– А когда и этого станет недостаточно? – пожала она плечами. – Джон, это – все что у нас есть… и оно лучше того, что доступно многим людям. Ты не думаешь, что Тор готов убить ради…
"Этого недостаточно для меня. Я жадный, а ты моя шеллан, а не девушка по вызову".
– А я не могу вернуться в особняк. Мне жаль. Иначе в итоге я возненавижу их… и тебя. Я могу сделать вид, что задвинула возмущение на задний план и просто притворюсь, что буду собой, но я так не могу.
"Я поговорю с Рофом…".
– Проблема не в Рофе. Они следуют твоему примеру. Все они.
Когда Джон не ответил, она подошла к нему, обхватила его лицо ладонями и заглянула в глаза.
– Все должно быть именно так. А сейчас ступай, чтобы я могла закрыть клуб. И возвращайся ко мне завтра, с наступлением ночи. Я уже считаю минуты до нашей встречи.
Хекс крепко поцеловала его.
А потом она отвернулась и вышла из офиса.
[1] Стимпа́нк(илипаропа́нк) - направлениенаучной фантастики, моделирующее цивилизацию, в совершенстве освоившую механикуи технологиипаровых машин. Стимпанк-мода не имеет какого-либо набора правил, но имеет тенденцию к синтезу современных стилей под влиянием викторианской эпохи. Зачастую стимпанк-мода подразумевает платья,корсеты, юбки итурнюрыдля женщин, и костюмы с жилетами, пальто, короткие гетры или одежду-милитари - для мужчин. Наряды, вдохновляемые стимпанком, часто имеют выраженный акцент на специфические аксессуары: карманные часы, зонты, очки (гогглы).
[2] Фрэнк Ланджелла(англ. FrankLangella) -американскийактёр. Наиболее известен по участию в фильмах "Лолита", "Девятые врата", "Доброй ночи и удачи", "Фрост против Никсона", "Посылка" и "Неизвестный".
[3] Сокр. от Gym, tan, laundry – "спортзал, загар, чистое белье", необходимый минимум каждого уважающего себя метросексуала и мачо.
[4] Распластать как лягушку - способ обращения с сопротивляющимся заключённым или пьяным, которого четверо тащат за руки и за ноги лицом вниз
Глава 24
Ноу-Уан проснулась от громкого, ужасающего крика; такие, как правило, сопровождаются кровавым убийством.
Через пару секунд стало ясно, что кричит она сама, ее рот был широко раскрыт, тело напряжено до предела, легкие обожгло, когда она сделала выдох.
К счастью, Ноу-Уан оставила свет включенным, и сейчас судорожно обводила взглядом стены, отделанные в стиле туаль де жуи[1], шторы и кровать. Потом она уставилась на свою мантию… да, на ней была мантия, а не тонкая ночная сорочка.
Это был сон. Сон…
Она была не в погребе.
Не во власти симпата…
– Прости.
Резко вдохнув, Ноу-Уан дернулась назад, к обитому подголовнику. Тормент стоял в ее комнате, дверь закрылась позади него.
– Ты в порядке? – спросил он.
Она натянула капюшон, скрываясь за ним.
– Я… – Воспоминания о том, что произошло между ними, путали мысли. – Я… неплохо.
– У меня это в голове не укладывается, – сказал он хриплым голосом. – Боже… мне так жаль. Нет оправдания моему поступку. Я больше и близко к тебе не подойду. Клянусь…
Мука в его голосе больно кольнула Ноу-Уан, будто та была ее собственной.
– Все нормально…
– Черта с два. Я даже стал причиной твоего кошмара…
– Меня разбудил не ты. А… тот, из прошлого. – Сделав глубокий вдох, она продолжила: – Странно, мне не снилось то… что произошло со мной… никогда. Я часто думала об этом, но во сне меня ждала только темнота.
– А только что? – он стиснул зубы.
– Я вернулась в прошлое. В погреб. Тот запах… славная Дева-Летописеца, тот запах. – Обхватив себя руками, она ощутила все так четко, будто снова оказалась запертой за той дубовой дверью. – Солевые лизунцы… я забыла про них.
– Что?
– Там были солевые лизунцы[2] для животных… Поэтому шрамы остались навечно. Я всю жизнь гадала, не использовал ли он что-то вроде симпатской силы, чтобы оставить метки на моей коже. Но нет, это были солевые лизунцы и соленое мясо. – Она покачала головой. – Я не помнила их до этого дня. Не помнила столько мелочей…
Когда мужчина издал рык, Ноу-Уан подняла свой взгляд. По выражению его лица было ясно, что Тормент жалел, что не может убить того симпата снова… но он скрыл свои эмоции, будто не желая ее расстраивать.
– Кажется, я ни разу не говорил тебе, что сожалею, – тихо сказал Тормент. – Тогда, в сельском доме с Дариусом. Мы оба так сожалели, что ты…
– Прошу, не будем больше об этом. Спасибо.
Последовала неловкая тишина, и его желудок заурчал.
– Ты должен поесть, – прошептала она.
