Курс на украинизацию определялся не только программными положениями коммунистической партии, но и сугубо политическими расчетами, а сама кампания приобретала немалое практическое значение в борьбе за власть. Перед Кагановичем стояли конкретные цели, обусловленные расстановкой сил во внутрипартийной борьбе в центре. Защищая позиции Сталина на Украине, Каганович вынужден был постоянно бороться с "националистическими уклонами различного типа". На X съезде КП(б)У в ноябре 1927 г. он выступил с разоблачением ряда "выступлений в общепартийном масштабе, которые целиком поддерживают и прикрывают русский националистический уклон в рядах КП(б)У"{482}. Инициаторами таких выступлений он считал Зиновьева, Ваганяна и Ларина. Они, "взяв под сомнение всю политику партии на Украине в области национального вопроса", наносили, по мнению Кагановича, непоправимый вред ВКП(б), поддерживая "шовинистический уклон в партийных рядах". По своему обыкновению, глава украинских коммунистов стремился проявлять объективность. Разоблачая Зиновьева, Ваганяна и Ларина, он указывал и на недопустимость "национального шовинизма Хвылевого", "серьезные ошибки" Шуйского. "Несмотря на разный подход, несмотря на разные полюсы, уклон шовинизма великорусского – Зиновьева, Ваганяна, Ларина – и уклон Шуйского имеют сходство, потому что корень у них один и тот же. Это – мелкобуржуазный мещанский национализм"{483}, -подводил итоги генеральный секретарь КП(б)У.
Таким образом, Каганович, подражая Сталину, стремился вести борьбу на двух фронтах – и против великодержавного шовинизма, и против украинского национализма. В марте 1928 г. на активе харьковской парторганизации Каганович определил основные принципы национальной политики КП(б)У такими словами: "В своей политике, при проведении своей национальной линии мы ведем и будем вести решительную борьбу с теми элементами, которые не понимают нашей национальной политики или не хотят ее понять, будь то украинский уклонист, будь то русский уклонист… мы будем бороться со всей силой и против шовинизма украинского, и против шовинизма российского"{484}.
Генеральный секретарь КП(б)У признавал, что борьба с оппозицией оказывала большое влияние на ход процесса украинизации. Так, с трибуны объединенного пленума ЦК и ЦКК 9 апреля 1928 г. он заявил: "Мы к делу подбора людей, к делу подбора работников в значительной мере подходили под политическим углом зрения, обеспечивающим единство партии, обеспечивающим правильную политическую линию"{485}. Действительно, низовой партийный аппарат при Кагановиче заметно обновился. Так, если в 1926 г. среди секретарей окружных партийных комитетов было только 26% украинцев, то в 1927 г. их было уже 46%, а в 1928 г. -55%; среди секретарей районных партийных комитетов в 1927 г. было 48% украинцев, а через год – уже 60%{486}.
Подводя итоги своей работы на закрытом объединенном заседании Политбюро и Президиума ЦКК КП(б)У 27 апреля 1928 г., Каганович заявил, что "в последний период мы изжили окончательно всякую семейственность и внесли в работу ПБ [Политбюро. – Е. Б.] исключительно деловой дух". Как бы то ни было, но в резолюции президиума ЦКК КП(б)У было отмечено, что "отзыв тов. Кагановича вредно отразится на состоянии украинской парторганизации, вызовет недоумение в умах членов партии, так как нет наличия тех причин, которые вызывают необходимость его ухода с Украины"{487}.
Действительно, причин оставлять должность, таких как в случае Квиринга, у Кагановича не было. Ситуация была скорее противоположная: Каганович выполнил поставленные Сталиным задачи, и украинская парторганизация отныне стала верной сторонницей генсека ЦК ВКП(б). Отпала необходимость и в жестком контроле над действиями оппозиционеров на Украине. За четыре месяца до отъезда Кагановича из Харькова, в середине декабря 1927 г., XV съезд ВКП(б) поставил крест на партийной карьере Троцкого, Зиновьева и Каменева. Верный соратник нужен был Сталину уже в Москве.
Каганович так вспоминал беседу с генсеком о необходимости своего возвращения: "Перед нами новые организационные задачи, особенно в области подготовки и распределения кадров… У вас теперь новый опыт работы на Украине, да и старый московский опыт теперь очень пригодится в борьбе с поднявшими голову правыми, особенно в Москве во главе с Углановым, – так что давайте, без сопротивления и оговорок возвращайтесь в Москву. На Украине парторганизация устойчивей – пошлем туда товарища Косиора С."{488}. Украинская парторганизация стала "устойчивой"; в Москве же начинали с тревогой говорить о "правом уклоне" в партии. Лазарь Моисеевич нужен был теперь в качестве секретаря ЦК ВКП(б).
