На следующий день моя лекция о различии авторитарных и субавторитарных режимов была прервана сообщением в Скайпе, который я почему-то забыл отключить. Поверх портрета моего любимого Франциско Франко с цитатой на огромном проекционном экране всплыла табличка "chkalovX хочет добавить вас в список контактов".
Студентов данное событие повеселило.
– Николай Михалыч, это Чкалов прилетел за республиканцев воевать! – заметил староста.
– Нет, Саша, Валерий Павлович Чкалов был далек от политики. Ему в свое время предлагали должность Наркома НКВД, он отказался. А кто знает, если б согласился, может, события тридцатых годов выглядели б иначе…
– Или Чкалов выглядел бы иначе, – парировал тот.
– И это более вероятно… – согласился я.
После пары я оказался на кафедре один. Интуиция не подвела: в контактной информации "чкалова" сверкала фотография Летчика на фоне кабины. Подключив наушники, я набрался сил перезвонить – нужно было понять, чего он хочет.
– Здорово! – радушно приветствовал он меня, не включая веб-камеры.
Я старался сохранить равнодушие.
– Да, Влад, привет.
– Ну что, как ты? Мы вчера с тобой так и не пообщались на приеме, а я хотел познакомиться поближе!
Интересно, что он под этим подразумевает? Хочет на меня наехать?
– Да я… настроение было не очень… тяжелый день выдался, столько всего свалилось…
– Так давай встретимся?
– Встретимся?
Я удивился, но он, кажется, воспринял это как испуг и рассмеялся.
– Да, а что? По пиву выпьем?
Ладно! Нужно переходить в наступление!
– Завтра, "Шато" на Крещатике. Во сколько можешь?
– Давай в шесть?
– Заметано. Ну все, пока, а то у меня пары.
– Давай-давай.
Ткнув в красную кнопочку, я почувствовал облегчение от завершения малоприятной беседы. Но сердце все равно не на месте. Как же я завтра его выдержу, если и сейчас так непросто?
Как раз в это мгновение скрипучая дверь тяжело открылась и на кафедру завалилась уставшая Настя с пачкой свеженьких студенческих тестов.
– Фууух, три пары подряд – это зло.
– Мне кажется, лет десять назад мы это свободно переносили…
– Ага, и еще смеялись над преподами. А я сейчас задержалась на десять минут, пока они дописывали…
Странно, на Настю это не похоже…
– С чего это ты так либеральничаешь с ними? – удивился я.
Она забросила тесты в стол и включила чайник.
– Не знаю… Женская душа – потемки. У нас остался кофе?…
Сон не шел в голову. Убедившись, что мой накроватный монстр в обличии Танечки крепко спит, развалившись на всю кровать, я пошел на балкон звонить Леше. Меня мало смущало, что уже половина первого, ибо я знал, что старый трудоголик не спит. Он не мог освободиться так рано – дел у адвоката предостаточно. И я не ошибся – голос очень даже бодрый и нимало не раздраженный:
– Чего тебе, хрен собачий?
Я решил применить его же оружие:
– Леш, занят? Я давно тебя не слышал и думал, что ты сдох.
– Ох как смешно! Ох как свежо! Ой, убил юмором! Молодец, Коля, потешил старика, – безразличным голосом сообщил Леша. – Ладно, минутка найдется. Чего хотел?
– Я завтра с Летчиком встречаюсь.
– Чего-о-о?
– С Настиным мужем.
– Зачем?!
Это искреннее бесхитростное "Зачем?!", едва ли не выкрикнутое во весь голос, дико рассмешило и напомнило мне его реакцию на порванную страховку в Шарм-эль-Шейхе.
– Зачем?! – повторил он еще громче, не меняя интонации.
Я совладал с ностальгией и ответил:
– Ну, он позвал.
– Тьфу, а если б он тебя попросил застрелиться?
– Ну, а если бы я отказал, он счел бы меня трусом.
– А так он счел тебя бесхребетным лодырем, которому нечего делать, кроме как шастать по пивнушкам с левыми людьми. Кто он тебе?
– А может, он отношения выяснить хочет? – робко закинул я.
Леша противно откашлялся и гаркнул в трубку:
– Да кто ты ему такой, отношения выяснять! Столько лет вы с ним, как в параллельных вселенных существовали, а тут вдруг нужен ты ему! Не знаю, что он хочет, но точно не будет морду бить.
– Мы с ним заочно давно немало знаем друг о друге. Может, накопилось что…
– Ну ты и идиот, каких свет не видывал. Как тебя земля носит, такого пустоголового? А Настя с вами или вы вдвоем?
– Нет-нет, как говорили в том фильме, кузнец не нужен. Хотя это он, наверное, кузнец. Или я?
– Ой, олух. Ладно, сам разбирайся.
Я не хотел заканчивать разговор на отмашках:
– Эй… а я тебя хотел попросить. Ну, чтоб вы с Ильей в машине посидели, пока я буду с ним говорить. А если понадобится огневая поддержка, вы выскочите, зайдете в…
– Все сказал? А то у меня висит дело дорогое. Огневой поддержи я тебе не обеспечу, а вот гвоздичку под Доской почета, где почему-то до сих пор висит твоя физиономия, справлю, если что не так пойдет. Завтра отзвонись после встречи, чтоб я венок успел заказать.