– Я не голоден.
– Твой желудок…
– Может катиться ко всем чертям.
Взглянув на него, она была поражена произошедшим изменениям: за столь короткий промежуток времени цвета вернулись к его лицу, его осанка стала прямее, глаза оживились.
Кровь – могущественная субстанция, подумала она.
– Я покормлю тебя снова. – Когда Тормент взглянул на нее так, будто она лишилась рассудка, Ноу-Уан вздернула подбородок и встретила его взгляд. – Разумеется, я сделаю это .
Она вытерпит те мгновения ужаса снова, дабы созерцать явные улучшения в его здоровье, происходящие за столь малый срок. Она застряла в вечном плену прошлого, но, боже, взгляните на свершившиеся перемены: ее кровь освободила его от усталости… и дарует спасение на поле боя.
– Как ты можешь говорить такое? – Его голос был настолько хриплым, что, казалось, он вот-вот сломается.
– Но таковы мои чувства.
– Обязательство не должно погружать тебя так глубоко в твой личный ад.
– Мне решать, не тебе.
Тормент сильно нахмурил брови.
– В кладовой ты была агнцем на заклание.
– Будь это правдой, я бы сейчас не дышала, не так ли?
– Тебе понравился сон, который ты только что видела? Весело было? – Когда она отшатнулась, Тормент подошел к закрытым окнам и посмотрел на них с такой сосредоточенностью, словно мог увидеть сад через стальные панели. – Знаешь, ты намного больше, чем служанка или шлюха в плане крови.
– Служить другим – благородное занятие, – ответила она ему с должным высокомерием.
Оглянувшись через плечо, Тормент встретил ее взгляд, невзирая на капюшон:
– Но ты делаешь это не из благородства. Ты прячешь свою красоту под капюшоном, твое кредо – наказывать саму себя. Не думаю, что это имеет что-то общее с альтруизмом.
– Тебе неведомы я и мои мотивы…
– Я был возбужден. – Она заморгала от его слов. – Ты должна была понимать это.
Ну, да, она понимала. Но…
– Это произойдет, если я окажусь у твоей вены. Снова.
– Но ты думал не обо мне, – подчеркнула она.
– Будто это что-то меняет.
– Да.
– Ты так уверена в этом? – сухо спросил он.
– Это не связано со мной, верно? И одного кормления будет недостаточно… ты должен понимать. Слишком долго ты не питался должным образом. Сейчас ты утолил голод, но вскоре тебе потребуется больше.
Когда он выругался, Ноу-Уан вновь подняла подбородок, не желая отступать.
– Ты такая… необычная, – сказал Тормент спустя какое-то время.
– Приму твои слова за комплимент.
***
Стоя у противоположного края кровати, Тор смотрел на Ноу-Уан, испытывая огромное чувство уважения к женщине… хотя было очевидно, что она сошла с ума: она была абсолютно непокоренной, несмотря на метки укусов на ее шее; проснулась с криком и, тем не менее, смело противостояла Брату.
Господи, услышав ее крик, он буквально вышиб чертову дверь. Видение ее с очередным ножом в руке, наносящим непоправимый ущерб, привело его в действие. Но она всего лишь лежала на середине своей кровати, не сознавая ничего помимо того, что проигрывалось в ее голове.
Солевые лизунцы. Гребаный ад.
– Твоя нога, – мягко сказал он. – Как это вышло?
– Он надел стальные оковы на мою лодыжку и прикрепил цепь к брусу. Когда он… приходил… сталь впивалась в мою плоть.
– О, Боже… – произнес Тор, закрыв глаза, борясь с возникшими картинами.
Он не знал, что сказать после. Он просто стоял там, беспомощный, опечаленный… желая, чтобы многое в их жизнях вышло иначе.
– Кажется, я знаю, почему мы здесь, – внезапно сказала она.
– Потому что ты кричала.
– Нет, в смысле… – Она прокашлялась. – Я всегда гадала, зачем Дева-Летописеца привела меня в Святилище. Но Лэсситер, ангел, он прав. Я здесь, чтобы помочь тебе, как помог мне ты века назад.
– Помнишь, я же не спас тебя. Не в самом конце.
– Нет, спас. – Он качал головой, когда она прервала его. – Я смотрела, как ты спишь… тогда, в Старом Свете. Ты всегда спал справа от огня, на боку, лицом обратившись ко мне. Я часами запоминала, как низкое пламя горящего торфа играло на твоих веках, щеках и подбородке.
Казалось, комната внезапно сжалась до их размеров, становясь теснее, меньше… теплее.
– Почему?
– Потому что ты был полной противоположностью симпата. Ты был загорелым, он – бледным. Ты был крепким, он – худощавым. Ты был добр ко мне… а он – нет. Ты – то единственное, что не дало мне сойти с ума в то время.
– Я не знал об этом.
– Потому что я не хотела этого.
Спустя мгновение он мрачно сказал:
– Ты с самого начала собиралась убить себя.
– Да.
– Почему не перед родами? – Блин, Тор не мог поверить, что их разговор становился столь откровенным.