Подчинив своей власти христианское население, турки, исповедуя магометанскую религию, стали преследовать христиан до такой степени, что им было запрещено строить свои церкви, а в тех, которые были построены, разрешалось отправлять богослужение с большими ограничениями: не звонить в колокола, не совершать крестных ходов и пр. С течением времени притеснения эти еще более увеличились. Христианам не дозволялось собираться большими толпами для молитвы; во время службы в церквах присутствовали турки, которые смотрели на церковь с пренебрежением: входя во храм, не снимали шапок, усаживались где хотели, смеялись над образами и пр.
Христиане не смели противиться таким поступкам, потому что турки считали себя господами, а христиан рабами. Каждый христианин при встрече с турком обязан был первый поклониться, дать ему дорогу; если христианин ехал, то должен был сойти с телеги или лошади для того, чтобы сделать обычный поклон. Турок имел право отнять у каждого христианина понравившуюся ему жену или дочь и отправить их в свой гарем, или помещение, где живут многочисленные его жены. Словом сказать, каждый турок, не считая христианина человеком таким же, каков сам он, смотрел на него с презрением и называл словом гяур – "собака".
Испытывая такие притеснения, христиане неоднократно обращались к единоверной им России с просьбой о защите.
Внимая просьбе несчастных, Россия принимала горячее участие в облегчении их страданий. После каждой войны и победы над турками русское правительство всегда выговаривало в пользу христиан такие условия, которые служили к облегчению христиан в Турции.
Такое преобладание России не нравилось другим государствам Европы, и в особенности Франции как главной католической державе. Франция завидовала, что православное население Турции, а вместе с ним и Россия господствовали в Святых Местах перед всеми другими державами, завидовали тому, что в распоряжении одних только православных были такие места, куда не допускались католики.
В начале пятидесятых годов по подговорам Франции произошла ссора между православными и католиками за обладание и пользование Святыми Местами. Причиной тому было искательство о допущении католиков в Гефсиманскую пещеру и требование выдачи им ключа от главных дверей Вифлеемского храма. В распоряжении католиков был ключ от малых дверей этого храма, но они не довольствовались этим и требовали от больших. Турецкое правительство уступило этим требованиям и, приказав передать ключ католикам, лишило тем Россию и все православное население Турции тех прав, которыми они издавна пользовались. Иерусалимский патриарх немедленно написал письмо к Всероссийскому Правительствующему Синоду с просьбой о защите церкви и прав православных. Император Николай I как покровитель христианского населения Турции не мог отказать в этой просьбе. По требованию его султан издал объявление, по которому все права и преимущества православных оставались на прежнем основании, но, опасаясь неудовольствия со стороны Франции, приказал своему губернатору в Иерусалиме не приводить этого объявления в исполнение.
В силу такого приказания ключ от больших дверей храма Вифлеемского оставался по-прежнему в руках католиков, завладевших храмом и удаливших из него православного священника, более ста лет стоявшего стражем у дверей этой святыни. Узнав о таком двуличии турецкого правительства, император Николай для разрешения вопроса о Святых Местах отправил князя Меншикова чрезвычайным послом в Константинополь.
Христианское население Турции с нетерпением ожидало приезда русского посла, в котором оно видело защитника их веры от притеснений иноязычников. Толпы любопытных ежедневно собирались перед домом русского посольства в ожидании прибытия князя Меншикова.
Утром 16 февраля 1853 года, в день желанного приезда, толпа еще более увеличилась. Все пространство от пристани до дома русского посольства было занято любопытными. Толкам и пересудам о цели приезда князя Меншикова не было конца.
Но вот вдали показался пароход, за ним другой, и гром почетных выстрелов послу смешался с восклицаниями собравшихся зрителей. Всегда сонные, ленивые и равнодушные жители Востока теперь встрепенулись и приветствовали князя Меншикова громким криком радости. Сойдя на берег, князь сел в коляску и поехал в дом посольства в сопровождении толпы, бежавшей за поездом и окружавшей его со всех сторон. По мере того как он подвигался вдоль улицы, его всюду встречали те же радостные крики. Большинство зрителей снимало шапки и осеняло себя крестным знамением, как бы прося у Бога успеха в исполнении его поручения.
