- Сиртори прибыл незамедлительно, - продолжал Рибальдо, - я потерял много крови. Пуля застряла в плече, не задев легкого. Кровотечение остановилось само собой. Придворный лекарь извлек этот кусочек свинца длинными щипцами, а потом обработал и зашил рану.
- А потом? - не отставала Саулина.
- Обрубок ухаживал за мной. Как только я пришел в себя, первая мысль моя была о тебе. От наших осведомителей нам стало известно, что тебя отвезли в Монцу и отдали в колледж Святой Терезы по приказу самого Бонапарта.
- И ни разу за все это время у тебя не появилось желания сообщить мне, по крайней мере, что ты жив?
- Я знал все о твоей жизни - месяц за месяцем, год за годом. Я мог бы отправить тебе весточку, но это было слишком опасно.
- То есть ты мне не доверял?
- Это была всего лишь разумная предосторожность.
Саулина вспомнила о своих страданиях, о крушении всех своих надежд.
- Я бы могла ждать тебя, ничем не выдав ни себя, ни тебя.
- Ты все-таки была еще совсем ребенком.
- Зато теперь я вообще ничто.
Рибальдо взял ее за руку.
- Мы снова вместе. Я ни на минуту не терял тебя из виду. Пару раз я даже не удержался от соблазна подобраться поближе, чтобы взглянуть на тебя. Ты стала настоящей красавицей. Волосы у тебя были распущены, вот как сейчас, и струились по спине. - Он провел по ним рукой. - Они всегда кажутся немного растрепанными, даже когда ты стараешься перевязать их ленточкой.
Саулина покраснела.
- Я любовался твоим вечно нахмуренным личиком, твоим гордым взглядом. Сколько раз меня охватывало желание приблизиться к тебе, обнять, унести с собой… Я всегда тебя любил.
- Почему же ты решил объявиться именно сейчас, а не месяц или год тому назад?
- Потому что не хотел прийти слишком поздно.
- Я не понимаю, - сказала Саулина.
- Маркиз Феб Альбериги д'Адда явно заинтересовался тобой.
- Ну и что?
- Он мог уговорить тебя выйти за него замуж или кое-что похуже.
- Сделать меня своей любовницей?
- Зачем об этом думать, когда теперь мы снова вме-сте!
- Ты держишь меня в своих объятиях, и мне больше нечего требовать от жизни, - улыбнулась Саулина. - Чего еще может хотеть женщина? Я любима благородным разбойником. Богатым и могущественным синьором, героем, не знающим страха.
Рибальдо ничуть не удивился ее волнению и слезам, молчаливо покатившимся по щекам Саулины.
- Наша история начинается здесь и сейчас, в эту самую минуту.
- Тебе бы этого хотелось? - спросила девушка.
- Я думал, что ты тоже этому обрадуешься, - ответил он, сбитый с толку ее странным тоном.
Саулина вскочила на ноги, ее лицо пылало, глаза метали молнии. Она взглянула на своего героя с уничтожающей насмешкой.
- Ты позабыл одну мелочь, - презрительно проговорила она. - Ты совсем упустил из виду, сколько дней я провела в отчаянии. Впрочем, возможно, ты вовсе об этом не думал.
- Что-то я тебя не понимаю, - признался Рибальдо, пораженный внезапной переменой, произошедшей с Саулиной.
- Конечно, ты не понимаешь! Ведь ты ждал, что я безоговорочно признаю в тебе победителя. Бесконечная любовь, безграничная преданность!
- Я ожидал найти женщину, чьи чувства неизменны, - рассердился он.
- Признательную, восторженную Саулину, - подсказала она.
- А вместо этого нахожу капризную и избалованную девчонку, - сурово перебил он ее.
- Которую каждый использовал на свой лад, - усмехнулась Саулина.
- Ты сама не знаешь, что говоришь.
- Да неужели? - Сверкающие черные глаза наполнились слезами. - Правда в том, что каждый играл в свою игру, - проговорила она таким голосом, будто сама только что наконец разрешила загадку своей жизни. - А ты, - губы у нее задрожали, - ты преспокойно ждешь четыре года и даже спросить себя не хочешь, что могло сломаться у меня в душе за это время.
- Ты была ребенком. И ты была в надежных руках.
- Но я видела тебя мертвым на мостовой. Я должна была четыре года ожидать чуда?
- Успокойся, Саулина!
Она, как детские кубики, опрокидывала все его оправдания. Они предстали во всей своей несостоятельности, никчемности, надуманности и самодовольстве.
- Ребенком, - безжалостно продолжала женщина, - я была ребенком. Я была в надежных руках. В кладовке, как дозревающее яблоко.
- Я так не думал и сейчас не думаю.
- Ты думал, что я еще могу подождать. А вот Феб решил, что я уже созрела. И тогда тебя заела ревность…
- Прекрати, Саулина! Довольно!
