На заседании Политбюро ЦК РКП(б) 3 апреля 1925 г. говорилось, что "факт создания блока из Прибалтийских стран, Польши и Румынии таит в себе непосредственную угрозу безопасности СССР". Эта настороженность сохранялась и в последующие годы. Так, 19 апреля 1928 г. на заседании Политбюро также отмечалось, что военная опасность угрожает Советскому Союзу главным образом со стороны Польши{437}. В 1925 г. действиям по "разложению этого блока" уделялось большое внимание, и прекращение диверсионно-разведывательной работы в Польше должно было сыграть тут свою роль. Можно думать, что большевистское руководство предпочло перейти от подобных открытых действий к методу убеждения и продемонстрировать украинцам в Польше (а также в Чехословакии и Румынии) все преимущества социалистического общественного устройства. В феврале 1925 г. Политбюро принимает упомянутое выше решение о прекращении "активной разведки", а уже в апреле Л.М. Каганович оказывается в Харькове, где, с одной стороны, приступает к искоренению оппозиции, с другой -интенсифицирует процесс украинизации в республике.
Уже в июле 1925 г. на пленуме ЦК КП(б)У обсуждались вопросы "продолжающейся фракционной оппозиционной работы старых и вновь возрождаемых групп оппозиционеров и усиления более глубокой, идейно-принципиальной и организационной борьбы с ними; вопросы улучшения руководства парторганизациями со стороны ЦК"{438}. Это было особенно важно на фоне грядущих перевыборов партийных органов и подготовки к IX съезду КП(б)У, который должен был состояться в декабре 1925 г.
Для Кагановича было важно расширить ряды последовательных сторонников Сталина. Украинский ЦК организовал "выезд членов Политбюро ЦК КП(б)У на места". Сам Лазарь Моисеевич посетил те регионы, которые требовали постоянного контроля: Киев, Донбасс и Екатеринослав. Поездки предпринимались с целью "улучшения и укрепления общегосударственной и общепартийной дисциплины в направлении выполнения общепартийных и общегосударственных решений ЦК партии и Советского правительства"{439}. Каганович с гордостью подчеркивал, что все окружные и крупные районные конференции, состоявшиеся в конце 1925 г., "одобрили работу ЦК КП(б)У и особенно политику и деятельность ЦК РКП(б)". IX съезд КП(б)У также полностью одобрил "политическую и организационную линию ЦК РКП(б)" и "решительно осудил оппозиционные атаки на проводника ленинской линии – ЦК нашей партии"{440}. Сделано это было в основном при помощи жесткого административного нажима – оппозиционеры жаловались на "давление", "зажим" и "травлю" со стороны ЦК{441}.
За недовольными зорко следили органы госбезопасности. Так, 8 января 1926 г. председатель ГПУ Украины В.А. Балицкий сообщал "всем членам Политбюро ЦК КП(б)У" и лично Кагановичу о настроениях в одесской парторганизации. Начальник одесского окружного отдела ГПУ доносил Балицкому о том, что "после XV-й партконференции [по-видимому, описка в документе, должно быть – XIV. – Е. Б] в отдельных ячейках Свердловского района принимаются оппозиционные резолюции, имеются случаи значительного числа голосовавших против и воздержавшихся. На некоторых собраниях ячеек Свердловского района также создавалось впечатление, что оппозиционерами руководит какая-то группа"{442}. Распространялись листовки "группы членов ВКП и ЛКСМ, стоящих на платформе т. Троцкого". Листовки имели целью "отмести от оппозиции те обвинения, которые предъявлены… ЦК и не находятся в прямой связи с сущностью вопросов разногласия. Сюда относятся: нарушение партдисциплины в системе проведения взглядов оппозиции, отход от ленинизма и меньшевистский уклон"{443}.
По подобным сигналам принимались оперативные решения, что дало возможность Кагановичу в своих "Памятных записках" констатировать: "Борясь с неотроцкистами-зиновьевцами, которые в период между XIV конференцией и XIV съездом партии откатывались на антиленинские, троцкистские позиции, партия решительно отклонила троцкистско-зиновьевские позиции. В первых рядах борцов с ними была закалившаяся ленинская парторганизация Украины"{444}.
В условиях упорной борьбы со сторонниками Зиновьева и Каменева Каганович не мог не думать о выдвижении новых кадров, всецело ему преданных. Уже на IX съезде КП(б)У (6~12 декабря 1925 г.) в состав ЦК были введены новые члены, среди которых были "выдающиеся рабочие-большевики". Для такого рода выдвиженцев украинизация открывала широкие возможности.