Таким образом, в 1925-1928 гг. на характер украинизации повлияло множество причин: это и внешнеполитические обстоятельства, и расстановка сил в центре, и национальные устремления украинской интеллигенции. Борьба Сталина с оппозицией вынудила сменить генерального секретаря КП(б)У – вышедшего из доверия Э.И. Квиринга – на верного Л.М. Кагановича. Украинизаторское рвение наркома просвещения А.Я. Шуйского дало московским оппозиционерам основания заявить о господстве в УССР "зоологического русофобства".
Ответные действия Кагановича преследовали двоякую цель: не дать примкнуть к оппозиции тем украинским коммунистам, которые проявляли недовольство украинизацией, и направить украинизацию в нужное сталинскому руководству русло, не переходя пока к жестким репрессивным мерам в отношении ревностных ее сторонников. Успешно балансируя между "великодержавным шовинизмом" и "украинским национализмом", связав различного рода "уклоны" с "антипартийной оппозицией" в Москве, Каганович сумел обеспечить Сталину необходимую во внутрипартийной борьбе поддержку одной из самых крупных республиканских партийных организаций, что оказало определенное воздействие на исход политической борьбы в центре.
Конец 1920-х – начало 1930-х: неустойчивое равновесие
Большевистская национал-романтика по Скрыпнику
В КОНЦЕ 1920-Х ГГ. УКРАИНИЗАЦИЯ В УССР вступила в новую фазу своего развития. О необходимости ее проведения по-прежнему говорилось на всех партийных форумах. Особенно активно политику украинизации проводил Н.А. Скрыпник, возглавлявший с 1927 г. Наркомпрос Украины. Позиция Скрыпника во многом определила успехи украинизации в этот период. Нарком просвещения считал развитие украинской культуры важным элементом построения социалистического общества. Скрыпник связывал культурно-просветительную работу с работой по строительству социалистической экономики и социализма в целом. С неграмотным рабочим реконструировать промышленность невозможно, так же как с неграмотным крестьянином невозможно поднять сельское хозяйство на более высокий технический уровень, утверждал Николай Алексеевич{489}.
При этом Скрыпник не сомневался в том, что противопоставлять Украину остальному Советскому Союзу опасно. Критикуя позиции Хвылевого, Шумского и Волобуева, он указывал, что коммунист не должен противопоставлять интересы СССР и интересы УССР. "Кто стоит на позиции противоположных интересов Украины и СССР, тот сторонник или русского, или украинского национализма", – утверждал глава украинского Наркомпроса{490}. Точно так же следовало, по его мнению, рассматривать и вопросы взаимодействия национальных культур: достижения русской культуры и достижения украинской культуры, полученные на основе сотрудничества, послужат созданию международной пролетарской культуры на территории всего СССР. Однако никто не должен претендовать на гегемонию или фактическое (хотя бы и формальное) руководство или опекунство в этой сфере{491}.
Этой мысли Скрыпника полностью соответствует его территориальная концепция развития литературы, впервые выдвинутая в речи на открытии Института Шевченко в Харькове 15 апреля 1929 г. В соответствии с этой концепцией те или иные литературные произведения следовало относить к памятникам русской или украинской литературы в зависимости "от территории, на которой памятник складывался". Например, "Слово о полку Игореве" Скрыпник считал достоянием украинской литературы, а "Моление Даниила Заточника" – русской{492}. В целом не отрицая влияния русской культуры на развитие украинского литературного процесса, Скрыпник считал, что новую украинскую литературу необходимо выводить из ее собственного литературного корня, из собственной истории: путь развития украинской литературы, украинской культуры – это путь самостоятельного развития украинской нации{493}. В то же время Скрыпник отстаивал необходимость сотрудничества украинской литературы с русской, белорусской и др., однако -без претензий на руководство с чьей-либо стороны{494}.
Скрыпник был убежденным сторонником единства украинского народа. Последнее обстоятельство оказало немалое влияние на его деятельность на посту наркома просвещения УССР. Как известно, в функции Наркомпроса в то время входило руководство не только системой образования, но и наукой, литературой, театром, кино, музыкой, изобразительным искусством. При Скрыпнике продолжилось поступление украинских кадров – в основном преподавательских и научных – в УССР из-за рубежа, в том числе из Чехословакии (из Украинского свободного университета в Праге), с Западной Украины.