- Ты же сам мне сказал, что сделал свой ход, потому что маркиз Альбериги д'Адда положил на меня глаз. Если бы не эта досадная помеха, сколько еще лет мне пришлось бы ждать? И что вам всем от меня нужно? - спросила она, повернувшись в бешенстве к нему.
- Я хочу, чтобы тебе было хорошо и мне, по возможности, тоже.
- Похоже, единственный человек, не имевший далеко идущих целей в отношении меня, - с грустью сказала Саулина, - был французский генерал. В тот момент, когда он подарил мне табакерку, я поверила, что моя жизнь изменится.
- А разве она не изменилась?
- Я верила, что сама возьму в руки вожжи своей судьбы, а вместо этого оказалось, что другие направляют все мои шаги. - В ее голосе прозвучала безысходная горечь. - Другие все решали за меня.
- Ты все чертовски усложняешь, - улыбнулся Рибальдо, подходя к ней с ласковой улыбкой и твердым намерением помириться.
- Нет, Гульельмо, - холодно отрезала она. - Таким простым способом столь сложные дела не решаются. Меня обманули, предали. Я-то думала, что живу и действую по собственной воле, а вместо этого оказалось, что я всего лишь предмет игры вроде мячика. И правила от меня не зависят. Возница был в сговоре с тобой, - добавила Саулина.
- Да, но я в этом ничего плохого не вижу.
- Синьора Эмма исполняла твои указания.
- Она всегда их исполняет. Она у меня на службе.
- Все действовали против меня.
- Но я люблю тебя!
- Да, ты меня любишь… по-своему. Словно я твоя вещь. А на самом деле ты любишь только себя.
- Это неправда! - обиделся Рибальдо. - Я сражаюсь за других.
- Ради собственной славы.
- Я рискую жизнью ради них.
- Но для себя ты выстроил королевский замок в лесу.
- Я готов все раздать людям. Я всегда так поступал.
- Но от своих подданных ты ждешь обожания, от своих женщин - безграничной преданности и любви.
Красивое лицо Рибальдо вспыхнуло гневом.
- Да кто ты такая, чтобы учить меня жить?
- Я женщина, никому не дающая права распоряжаться своей жизнью. Ты хозяин своей жизни. Решай сам, когда дело касается тебя лично. Я как-нибудь сама о себе позабочусь. С этой минуты я сама себе хозяйка. Отказываюсь от любого покровительства, не стану слушать ничьих советов. Все свои ошибки я хочу совершить сама.
- Но ты не можешь, - встревожился Рибальдо, - ты же не знаешь света!
- Ну конечно, - насмешливо протянула Саулина, - я не знаю света. И поэтому я должна доверяться мнению других, направляющих меня с высоты своего опыта. Грассини хотела сделать из меня красивую говорящую куколку, которую можно демонстрировать в обществе, как некое ярмарочное чудо. Одни меня учат, что понятие правосудия пришло к нам из Франции. А вот благородная сестра Клотильда исподволь внушает мне, что порядок и благополучие обеспечивают Австрия и церковь. Ты настраиваешь меня против тех и других.
- Я всего лишь любил тебя больше жизни, - сказал он.
Во взгляде Саулины появился лихорадочный блеск.
- Нет, это я любила тебя больше жизни! - воскликнула она. - А ты просто домогался меня, как придворный лекарь Фортунато Сиртори. Для собственного удовольствия. Вся разница между вами в том, что он хотел получить свое удовольствие немедленно, а тебе хватило хладнокровия отложить дело на потом.
- Ты меня попрекаешь тем, что я не совратил несовершеннолетнюю девочку?
- Я тебя попрекаю тем, что ты отложил меня в сторону, как вещь. Очень важную, очень дорогую вещь, которой можно воспользоваться в любой момент, когда тебе этого захочется. А между тем моя жизнь кончилась. Моя душа иссохла и умерла, мои мечты раскрошились и рассыпались, как сухая глина.
- Ты считаешь, что я так сильно отличаюсь от человека, с которым ты рассталась четыре года назад?
- Нет. Ты в точности такой же, каким был тогда. Это я изменилась.
- Значит, ты больше меня не любишь, - сказал он с бесконечной горечью.
- Человек, которого я любила, умер на мостовой у Сенных ворот летним вечером четыре года назад.
- И больше ты меня не полюбишь?
- Не знаю, - призналась Саулина с глубокой грустью.
- Что я могу для тебя сделать?
- Верни мне мою карету и мою одежду. Я хочу вернуться в Милан.
* * *
В карете Саулина разрыдалась. Она оплакивала признания, открывшие ей с неожиданной стороны личность человека, которого она любила, но еще горше она плакала потому, что продолжала отчаянно и безнадежно любить Рибальдо. Вот опять карета увозит ее прочь от него. Она звала его, призывала, заклинала, рвалась к нему всем сердцем, но так и не нашла в себе сил вернуться к нему. Если бы она повернула вспять, ее волнение улеглось бы, а сжигавшее ее желание было бы удовлетворено, но она изменила бы себе самой и своей судьбе.