на свободе.
Любопытно, что борьба с национализмом и разоблачение различных "контрреволюционных организаций" на рубеже 1920-1930-х гг. не означала прекращения украинизации. Свертывание ее произошло позже, пока же дело заключалось в пробном опыте, в первых показательных процессах по укрощению "инакомыслящих", в том числе национально ориентированных "старых кадров".
Сворачивание украинизации
Закручивание украинских гаек
ВСКОРЕ МЕТОДЫ УПРАВЛЕНИЯ советской общественной системой, апробированные на рубеже 1920-1930-х гг., получили дальнейшее распространение. Предпринятая большевиками индустриализация проводилась в жестком стиле и требовала не менее жесткого контроля за исполнением принятых центральным руководством решений. Ситуацию в экономике обостряли продовольственный кризис и кризис торговли с зарубежными странами. В годы мирового экономического кризиса (1929-1933) цены на сельскохозяйственную продукцию на мировом рынке падали быстрее, чем цены на промышленные изделия. Это было крайне невыгодно СССР: хотя экспорт зерна в 1930-1931 гг. вырос, он не мог покрыть стоимость импорта, и в этой ситуации выполнение плана хлебозаготовок становилось проблемой первостепенной важности.
Упорное сопротивление украинского крестьянства коллективизации в сочетании с постоянно растущими аппетитами центрального партийного руководства в хлебозаготовительных кампаниях обусловили повышенное внимание Москвы к украинской ситуации. Особое недовольство украинского крестьянства вызывали все возраставшие хлебозаготовительные нормы. Местные партийные и советские организации не всегда справлялись с возложенными на них задачами. Если в хлебозаготовительной кампании 1927-1928 гг. затруднения вызвал уже план в 265 миллионов пудов хлеба, то план 1931-1932 гг. в 510 миллионов пудов{541} оказался просто непосильным для украинского крестьянства и вызвал небывалый голод 1932-1933 гг.
Озабоченность сложившейся ситуацией высказана Сталиным в ряде писем, написанных летом 1932 г. Анализируя причины сложного положения на Украине, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) указывает на плохую организованность хлебозаготовительной кампании, проводившейся по принципу уравниловки, "без учета положения в каждом отдельном районе, без учета положения в каждом отдельном колхозе": "В результате этого механически-уравниловского отношения к делу получилась вопиющая несообразность, в силу которой на Украине, несмотря на неплохой урожай, ряд урожайных районов оказался в состоянии разорения и голода…"{542}
Ответственность за срыв хлебозаготовительной кампании Сталин возлагал на украинское партийное руководство – генерального секретаря ЦК КП(б)У СВ. Косиора и главу СНК УССР В.Я. Чубаря. "Обратите серьезнейшее внимание на Украину, – писал Сталин Кагановичу и Молотову 2 июня 1932 г. – Чубарь своей разложенностью… и оппортунистическим нутром и Косиор своей гнилой дипломатией (в отношении ЦК ВКП) и преступно-легкомысленным отношением к делу – загубят вконец Украину. Руководить нынешней Украиной не по плечу этим товарищам"{543}.
Сталин продумывал варианты кадровых изменений в политическом руководстве Украины: "У меня создается впечатление (пожалуй, даже убеждение), что придется снять с Украины обоих – и Чубаря, и Косиора. Возможно, что я ошибаюсь…"{544}