– Доброй ночи, Леша.
– Спокойной ночи.
Мне сильно полегчало от этого разговора. Леша всегда давал силы восстановиться – он не навешивал полезных многомудрых советов, как Илья, и не поучал, как Долинский. Просто говорил то, что нужно сказать, а не то, что я хотел услышать. Жизнь снова приобрела цвет, запах, звуки. Или это был запах джина, который плескался у меня в стакане?
Мы с джином постояли еще минут пять, разглядывая Оперный театр, иссекаемый декабрьским мокрым снегом; потом стакан опустел, и пришлось возвращаться в постылое супружеское ложе.
Не знаю, почему я назвал Летчику "Шато". Я не был там с того самого дня, как провожал безымянного друга в Молдавию и одну ночь "работал" помощником следователя.
Мое место было над лестницей, так, что когда он войдет, я увижу его раньше. Я даже заготовил фразочку из своего любимого "Профессионала": "Ты забыл, я всегда у тебя за спиной?". Не спорю, я был в напряжении, да еще в каком. Боялся? Нет! Я ничего не боюсь! Да, я боялся, что дам слабину, боялся своего собственного страха. Он пришел, чтобы доказать свое превосходство? Так я не дам ему этой возможности!
Я не успел ввернуть фразочку. Он появился из ниоткуда и упал за столик.
– Ну, здорово! – его рукопожатие было не сказать чтоб зверским, но весомым, ощутимым. Без желания причинить боль, просто показать уверенность.
– Привет!
Мой холодок под сердцем как рукой сняло. Это лишено логики, но вместо того, чтоб испытать прилив гнева, ревности, озлобленности, при виде его лица мне стало легко и спокойно.
– Давно ждешь?
– Да не, нормально, – отмахнулся я. – Ну что, вот мы и увиделись вживую! Что будешь? Здесь есть литровые бокалы…
– А давай менюшку разглядим для начала? – дружелюбно предложил Летчик.
…Не похож он на меня, совершенно. По крайней мере, внешне. Только глаза такие же, светло-карие. Я в них смотрел, как на самого себя. Впрочем, глаза не редкость, у половины страны такие, даже у Лешки.
Мой неожиданный собеседник был в сером свитере в горизонтальную красную полоску, на левом запястье какой-то тоненький браслет, видимо, на счастье. Эти летуны такие суеверные, черти… Единственное, что резало мне глаз, так это его обручальное кольцо. Я старался не смотреть на правую руку.
О чем мог говорить политолог с пилотом? Хотя половина букв в названиях наших профессий совпадают. Мы толком ничего не знаем друг о друге – так ошибочно думал я до конца второго бокала.
– Там такой снег валит… Сейчас бы в Майами, да? – он обжег меня этими словами.
Майами? Почему?
– Майами – хрустальная мечта моего детства. Не касайтесь ее своими лапами! – отметил я, пытаясь изобразить добрую улыбку. – Ты там был наверняка?
Он прихлебнул бронзового пива, поднимая тяжеленный бокал легко, как елочную игрушку, и внимательно взглянул мне в глаза.
– Нет, – ответил.
Лжет? Наверное, да. А почему? Из корректности? Настя запретила меня обижать злить? Интересно, она знает о нашей встрече?
– Я не был там, – твердо повторил Летчик. – Но я тоже хочу… в белых штанах… туда, где мулаты, голубые экспрессы…
– Это скорее про Рио. А Майами, это больше как… "Лицо со шрамом".
И снова по мне словно прошелся разряд: он произнес название фильма одновременно со мной и синхронно кивнул.
– Белый пиджак, шикарный кабриолет, кокс и автомат Томпсона? – он улыбался, но только глазами. – Понимаю. Я хочу жить у моря.
Еще один удар в точку! Но тут мне было, что ответить.
– Мои родители живут в Барселоне. Но в Каталонии, к сожалению, нет филиала ИПАМ, чтоб я постоянно торчал там. Обидно, когда твоя мечта сбывается у кого-то другого, да?
Непонятно, зачем я это сказал: обострение разговора явно не было мне на пользу.
– Ну, тебе не хуже меня об этом знать, – тихо уронил Летчик, перестав улыбаться и словно обращаясь к пивной кружке.
Наверное, стоило сделать вид, что не услышал, или отшутиться. Но в моей крови уже плескались продукты распада нескольких литров очень плотного и крепкого пива, разбавленные адреналином и тестостероном.
– Еще не вечер, – оскалился я.
Он мягко улыбнулся:
– Да нет, уже ближе к ночи.
Я стушевался. Упал взглядом в неравномерную размытую пенную корку на поверхности своего бокала. Я не знал, что ответить. Остроумные ответы, как это обычно бывает, придут постфактум, когда не с кем будет спорить.
Видимо, я замер на большее время, чем мне показалось, потому что Летчик легонько пошевелил меня за плечо.
– Эй, доцент? – спросил он как можно деликатнее. – У тебя все хорошо?