Князь Меншиков въехал во двор дома. Толпа окружила дом со всех сторон, и долго стояла она в таком положении, будто прикованная, как будто угадывая будущее…
Встревоженное приездом русского посла, турецкое правительство с нетерпением ожидало, какого рода требования будут заявлены князем Меншиковым.
Русский посланник, указав на двуличие турецкого правительства и на неисполнение обещаний султана, требовал обеспечения прав православного населения Турции под покровительством России. Он требовал, чтобы турецкое правительство разрешало строить православные церкви везде в Турции, где бы ни пожелали наши единоверцы; чтобы в окрестностях Иерусалима было отведено приличное место для построения русской церкви и под устройство госпиталя для бедных больных и богомольцев.
Турецкое правительство долго затруднялось, как отвечать на это требование. Боясь отказом оскорбить Россию, а согласием Францию и другие католические державы, оно не знало, на что решиться. Затруднительное положение Турции прекратилось только тогда, когда Франция и Англия, желая унизить Россию, обещали защищать Турцию своими войсками. Получив такое обещание, правительство Порты приняло более решительное поведение. Князю Меншикову объявлено, что султан издаст такое постановление, которым бы обеспечивались за христианами в Турции все их привилегии, духовные и светские. Этим постановлением утверждались такие преимущества католиков, которых они прежде не имели, и уменьшались вековые права православных – словом сказать, ублажалась Франция и оскорблялась Россия.
Очевидно, светлейший князь Меншиков не мог согласиться на это и настаивал на своем. Турецкое правительство отказалось исполнить его требование, и русский посол уехал из Константинополя, не получив удовлетворения. Султан, опасаясь разрыва с Россией, искал помощи у Франции и Англии, которые и двинули свои флоты к пределам Турции для ее защиты.
В свою очередь, император Николай I, получив отказ в своих требованиях и узнав о движении англо-французского флота, приказал русским войскам занять Придунайские княжества, прилегавшие к русским границам и находившиеся во власти Турции.
"Известно любезным нашим верноподданным, – писал император в изданном манифесте, – что защита православия была искони обетом блаженных предков наших.
С того самого времени, когда Всевышнему Промыслу угодно было вручить нам наследственный престол, охранение сих святых обязанностей, с ним неразлучных, было постоянно предметом заботливости и попечений наших; и они, имея основанием Кючук-Кайнарджийский договор, подтвержденный последующими торжественными трактатами с Оттоманской Портой, всегда направлены были к обеспечению прав церкви православной.
Но, к крайнему прискорбию, в последнее время, вопреки всех усилий наших защищать неприкосновенность прав и преимуществ нашей православной церкви, многие самопроизвольные действия Порты нарушили те права и грозили, наконец, совершенным ниспровержением всего увековеченного порядка, столь православию драгоценного.
Старания наши удержать Порту от подобных действий остались тщетными, и даже торжественно данное нам самим султаном слово было вскоре вероломно нарушено.
Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых наших требований, признали мы необходимым двинуть войска наши в Придунайские княжества, дабы доказать Порте, к чему может вести ее упорство. Но и теперь не намерены мы начинать войны; занятием княжеств мы хотим иметь в руках наших такой залог, который бы во всяком случае ручался нам в восстановлении наших прав.
Не завоеваний ищем мы: в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято наблюдать неприкосновенность православной церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь, Ему предоставим решить спор наш, и, с полной надеждой на Всемогущую Десницу, пойдем вперед за веру православную".
Как только русские войска вступили в княжества, Турция тотчас же первая объявила войну России и открыла неприязненные действия на Дунае. Россия отвечала ей тем же.
И так, говоря словами Высочайшего манифеста (20 октября 1853 года), Россия вызвана была на брань: ей оставалось, возложив "упование на Бога, прибегнуть к силе оружия, дабы понудить Порту к соблюдению трактатов и к удовлетворению за те оскорбления, коими отвечала она на самые умеренные наши требования и на законную заботливость нашу о защите на Востоке православной веры, исповедуемой и народом русским".
Война с Турцией была объявлена – и заколыхалась Русь на призыв царский.
От Перми и до Тавриды,
От хладных Финских скал
До пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Восстала русская земля!