С первых же дней своего пребывания в должности главы украинских коммунистов уроженец деревни Кабаны Киевской губернии Каганович проявил себя ярым сторонником украинизации. Сразу же – уже 30 апреля 1925 г. – было принято постановление о срочном проведении полной украинизации и о переходе на украинское делопроизводство. Центральная всеукраинская комиссия по руководству украинизацией также была создана Кагановичем.
Желания нового руководства сразу же стали понятны украинским коммунистам. Д.З. Лебедь, автор известной нам "теории борьбы двух культур", теперь выказывал свою лояльность и готовность проводить в жизнь решения партии по украинизации. В письме Кагановичу от 5 июня 1925 г. Лебедь писал: "То, что Вы уже начали проводить украинизацию, в этом меня убеждает первое заседание комиссии по украинизации. Все-таки надо иметь в виду, что сопротивление со стороны аппаратов центральных ведомств будет оказано основательное… Нам, очевидно, придется по проверке выделить несколько наиболее злостных случаев бюрократизма, волокиты, сопротивления и использовать для специального какого-нибудь судебного или иного процесса, чтобы тем самым взять тон в деле украинизации"{445}.
Лебедь предлагал создавать благоприятную "общественную атмосферу" в городах путем использования таких "мелочей", как объявления, вывески, указатели в государственных ведомствах, учреждениях и частных организациях. Таким образом, то, что ранее многие называли "петлюровщиной", теперь стало вполне приемлемым и необходимым: если "Петлюра украинизацию начал с вывесок и плакатов, то теперь, по-моему, это не более не менее как средство, облегчающее создание положительной и общественной атмосферы вокруг дела украинизации"{446}.
Крушение "шумскизма"
МЕЖДУ ТЕМ, КАК УЖЕ ОТМЕЧАЛОСЬ, мероприятия по украинизации далеко не всегда и не везде получали поддержку и одобрение. В этой ситуации партийное руководство решило по-прежнему использовать в своих интересах бывших боротьбистов. Если в 1920-1923 гг. украинский Наркомпрос возглавлял Г.Ф. Гринько, то в 1924-1927 гг. этим учреждением руководил А.Я. Шуйский. Активный сторонник украинизации, Шуйский был недоволен ее темпами. Он считал, что генеральный секретарь КП(б)У уделяет этому вопросу незаслуженно мало внимания и придает украинизации формальный характер. Особую озабоченность Шуйского вызывала роль пролетариата УССР в решении национального вопроса. Он отстаивал необходимость украинизации пролетариата: "Имея полную возможность обеспечивать свои культурные запросы по-русски, русские рабочие должны в то же время принимать активное участие и в украинском общественно-культурном строительстве"{447}. По мнению Шуйского, украинизация пролетариата на Украине способствовала бы "смычке" его с крестьянскими массами и нейтрализации воздействия на эти массы "буржуазной интеллигенции". "…В силу отсутствия у нас руководства общественно-культурным процессом интеллигенция начинает реставрировать утраченные в 1919 и 1920 гг. связи и влияние"{448} -вот чего опасался нарком просвещения.
Кроме того, Шуйский был недоволен положением и численностью украинцев в партии. Исправить ситуацию он рассчитывал с помощью кадровых перестановок, настаивая на необходимости замены главы украинских коммунистов. Шуйский предлагал назначить вместо Кагановича В.Я. Чубаря и обратился с этим предложением к Сталину. Тот решил сыграть роль "третейского судьи" и направил 26 апреля 1926 г. письмо "Л.М. Кагановичу и другим членам Политбюро ЦК КП(б)У". Московскому генсеку не было резона менять состав Политбюро, а в роли главы украинской парторганизации ему был необходим именно преданный Каганович. Это обстоятельство сыграло решающую роль в судьбе Шуйского.
Сталин подверг резкой критике его позицию, особенно требование украинизировать пролетариат. "Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком – украинский, – писал Сталин. – Это противоречит принципу свободного развития национальностей"{449}. В этом же письме было указано на "теневые" стороны "нового движения на Украине за украинскую культуру и общественность": "Тов. Шуйский не видит, что при слабости коренных коммунистических кадров на Украине это движение, возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией, может принять местами характер борьбы за отчужденность украинской культуры и общественности от культуры и общественности общесоветской, характер борьбы против "Москвы" вообще, против русских вообще, против русской культуры и ее высшего достижения – против ленинизма"{450}.
Заслуживает особого внимания сталинская оценка ситуации на Украине как состояния "все более и более реальной" опасности{451}. Сталин предупреждает членов Политбюро ЦК КП(б)У, что увлекаться украинизацией нельзя и что она должна носить прежде всего большевистский, советский характер. "Прав т. Шуйский, утверждая, что руководящая верхушка на Украине… должна стать украинской. Но он шибается в темпе… Он забывает, что чисто украинских кадров не хватает пока для этого дела"{452}.